− Всё.
− В смысле?
− Кончай наезжать на Тоху.
− Фил, ты чего?
− Я чего? – возмутился он в ответ. – Мих, мы с тобой зачем его продвигали, напомни, а? Чтобы Князеву тёплое местечко не досталось, а что в итоге? Костику-то хорошо живется, никакой ответственности, а все шишки снова на Тоху летят, а ты его ещё и подтруниваешь, да ещё и беременная Юлька со своими закидонами. Только не говори мне, что он сам виноват. Ему-то в отличие от Кости тяжелее, тот-то со стороны пришёл, а Тоха продвинулся из своих. Кто его будет уважать, если мы не хотим? Всё, Мих, ты конечно мой друг, но с этого момента я не желаю закрывать на то глаза.
Дима оставил друга в задумчивости и просто шёл по улице куда-то прямо. Остановился погодя и понял, что он совсем недалеко от дома Жени. Посмотрел на часы, показалось, что не так уж и поздно. Дошёл до её дома и поднялся на этаж.
− Ничего, что я так внезапно? – спросил в дверях. – Просто шёл мимо и… ну, подумал зайти.
− Да нет, ты что, проходи, − приветливо встретила она. – Чай будешь?
− Не откажусь, − бросил он, разувшись и повесив куртку на вешалку.
Он проследовал за ней на кухню и наблюдал за её действиями. Они вели непринужденную беседу о дне, успехах в деле, а он всё думал, какая же Женька у них потрясающая. Тоха её так обидел: сперва не заметив, потом, если у них что и было, бросив, а она всё равно относилась к нему нормально. Более того, помогала, заботилась, пыталась утихомирить Мишу, не велась на уловки Кости. Дима думал, пока он так страдал, мучился, она и его всё время поддерживала, хранила секреты. Она была его настоящим другом, тем, кто не бросит в трудную минуту.
Он поставил свою кружку в сторону и, потупившись, произнёс:
− Это началось после смерти Жанны…
− Что?
− Я думал, что справился, а оказалось, нет. Сперва уехала Оля, потом… умерла Лара, я… как-то просто отрубился, думал, так будет лучше. Знаешь, я не говорил, но… меня начали мучить кошмары, глупо, да, но не мог ничего с собой поделать. То видел, что целовал тебя, а потом ты обвиняла в том, что я разрушил твою жизнь. То видел, как Михей ловил пули и умирал на моих руках, а то и Тоха говорил мне в глаза, что я опять всех подвёл и что вас не стало.
− Господи, Дима…
Пораженная, Женя приблизилась к нему и положила на плечо руку.
− Не знаю, − продолжал он, − может Михей тогда и был прав. Он мне говорил, что… ну, что нужно не иметь чувств, чтобы работать такую работу, а я его уверял в обратном. Как думаешь, кто из нас больший лжец?
Дима грустно улыбнулся и, подняв голову, посмотрел ей в глаза.
− Я отключил чувства, Женьк, чтобы не сойти с ума. Думал, так будет легче. А самое… интересное, что я обманывал сам себя. То, что со мной начало происходить – это… Это просто все мои чувства бунтовали. Я… я обычный человек, Женьк. И я… я должен признать, что так же слаб, как и все.
− Ты не слаб, Дим, − помолчав, твёрдо произнесла она. – Ты сильный, слышишь? Ты сам только что это доказал.
Он всё смотрел в её глаза и видел в них проблеск надежды. Она как никто его понимала. В этот раз ему не удалось её удержать, как и себя. Она снова к нему потянулась, и их губы соприкоснулись мягко и нежно. Его ладони легли на её спину, притягивая ближе. Её пальчики сжали его воротник в ответ. Его разум отчего-то отключился и не бил тревогу, словно тоже, как и весь мир, провалился в сладкий, спасительный омут и знал, что ничего плохого не произойдёт.
========== Часть 5.1 ==========
Время шло, неспешно и неуловимо, охлаждая былые страсти, притупляя боль и обиду, казалось, и чувства как-то померкли, может погасли. Жене хотелось так думать. К своему удивлению она смогла спокойно продолжать общение с Антоном и отстраненно наблюдала за тем, как увеличивался животик Юлии, прибегающей к ним в неделю по нескольку раз. Раньше Жене хотелось сбежать, она сразу уходила на кухню, отходила к друзьям или утыкалась в дела, теперь же и сама заводила или присоединялась к разговорам о будущем пары и бесстрастно добавляла, какие они молодцы и что она за них рада. Иногда её порывало со всем покончить, она хватала лист бумаги и ручку, хотела написать рапорт о переводе, потом сидела и с грустью вспоминала, как рвалась именно сюда, в убойный, сколько значит для неё эта работа и что она профессионал, а значит должна уметь справляться с трудностями, а не убегать от них. Она упрекала себя, что уговорила Диму не сдаваться, а сама дала слабину. Её упрямство, такой уж у неё характер, придавало ей сил. Между делом она справлялась, как дела у Димы и радовалась, что другу становилось лучше. Это вселяло надежду и в неё саму. Женя с затаённым чувством восторга наблюдала, как Дима постепенно оживал: чаще улыбался, снова шутил с Михеем, помогал Антону, старался не дерзить Косте.
Она сама устраивала иногда совместные пробежки по вечерам с Князевым. Так уж получилось, что они тяготели к здоровому образу жизни и спорту. Костя к тому же стал менее навязчив: то ли в самом деле понял, что не стоит ничего ждать, то ли разработал какой-то хитрый план и терпел. После одной из таких пробежек предложил посидеть вместе, но она ответила резким отказом.
− Жек, ты чего? – искренне подивился он. – Я же тебя не на свидание зову.
− Я… извини, − очнувшись от своей неуместной дерзости, пробормотала она, − устала что-то, лучше пойду.
− Давай хоть провожу тогда…
Она молча шла, повесив голову, и не могла ничего сказать о том, что с ней. Дома ругала себя. Может и вправду стоило как-то отвлечься, не нападать на каждого и не искать в действиях подвох.
День уходил за днём, а дома по вечерам становилось невероятно печально и тошно. Сдавливало одиночество, находила какая-то потерянность. Казалось, что с ней что-то не так, что всё как-то неправильно, что так не бывает, а если и так, то это как-то нечестно, несправедливо. В один из таких вечеров Дима и нагрянул.
− Ничего, что я так внезапно? Просто шёл мимо и… ну, подумал зайти.
Он казался странным: какая-то задумчивость вместе с грустью сквозила в глазах.
− Да нет, ты что, проходи, − ответила Женя. – Чай будешь?..
Они сидели на кухне и неторопливо беседовали о новом деле, о начальстве, о своих успехах. Жене всё сильнее казалось, что друга что-то угнетало, но она не смела спрашивать, не хотела давить, потому что как никто знала, каково ему и сколько страдала его душа.
− Это началось после смерти Жанны… – сказал он вдруг, поставив в сторону кружку.
Сосредоточившись, Женя внимала и сильнее поражалась с каждым словом. Он ей признавался, что слаб, что слишком часто терял, что страхи съедали его изнутри, потому и вылились в странный недуг.
− Господи, Дима… − она подошла и положила ладошку на его плечо.
Женя слушала, и её потрясение росло всё сильнее, а сердце дико колотилось внутри. Она завороженно смотрела в глаза, и ей казалось, что Дима говорил не только о себе, но и о ней. Он говорил то, что крылось в её душе. Все эти месяцы она тоже сама с собой боролась, замыкалась и боялась сближаться, боялась опять обжечься и потерять.
Он закончил, и тишина повисла между ними, такими раненными и тем близкими. Женя не могла ему не сказать, потому твёрдо и заявила:
− Ты не слаб, Дим. Ты сильный, слышишь? Ты сам только что это доказал.
Её охватывало восхищение. Признать свои слабости и есть настоящая сила. И в Диме в этот момент она видела надежду, а не разочарование и горечь своих ошибок, как в Антоне или Косте. Надежда исходила от него и обдавала теплом. Потому, подверженная внезапному порыву, она к нему потянулась, как истерзанная холодом и одиночеством, потерявшаяся птица к восходящему солнцу. Коснулась его губ своими губами, в этот раз он не остановил и не держал за плечи, а прижал к себе, обнимая. Её пальчики сжали его воротник, а после скользнули к затылку. Ей хотелось раствориться в долгом поцелуе, в крепких объятиях, в нежности, разлившейся в крови вином. На миг они оторвались и посмотрели друг на друга. В глазах Димы застыл вопрос, он хотел разомкнуть губы, но она приложила к ним палец и покачала головой. Его губы в ответ поцеловали палец, соскользнувший с них, а после он сам решительно втянул её в поцелуй, ярче и жарче первого. Она выгнула шею, неровно дыша, когда он стал неторопливо прокладывать дорожку из легких поцелуев к плечу. Его пиджак оказался сброшен ею, а рубашка расстегнута. Дима с легкостью её подхватил на руки и опустил в спальне.
