========== 10. ==========

Теперь и время шло как-то по-другому. Без напрасной тревоги, отягчающей грусти, разве что с некоторым волнением. Гермиону теперь несильно заботило, что она снова в тёмных, несуразных очках, что ей придётся дольше пробыть на больничной койке и употребить всяких горьких зелий. Всё поправимо, со зрением поможем мадам Помфри, а с учёбой… впереди Рождество, а потом она наберётся книг, и сама ещё всё наверстает. Нет, Гермиону теперь занимал только Гарри. Случившийся между ними поцелуй нельзя было трактовать как-то по-иному. Они оба испытывают к друг другу симпатию. А если хорошенько подумать, то и не так, как-то неточно, судя по тому, как колотится сердце при воспоминании о минутах их близости и перехватывало дыхание в те самые мгновения, одной лишь «симпатией» это всё не назовёшь. Стесняясь произнести громкое и так часто осуждаемое ей раньше выражение вслух, Гермиона вдруг подумала, что всему произошедшему есть только одно объяснение – она влюбилась. И это взаимно. На щеках от одной такой мысли вновь вспыхнул румянец.

– И кто же этот молодой человек?

Гермиона вздрогнула от одного голоса мадам Помфри, но, как оказалось, целительница обращалась вовсе не к ней.

– Или, надо полагать, это дело рук одной из соперниц?

Ответа почему-то снова не последовало, лишь послышался всхлип и слова утешения, что вроде как не из-за чего расстраиваться. Гермионе, не занятой сейчас совершенно ничем, кроме размышлений, стало любопытно, кто это и каким образом «поплатился» за чувства. За мадам Помфри сложно было разглядеть, с кем она говорила, параллельно применяя магию, но не требовалось и большого ума, чтобы сообразить, что на одной из соседних коек расположилась ещё одна девчонка.

Стоило только целительнице отойти, чтобы приготовить необходимое зелье, как Гермиона безошибочно узнала в девушке одну из студенток Гриффиндора, больше известную тем, что её, как и Джинни, привлекали только сильные личности. И если у младшей Уизли до последних лет в голове существовал только один герой, то у девчонки неподалеку ещё с первых курсов восхищение возникало и росло столько, словно его регулярно варили в котле. Она восторгалась и умелыми игроками в квиддич, и некоторыми старостами, и наследниками влиятельного рода, и всякими чем-то известными личностями, нисколько не скрывая при этом, что в будущем вполне хотела бы с кем-то из них «сойтись». Странное желание, но и кто не бывает без причуд? Всё это, однако, никак не объясняло сейчас, почему её губы сильно распухли и отливали неестественным фиолетово-синим цветом.

– Ромильда? – удивилась Гермиона.

Увидев её, Ромильда вздрогнула и, сильно смутившись, тут же прикрыла ладошками нижнюю часть лица. Да, выглядеть нелепо – очень неприятно. Гермиона понимала её как никто и жалела.

– Что случилось? Кто с тобой это сделал? – спросила она и поднялась с койки.

От одного её приближения Ромильда взвизгнула, подскочила на ноги и попятилась к выходу.

– Ты чего? – поразилась Гермиона, искренне желая её как-то поддержать. – Ромильда, я всего лишь…

– Н-не надо! Я… я больше не буду! Никогда-никогда! Обещаю! – жалобно заверила девушка, достигнув двери.

В этот же момент вернулась и мадам Помфри.

– Что происходит? Мисс Грейнджер, почему вы не на своей койке?

– Я… я всего лишь хотела… – пыталась объяснить Гермиона, но под строгий взгляд целительницы была вынуждена выдохнуть и вернуться на своё место.

– Мисс Вейн, вы тоже будьте так любезны.

Ромильда неуверенно уселась на самую дальнюю койку, и как она не старалась не подавать виду, Гермиона всё же заметила, что её била дрожь. Мадам Помфри напоила её зельем и пообещала, что к следующему утру будет достигнут должный эффект. Ромильда же пребывала в необъяснимой панике: продолжала лить слёзы, переспрашивать, точно ли всё вернётся в норму, не желала укладываться, как и объяснять, с кем она не поладила.

– Хотите разгуливать в таком виде по школе? – упрекнула её мадам Помфри, недовольная поведением девушки.

Ромильда снова закачала головой, и от Гермионы не ускользнул очередной косой взгляд, брошенный в её сторону. Целительница этого тоже не упустила.

– Если вас так беспокоит внимание, поставим ширму, – отрезала она, заметно устав безуспешно утешать.

Через пару минут она подошла к Гермионе и попросила её не распространять по школе, как нелепо выглядела девчонка неподалёку.

– Что вы, я же всё понимаю! – с чувством заверила девушка, всё ещё поглядывая на тёмный силуэт за ширмой.

Вот же досталось бедняге… даже признаться боится, кто ей навредил. Гермиона покачала головой, поражённая безобразием. Впрочем, если Ромильда не может довериться, заставить её нельзя. Снова опустившись на подушку, Гермиона расслабилась и улыбнулась. А вот Гарри у неё всё-таки такой… заботливый, разумный и смелый парень. Он уже передал её обидчика в нужные руки и поступил правильно. Гермиона вдруг поймала себя на мысли, что хоть они не успели ещё даже поговорить об этом, она уже считает себя его девушкой. Впрочем, так ведь думает весь факультет. Что тут нового? Подумав об этом, как о трудности, которую они уже давно преодолели, даже ни капли не напрягаясь, она улыбнулась ещё шире.

*

Настоящая драма разразилась этим же вечером в Большом зале. Вместо положенного ужина множество учеников стали свидетелями громкой сцены. Впрочем, привыкшие к разного рода событиям, многие из них испытывали к происходящему, скорее, живой интерес, чем должную тревогу. В одном из проходов между длинными столами находилась целая куча народа, среди которых можно было в первую очередь отметить чем-то рассерженного лесничего Хагрида, растерянного завхоза Филча, нахмурившуюся профессора МакГонагалл, непроницаемого профессора Снейпа, одни глаза которого сделались темными, как ночь, студента его факультета Малфоя, бледного настолько, словно ему минутой назад сообщили, что он тоже подкидыш, и двух домовых эльфов, обеспокоенно переводящих глаза с одного волшебника на другого.

В центре полукруга, образованного всеми этими перечисленными людьми, находился один из учеников, вернее было бы сказать, стоял на четвереньках с позеленевшим лицом, то и дело кашляя и выплевывая из рта очередные рыжие перья.

– Надеюсь, кто-нибудь послал за мадам Помфри? – холодно уточнил Снейп.

– За кого вы нас принимаете? – возмутилась МакГонагалл.

Не удостоив её ответом, профессор зельеварения перевёл взгляд на завхоза, отчего тот нервно сглотнул и ощетинился следом.

– Откуда же мне было знать?! Я вам что, волшебник видеть такие штуки? Это вообще ваш ученик предложил эту идею!

Оба профессора следом за ним внимательно посмотрели на Малфоя. На лице Снейпа при этом поджались губы, что у многих учеников всегда вызывало опасения.

– Мистер Малфой, вы нам ничего не собираетесь рассказать? – спросила МакГонагалл.

– Уверен, этому есть какое-то разумное объяснение, – заметил Снейп.

– Очень хотелось бы его услышать.

Малфой растерянно перевёл глаза с одного профессора на другого, его губы раскрылись, но не успели издать и звука.

– Убийца, – подсказал кто-то из толпы учеников. – Убийца! Убийца! – поддержали другие.

– Молчать! – рявкнул Снейп, обводя всех яростным взглядом.

– Я думал, это его отродье! – воскликнул Малфой, поглядывая на Хагрида. – Все знают, что это он занимается всякими…

Договорить парень не успел, так как тут же получил по макушке – одно дело высказываться насчёт предмета и манеры его изложения, но совсем другое насчёт бесценного для кого-то хозяйства.

– Че-го?! – рассердился лесничий. – Ты что несёшь-то такое?! Что б среди всех моих дивных курочек водился такой-то хворый… – не подобрав верного слова, он, не стесняясь, смачно плюнул и топнул ногой.

Эльфы тут же закивали и подтвердили, что Хагрид никогда не предоставлял им плохих экземпляров на кухню.

– Шанки сразу понять! Тощий птица – волшебник! Шанки на ужин волшебника не готовить! – ломаным языком выразил возмущение эльф, и его приятель поддержал его тем же возгласом: – Мы любить Хогвартс и кормить всех! Но никогда! Никогда! Никогда не резать детей! У эльфа есть глаза! Честные глаза! Вот такие! А глаза видеть магия!