Этой женщиной была бабушка двойняшек, и внуки никоим образом не видели в ней колдунью или злодейку. Они прекрасно знали, что, несмотря на резкий нрав, бабушка – очень добрый и отзывчивый человек. Просто местные ее по каким-то причинам невзлюбили. Впрочем, она тоже не питала к ним теплых чувств, именуя их деревенщинами и дикарями. Одного даже прокляла за то, что он назвал ее бабкой. Сама она в проклятия не верила, но бедолага так перепугался, что месяц не выходил из дома, пока его друзья и соседи не попросили уже забывшую об инциденте бабушку снять с него порчу.

– Дремучий лес сплошной, – проворчала она тогда, захлопнув за деревенскими дверь. – Да разве я похожа на бабку?

– Неа, выглядишь ты замечательно, – заверила ее Фия.

И она не врала – бабушка была в отличной форме. Подтянутая, энергичная, короткие пепельные волосы всегда аккуратно уложены, да и одевалась она современно: спортивные олимпийки со светоотражающими вставками, сапоги с пластиковыми застежками и прочие атрибуты, разительно отличающиеся от «бабушкиного» стиля; на руке у нее неизменно сидели противоударные часы, синхронизированные со смартфоном.

В деревню она переехала, как рассказывала мама двойняшек, сразу после смерти дедушки, ушедшего из жизни незадолго до их рождения. Родители отправляли сюда Марка и Фию каждое лето, обрекая их тем самым на неимоверную скуку: тут не было ни интернета, ни кинотеатра, ни торгового центра – только старый телевизор, который показывал три канала, и те с помехами. Впрочем, были в доме и необычные вещи, приводившие двойняшек в некоторое замешательство, в том числе двери, открывать которые строго запрещалось. Это попросту нельзя было сделать – они были наглухо заперты; пролезть через окно также не представлялось возможным, поскольку стены в тех комнатах были сплошными.

– Что это вы оба такие довольные? – с прищуром посмотрела на ребят бабушка, оторвав взгляд от телефона. – Опять какие-нибудь пакости про меня говорили?

– Ни в коем случае! – хором ответили внуки.

Но ее было не провести, бабушка всегда волшебным образом узнавала все, что о ней говорят, – будто ей кто-то доносил.

– Смотрите мне тут, самые умные нашлись. Ладно, пошла я к этим деревенщинам, а вы уберитесь в доме как следует. И не вздумайте совать свой нос в запертые двери. Узнаю – оставлю на неделю без телевизора.

– Да будто кто-то смотрит эти три несчастных канала, – пробурчал Марк.

– Что ты там сказал?

– Марк сказал, что мы все почистим как надо! – перебила брата Фия, закрыв ему рот ладошкой.

– Правильно. Я рада, что вы все поняли, шпана. Ну все, мне пора в поселок.

– А зачем? – поинтересовался Марк, не понимая, что вообще там можно было найти интересного.

– По невероятно нужным и важным делам, – загадочно ответила бабушка.

Двойняшки переглянулись. Они прекрасно знали, что эти «невероятно нужные и важные дела» – покупка кошмарной жевательной смолы и тщетные попытки поругаться с почтальоном, который ленится носить одну жалкую газетенку до их дома. Даже сами ребята не особо понимали, зачем она ее выписывает, не читая и заголовка. Обычно споры с почтальоном заканчивались тем, что бабушка писала очередную жалобу в никуда. Она об этом знала, но упорно продолжала их строчить.

Дверь захлопнулась, и двойняшки остались наедине с уборкой. Марк уныло поплелся за шваброй и ведром, а Фия собрала свои белокурые волосы в хвост и нацепила ярко-розовый, усыпанный стразами фартук.

– И где ты такой откопала? – спросил Марк, вернувшись из чулана.

– У бабушки выпросила. Взгляни, это же венец высокой моды!

– Не могу – глаза слепит.

– Ничего ты не понимаешь, – фыркнула сестра, испытывающая очевидную слабость к розовым и блестящим вещам.

– С такими вкусами ты должна быть принцессой, а не растрепой с ободранными коленками.

– Сам ты растрепа! – огрызнулась Фия.

Они вышли во двор, чтобы набрать воды из садового шланга. Спустя три минуты работы насоса ребята стали подозревать, что что-то идет не по плану: в ведро-то вода заливалась, а уровень ее не поднимался.

– Кто бы сомневался, что в этом старом доме даже ведра дырявые, – вздохнул Марк, закрыв лицо рукой.

– Значит, никакой уборки!

– Нам бабушка потом головы оторвет, – Марк всегда был немного дальновиднее сестры.

– А если мы скажем, что все убрали, может, она и не заметит, – заговорщицки зашептала Фия.

– Заметит, и мы отхватим вдвойне – еще и за вранье.

Надо было что-то делать; и тут Фие на глаза попался горшок с пальмой, выставленный бабушкой на улицу по причине отличной погоды.

– Я придумала!

Марк проследил за взглядом сестры и сразу уловил идею. Они подошли к пальме и склонились над нею грозными тенями. Если бы растение могло испытывать чувства, оно бы уже занервничало.

Движения были быстрые и отточенные: ребята выдернули пальму из горшка и поставили ее в ведро. В целом операция прошла без потерь, не считая доброй половины земли, оставшейся за бортом. Промыв горшок и набрав воды, дети принялись за уборку. Начало было продуктивным: Фия, вскарабкавшись на лестницу, усердно вытирала с полок пыль, а Марк надраивал полы. Однако ребятам уборка быстро наскучила, и Марк начал тыкать шваброй сестре в ноги, утверждая, что именно там грязнее всего. Недолго думая, девочка врезала пыльной тряпкой брату по физиономии, от чего он стал чихать и задыхаться. В отместку мальчик затряс стремянку, на которой стояла сестра, – Фия повалилась прямиком на него и, вцепившись в спину, начала щекотать. Марк не мог этого стерпеть. Всеми силами он пытался скинуть с себя сестру, попутно заходясь в страдальческом смехе. Так они бесились, пока одним неудачным движением не свернули высоченный шкаф с книгами. Ребята замерли, глядя друг на друга. В зале повисло гробовое молчание. Они искренне надеялись, что ничего не сломали.

Вдруг тишину нарушил стук в дверь. Двойняшки даже вздрогнули от неожиданности. Неужели бабушка могла что-то забыть и вернулась? Но, проследив за источником звука, брат и сестра пришли в изумление: стук доносился не от входной двери, а от той, которую нельзя открывать. Впервые за двенадцать лет на глазах у Марка и Фии в одной из запретных комнат творилось что-то неладное: был слышен грохот, а из щелей пробивался яркий свет. Ребята осторожно подошли ближе, не решаясь дернуть ручку.

Внезапно подозрительная дверь с грохотом распахнулась, и к ним навстречу вылетело что-то маленькое и громко визжащее. С диким испугом оно какое-то время носилось по комнате, опрокидывая все на своем пути, пока не выскочило молнией в открытое окно.

– Я хочу его себе! – воскликнула Фия и помчалась на улицу.

Марку ничего не оставалось, как поспешить за ними. И стоило им выбежать из дома, как через порог запретной двери переступили еще две тени.

Пришельцы осмотрели разгромленную гостиную с опрокинутыми на пол стеллажами. Создавалось ощущение, что по комнате прошелся целый табун.

– Мастер Строгус, вы видели, куда скрылся спефикс?

– Нет. Проследи по аномальгуму, где он сейчас прячется.

– Показывает, что буквально в нескольких десятках метров отсюда.

– Ты видишь точное его расположение, Форс?

– Погрешность в пару сантиметров.

Чужаки двинулись в глубь леса, но, выйдя к месту, на которое указывал прибор, остолбенели. Их взгляду открылось невозможное: двое детишек с Терраны стояли возле спефикса.

– Мне не мерещится? Спефикс подпустил их к себе ближе, чем на три метра? – ошарашенно промямлил Форс.

– Похоже на то, – медленно качнул головой Строгус.

Действительно, все это не походило на простую случайность – ребята не только смогли подобраться к нелюдимому зверьку, девочке почти удалось уговорить его забраться к ней на руку. Форс от удивления снял и протер свои очки-аквариумы. Строгус тоже не отрывал взгляда от происходящего. За свою жизнь он встречал предостаточно удивительных случаев: как укрощали огромных зубохватов, как обманом завлекали хитрых шустролапок в клетки; однако он никогда не видел, чтобы кто-то, в особенности маленький ребенок с Терраны, смог расположить к себе самое пугливое, самое недоверчивое животное из всех, что были только известны Метаполианской энциклопедии.