— Честь для нашего рода, принять с гощением твою дружину, вождь. Будьте ласковы, крышу и стол мы уже приготовили. Новый дом для дружины, тебя самого Печкур в своё жилище приглашает, не обидь отказом.

Тетушка Кава, дождавшись, пока Старох ответит согласием, шагнула вперёд, двумя руками поднесла ковш со стоящей над ним пенной шапкой:

— Испей, вождь, с дороги, окажи честь нашему дому!

Старох, одним духом осушив немалую ёмкость, отёр с усов пену:

— Ох, и славное же у тебя всегда пиво, сестра, каждый раз, когда пью, матушку вспоминаю.

Кава глянула ему в лицо, цепким глазом подмечая появившиеся за год изменения. Тихо, не для всех, ответила:

— Так и заезжал бы почаще, не чужой ведь. Раз в год тебя вижу.

Старох не ответил, кивнул и прошёл дальше, к старейшине. Кава осталась угощать подходящих к ней по очереди дружинников. Печкуровны наполняли ковш из горшков, украдкой поглядывали на сошедших на берег статных молодцев.

Вождь обнял Берегуню, похлопал старого товарища по спине широкой мозолистой ладонью. Потом сгрёб в охапку Печкура и уважительно поприветствовал жреца, поздоровался с кузнецами и Крумкачом, но на людях разговоры затевать не стал, прошёл за хозяевами к дому.

Дружинники, обвешанные снаряжением, потопали к выделенному жилью, оставив на страже у вытащенных на берег челнов самого молодого. Не для охраны, кто на своей земле охраняет пустую долблёнку? Для науки.

За столом в доме Печкура собрались только самые доверенные, разговор предстоял не для каждых ушей, так что домочадцы хозяина тоже разошлись по делам. Пока рассаживались, Старох разглядывал диковину — свет в жилье давала глиняная плошка со льняным маслом, в которой плавал горящий фитиль.

— Это кто у вас такую штуку вместо лучины придумал? Удобно?

Ответил вождю Савастей:

— Удобно. Светит долго, и посуду с водой подставлять не нужно. А для придумок у нас имеется заморский гость, слыхал, конечно?

— Крумкач присылал весть об удачливом в бою чужеземце, выходит, он у вас не один?

— Один чужеземец. — Савастей повернулся на лавке, прислонил к стене посох, чтобы не мешал. — Один, да уж очень не простой. Видно, что‑то затевают боги в наших краях, если привели к нам из‑за Западного моря такого искусника. В ратном деле он не просто ловок, ну, про то тебе Крумкач лучше меня поведает. Почему Дзеян зовёт его учителем, у Заграда спросишь. Я о своём скажу. В первый раз вижу человека, который жрец силы немалой, и в добавку искусный чародей. А самое главное, скажу я тебе, не в этом. Гость наш не видит в своих уменьях ничего особого, ему это — как дышать. Живёт он так. Он живёт, а вокруг него всё меняется, не потому что так хочется чужеземцу, само выходит. Смотри: приплыл человек на берег моря, на диковинном корабле, сделанном из трёх. Сбродников попугал малость, чтоб не тянули жадные руки к его имуществу, старый Жащурец решил его чарами одолеть. Нет больше Жащурца, своей рукой себе горло перерезал. Гатал оказался хитрее приятеля, в драку не полез, натравил скандов, что в устье Нирмуна поселились.

— И что, отбился чужак от скандов? — наклонил голову вождь.

— Не живут больше там сканды. Тех, что после стычки живы остались, Гатал на верёвке в свои селения увёл. А мы Романа приняли добром, как от предков завещано — и теперь учимся кто ковать по — новому, кто обувку делать. Кава, и та у него кухонные ухватки перенимает. И люди к нему льнут. Неспроста он к нам попал, Старох, поверь моему слову. Что‑то будет в наших краях, но что — не открыто мне до срока.

— Из‑за него? — Вождь не усомнился в словах жреца, Савастей просто так болтать не станет, раз сказал, значит так оно и есть.

— Нет, не он причина. Он, скорее, подмога нам, что ли. Ну вот как напал на тебя волк. Да не кривись, для примеру я. А на земле удобная палка лежит. Схватишь палку — будет от неё прок, не схватишь — отбивайся голыми руками, как сумеешь. А может, и не сумеешь ей волка ударить, только помешает — всё от тебя зависит, смекнул? Вот и с гостем нашим так, только он — не палка, скорее, меч или копьё, проку с него больше, но и умения требует немалого.

Старох повернулся к Крумкачу, тот молча опустил веки, подтверждая информацию.

— С такими талантами не захочет он нас под себя подмять?

Ответила брату Кава, которой до того и не видно было в доме.

— Не захочет, не нужно это Роману. Если только сильно попросим, и выхода другого у него не останется.

— И где вы этого важного человека от меня прячете?

— Отправился со своими парнями конной езде учиться… Вечером на беседе увидишь.

— Не умеет?

— Не умел. Совсем.

Из затеи с обжигом кирпичей ни черта не вышло — слишком холодно, высушить сырец как следует не получилось, и после обжига на выходе получилась груда керамических обломков. Пошли в дело и они, в качестве заполнителя пустот при укладке камней, но горн в кузне местные мастера сделали сами, из обломков колотых валунов. Роман только соорудил над ним зонт — сплёл, как корзину, и обмазал смесью глины и извести. Это добро время от времени трескалось и обваливалось, но дым на улицу выходил, глаза не ел, и тяга была, какая нужно. Рядом с горном на стене доска с инструментом, в колодах вокруг горна несколько наковален — не умеют вильцы универсальную наковальню делать, на каждую операцию полагается отдельная.

Печь для выжигания угля мастера осмотрели с интересом, но без азарта — возни много, а толку чуть. То, что в печи выход угля больше, и можно получать побочные продукты, вроде дёгтя, их не заинтересовало — леса кругом хватает, уголь можно и в кучах высидеть. Сваренная в тигле сталь, вот что проняло их до печёнок. Всё прошедшее время они командой делали из неё инструменты: напильники, зубила, пробойники, для себя. Умудрились даже выковать довольно неплохое, хоть и толстое, полотно для двуручной пилы, после чего достройка нужных в хозяйстве помещений и изготовление мебели — всяких полок и табуретов с лавками пошли быстрее. Для предстоящей ярмарки дружно наделали ножей и топоров с лезвиями из цементированной стали — по несколько десятков того и другого. Дзеян уверил — больше не продать, сканды свои поделки привезут.

Вся эта возня и непривычное многолюдье утомили Шишагова. Ждать дружину, которая во главе со своим вождём собиралась заглянуть в гости не то завтра, не то на будущей неделе, надоело — подарки Роман отложил давно. Поэтому сегодня после завтрака три лошади унесли на своих спинах наездников разной степени обученности — Рудик недавно был силой усажен на конскую спину. И хоть Рома ещё после утренней тренировки знал — вождь прибудет сегодня, возвращаться на хутор не спешил — пусть их поговорят без посторонних. Имеют полное право. Лошади мерно топают по лесным тропинкам, пуща вокруг, хоть и пуганая уже людьми, куда богаче всякой жизнью, чем европейские леса в конце двадцатого века. Встретить на здешней поляне громадного оленя с короной рогов на гордо поднятой голове — вполне обычное дело. Удивительно, что рогач в драку не полез — ревел так, что слышно было за много километров. Маху, конечно, пришлось придержать, лесной жених мог и дореветься сегодня.

Сосновый бор закончился, кони идут почти по колено в палой листве, мир окрест полнится шорохом. Значит, скоро хутор, да и время к вечеру, сейчас рано темнеет. По Роминым подсчётам на дворе ноябрь, а заморозки только по ночам, и то редко.

"Можно подумать, это мне компенсация за восемь месяцев зимы прошлого года. В хорошие места попал — не жарко, не холодно. Хотя, поживём — увидим".

Откуда‑то спереди запахло выпечкой и печёным мясом. Вчера Рома и его помощники приволокли из лесу здорового кабана, дружине и всем остальным хватит свинины. С хлебом сложнее, хозяйкам и работникам придётся покрутить жернова ручных мельниц. Шишагов подобрал повод, прижал круглые бока Тора сапогами. Понятливый жеребец мотнул головой и прибавил ходу. Так, рысью, они и выкатились из леса — в суету подготовки к очередному застолью. Признаться, этих посиделок за неполный месяц уже многовато получилось, но большая часть здешних пиров привязана к окончанию уборки урожая, остальной год вильцы себя такими излишествами не балуют. И ведь придётся участвовать, назвался гостем — полезай за стол. Судьба.