Сделав небольшой привал, мы пообедали и не спеша пошли дальше. Я знала, что скоро нам предстоит зайти в небольшое шабано, где мы должны будем оставить доктора. Возможно, это было не очень хорошо по отношению к нему, но мы не могли рисковать, проверяя его преданность.

Индейцы встретили нас бурей приветственных криков. В нашу честь племя устроило праздник.

В эту ночь я не сомкнула глаз. Перед рассветом запахло дождем. Я села и начала слушать, как тяжелые капли шлепаются на пальмовую крышу. Привычные голоса сверчков и лягушек создавали непрерывный пульсирующий фон жалобным крикам ночных обезьян. Все эти звуки сливались в мелодию, и среди этой музыки я совершенно явственно услышала шаги, а потом треск веток. Разбудив Джеймса, я прошептала:

– Джеймс, кто-то рядом с нашей хижиной. Я боюсь.

Он выглянул наружу и поспешил успокоить меня:

– Это Кадербхай пришел за нами. Нам пора.

Я вышла из хижины, прижимая к себе спящую Луизу, и вдохнула воздух полной грудью. Было свежо. На заре лесная темень – уже не черная, а голубовато-зеленая, как в подземной пещере, куда свет проникает сквозь скрытую расщелину. Дождь, на наше счастье, закончился.

Мы тихонько, не привлекая внимания, покинули шабано. Временами сквозь листву проглядывал кружок луны, но он совсем не освещал нашу тропку. Призрачное голубовато-зеленое сияние распространялось с востока. Высокие стволы деревьев были похожи на столбы дыма. Верхушки деревьев хорошо просматривались на фоне бегущих облаков.

Чем дальше мы шли, тем больше бледнела луна, превращаясь в затуманенное и едва различимое световое пятно. И я подумала, что, может быть, этот мир наполнен волшебными существами, которые не показываются нам, но неустанно за нами наблюдают. Возможно, индейцы правы и рядом с ними постоянно проживают разные духи? А может, душа Марии сейчас рядом с нами? Я послала ей воображаемый поцелуй и почувствовала, как легкий ветерок тронул мою щеку. Или это был ответный поцелуй Марии?

Мало-помалу смолкли птичьи и обезьяньи голоса, стих ночной ветерок, и я поняла, что рассвет совсем рядом. Мы отошли от деревни уже на приличное расстояние, и теперь я могла не опасаться того, что Луиза может заплакать.

Брызги росы ласковым дождем омывали наши лица, когда мы отводили в сторону листья лиан. Мохнатые пауки цепкими лапками поспешно латали свои серебристые паутины, порушенные дождем, готовясь к новой охоте.

Мы вышли к реке. Услышав крик птицы, я подняла голову. С ветки, словно гигантская бабочка спорхнул желтый ара, пронзительно закричала в ответ обезьяна. Проводник – высокий индеец – предостерегающе поднял руку, веля замереть на месте, затем крадучись стал пробираться вдоль берега.

– Сегодня на ужин у нас будет мясо, – шепнул мне на ухо Джеймс.

Мы с ним улеглись на песок, я положила рядом Луизу и залюбовалась нестерпимой синевой неба. С восходом солнца стало жарко, этот жар нагнал на нас дремоту. Все вдруг замерло – каждый листик, каждое облачко. Даже висящие над водой стрекозы казались неподвижными в прозрачном трепете крыльев. Тихий шелест воды успокаивал. В мозгу один за другим проплывали похожие на сон образы, то медленно, то быстрее, словно кто-то показывал мне кино, и я не заметила, как уснула.

Разбудил меня треск костра, и я перевернулась на живот. На металлической решетке индеец поджаривал небольшую лесную свинью. Мясо оказалось немного жестким, но приятным на вкус. Луиза вела себя прекрасно. Пока мы с ней спали, мужчины нашли небольшую лодку, и я вздохнула с облегчением: ходить по джунглям непросто. Поев, мы погрузились в лодку и отправились в путь без проводника, река должна была привести нас к месту. На наше счастье деревья по обоим берегам и ползущие по небу облака затеняли реку от знойного солнца. Наше путешествие от этого стало комфортным.

Временами река светлела, и тогда буйная зелень отражалась в ней неестественно ярко. В лесном сумраке и глубокой тишине вокруг нас было что-то навевающее покой. Дочка просыпалась, чтобы поесть, и, насытившись, вновь засыпала. Наше путешествие продолжалось достаточно долго. Иногда мы делали привал, чтобы обтереть себя водой – купаться в реке мы опасались.

Незадолго до того, как сгустились сумерки, мы подвели лодку к берегу, где среди черных скал было много песчаных проплешин.

Как только лодка врезалась в песок, мы выпрыгнули и вытащила ее на сушу, поближе к лесной опушке, где свисающие лианы и ветки образовывали укромное убежище. Оглянувшись на дальние горы, я опять вспомнила о Марии и тяжело вздохнула.

Кадербхай взобрался на самую высокую скалу в надежде увидеть крыши шабано. Должно быть, оно дальше, чем мы рассчитывали, потому что его взору открылась лишь зелень джунглей. Наступал вечер, и темнота, выползая из реки, медленно взбиралась на скалы по мере того, как в небе таяли последние следы заката.

Наскоро поужинав остатками обеда, мы вернулись к лодке и продолжили наше путешествие. Лежа в ней, сквозь густое сплетение ветвей я видела прозрачное небо, полное бесчисленных крошечных звезд, сверкавших, словно серебряные пылинки. Меня удивляла Луиза. Это был потрясающий ребенок: она либо спала, либо улыбалась. Вот и сейчас, лежа у меня на руках, она внимательно смотрела на звезды.

Взошла луна. Потоки лунного света сочились сквозь полог ветвей, разрисовывая наши лица и песок по берегам причудливыми тенями, оживающими при малейшем шорохе ветра.

Мы плыли всю ночь, и, на наше счастье, погода была прекрасной. Рассвет заставил смолкнуть все крики, шорохи и звуки ночного леса. Серебряной пыльцой выпала на листья роса.

Над деревьями взошло солнце, окрасив облака в оранжевый, пурпурный и розовый цвета. Таких красивых рассветов, как здесь, я больше не видела никогда в жизни.

Мы сделали привал, чтобы размять ноги. На востоке, омрачая горизонт, поползли черные тучи. Вдали сверкали молнии, спустя время мы слышали громовые раскаты, и белые полосы дождя неслись по небу на север, значительно опережая нас. Я с тревогой смотрела на небо: когда же мы доберемся до места? Если пойдет дождь, где мы укроемся?

И уже почти отчаявшись дождаться конца нашего путешествия, мы увидели большую лодку. В ней сидели семь индейцев. Кадербхай встал во весь рост, отчаянно замахал рубашкой, привлекая их внимание. С хорошо рассчитанной точностью их лодка пристала к берегу всего в нескольких шагах от нашей.

Из лодки выбрались индейцы. Они странно выглядели в своей цивилизованной одежде – шортах и футболках и с лицами в пурпурных узорах. Нас препроводили в шабано, где нам выделили хижины для проживания.

Джеймс сразу отправил телеграмму своему другу, при ее написании он применил известный им тайный шифр. Смысл же послания сводился к следующему: «Мне, моей жене и ребенку грозит смертельная опасность. Выручай». Еще он прописал наши точные координаты, и мы принялись ждать помощи.

Я, исполняя наказ Марии, первым делом договорилась с местным шаманом провести обряд ауяски. Джеймс посмеялся надо мной, однако препятствовать не стал.

Когда стемнело, я отправилась к шаману. Его хижина почти не отличалась от других. Только стены были заставлены полками с многочисленными пузырьками и высушенными травами.

Шаман, на вид лет пятидесяти, кстати, потом я узнала, что ему далеко за восемьдесят, с длинными черными волосами, был похож на ворона, со своим огромным горбатым носом, загнутым книзу. Одет он был в тунику, доходящую до бедер. Все лицо, руки, а возможно, и тело его были покрыты синей татуировкой. Было в его внешности что-то зловещее, непонятное. Но я доверяла шаманам: ведь именно шаман, а не доктор спас меня от смерти. Теперь я знала, что шаманом не может быть случайный человек.

Мария мне рассказывала, что жизнь сама находит шамана среди местных жителей. Происходит это так: у молодого человека случается странная болезнь. Он начинает видеть и слышать то, что не видят другие. Порой такие люди теряют сознание, порой испытывают тягу к самоубийству или слышат голоса и видят странные видения. Они начинают тянуться к шаманам, а потом решаются объявить, что побывали в стране мертвых и им велено стать шаманом. После этого будущий шаман уходит в джунгли, где начинает общаться с духами. Такая уединенная жизнь обычно длится года три. После этого он еще два года учится бить в бубен. В некоторых случаях новый шаман сам познает науку жизни, иногда учится этому у старого. Иногда он может стать шаманом только тогда, когда умрет учитель. Перед посвящением в шаманы человек проходит самый строгий пост, который длится до девяти дней. В это время за ним тщательно наблюдают, потому что тело его распухает, покрывается трупными пятнами. Он заживо должен пережить свою смерть. Во время этого поста человек общается с духами. Эти духи рвут его плоть, выкалывают глаза, раздирают тело по кусочкам. Потом эти же духи соберут тело заново. «Смерть заживо» открывает в шамане способность самостоятельно погружаться в транс. Потом он начинает делать это легко, когда сам того захочет.