— Кстати, первый хранитель Янтарной комнаты Анатолий Михайлович Кучумов мне рассказывал, что, когда он в Кенигсберге работал в поисковой комиссии, всплыл такой факт. Некий капитан по фамилии Цирулин вывез из-под Даркемена огромное количество картин и античной скульптуры, из замка «Кляйн-Байнунен», принадлежащего некоему Фарейхайдту, владельцу мельницы и домов в Даркемене. Все это было привезено в Кенигсберг, а потом… исчезло. И капитан, и его ящики! Искать надо, искать! И не только здесь, вы правы, Авенир Петрович, не только в бывшей Восточной Пруссии, нет, но и в России.

— Да, искать надо. — Авенир Петрович роется в папке и достает конверт из плотной бумаги с большой сургучной печатью. — Помните, Елена Евгеньевна Стороженко говорила о некоем очень важном документе, который она надеется отыскать? Он нашелся, этот документ.

Я притормаживаю, рассматриваю конверт. Взрослые, как дети, любят играть в тайны. На сургуче четкий оттиск. Орел и надпись по окружности по-немецки: «Восточная Пруссия. Тильзит. Таможня».

— Откуда это?

— Печать моя. Тоже находка. Вскроете вечером, тут документ, удивительная тайна, подтверждающий мысль о ПЯТОЙ ВЕРСИИ, о том, что нужен ВСЕОБЩИЙ, в масштабах всей нашей страны, поиск, да-да, не только в бывшей Восточной Пруссии, но и в Москве, Подмосковье, Ленинграде, Минске, Киеве, Могилеве!.. До встречи, созвонимся, да?

…Лишь только начинается лето, в Калининграде появляется быстрый, резкий, торопливый, длинноногий поэт, бывший многие годы главным редактором журнала «Техника — молодежи», Василий Дмитриевич Захарченко. Лет тридцать пять тому назад на севере Камчатки в дымном, темном чуме оленевода Паши Коенкова, склонясь к огню, я читал в затрепанном, засаленном журнале «Техника — молодежи» его острую, язвительную статью о новой выдумке зарубежных умников, о науке «кибернетике». Слово-то какое! Была глухая, морозная зима. Пурга заносила стойбище глубоким снегом. Я, в ту пору председатель Камчатского обкома физкультуры, уже третий месяц путешествовал на своих собаках по Камчатке: создавал в стойбищах коллективы физкультуры. Это было ужасно трудно. Люди, охотники и оленеводы, не понимали: какая физкультура? Зачем? Вот он, Паша Коенков, он целый день бегает за олешками по тундре, зачем еще бегать? Соревноваться? Зачем соревноваться с Федькой Мухиным? Кто быстрее? А зачем? Бежать надо не быстро, а медленно и долго, очень долго… Дым ел глаза. Паша Коенков, выдув полбутылки спирта, спал на шкурах. Жена его, Маша, искала насекомых в черных, блестящих волосиках дочки, Анюшки, перебирала пальцами и острием ножа в ее головке, а я читал статью Захарченко и, конечно, соглашался с ним: да-да, разве машина заменит человеческий мозг? Разве робот заменит человека? Ну какой робот сможет пасти оленей или управлять, как я, восемью злыми, лохматыми собаками моей упряжки?..

А вот и он! Уже стоит у входа в гостиницу, тычет пальцем в циферблат часов. Что? Опоздал на три минуты? Иду-иду, машину только загоню на стоянку. Добрый день, когда едете, завтра? Как, уже сегодня, во второй половине? Поднимаемся в его номер. Комнатка завалена рюкзаками, зелеными ящиками, в которых, как я догадываюсь, лежат акваланги, маски, ласты. На столе папки, кипы бумаг, документов, стакан с остывшим чаем, фотоаппараты, коробки с кинопленкой. От всего этого добра веет поездками, походами, какой-то интереснейшей, авантюрной экспедицией. Собственно говоря, именно в такую и отправляется Василий Дмитриевич Захарченко, как и мы, ищущий уже несколько лет Янтарную комнату, но только по своим маршрутам, по своим версиям.

— Итак, времени мало. Принесли? Что тут? Кратко, да?

— Вы просили документы о третьей, «шахтной» версии Георга Штайна. Я тут кое-что подготовил… Что? Да, да, и о четвертой, «заокеанской», кстати, обе эти версии как бы объединяются. В большой степени четвертая как бы продолжает третью, «шахтную». Итак, вот документы из архива Георга Штайна, кстати, не собираетесь ли вы туда, в Саксонию, податься, Василий Дмитриевич? Конечно, ничего не исключено, всякое может быть. Однако вот: «ЭВАКУАЦИЯ ЦЕННОСТЕЙ, лично проведенная генеральным директором д-ром ЗИГФРИДОМ РЮЛЕ, под кодовым наименованием „МУЗЕЙ ИМПЕРАТОРА ФРИДРИХА“. Им были отправлены два транспорта из КЕНИГСБЕРГА… Содержание первого транспорта: коллекции монет, почтовых марок главной почтовой дирекции Кенигсберга и коллекция серебряных изделий гильдий и университета „Альбертина“, отправленные в апреле 1944 года в Познань. Содержание второго транспорта: ЯНТАРНАЯ КОМНАТА, сначала доставлена в ОХОТНИЧИЙ ДОМ, близ г. ГАЛЛОВ, восточнее г. Штеттина… по железной дороге доставил упакованные грузы до г. БУХ севернее БЕРЛИНА (окраина). Там находился подземный железнодорожный вокзал, где наготове стояли специальные поезда Гитлера, Геринга, Гимлера и других властелинов гибнущей империи. Оттуда транспорт вначале пошел в Веймар, где груз был складирован в „Тюрингском земельном музее“…»

— И что дальше? Куда подевались все эти транспорты?

— Чувствую, что вам очень хочется добраться до саксонских калийных и прочих шахт, да? Вот что было дальше: «Между президентом Международного Красного Креста д-ром Карлом Якобом Бурхардтом и руководством СС, представленным Гимлером и Кальтенбруннером, было согласовано, что Международному Красному Кресту разрешается поставлять для заключенных концлагерей Тюрингии различное продовольствие. Около полутора миллионов посылок грузовиками было доставлено в Веймар. 10 апреля 1945 года группенфюрер СС д-р КАММЛЕР отобрал у Красного Креста два грузовика в Веймаре — Бухенвальде, и 10–11 и 11–12 апреля 1945 года на них были погружены сокровища искусств, ранее доставленные в „Тюрингский земельный музей“. Ночью все это было вывезено в неизвестном направлении».

— Не удалось узнать, куда именно?

— Минутку. «Этот транспорт должен был быть направлен в Зальцкаммергут — Бад-Аусзее, но этого сделать не удалось в связи с быстрым продвижением американских войск в направлении на Нюрнберг, и транспорт двинулся в северном направлении, к соляной шахте ГРАСЛЕБЕН, принадлежавшей в ту пору Зальцдетфуртскому концерну, и груз транспорта под шифром „МУЗЕЙ ИМПЕРАТОРА ФРИДРИХА“ был помещен, как указано в акте на захоронение, на глубине 430 метров в ОЧИСТНОМ ЗАБОЕ»… В документе указаны ценности из Кенигсберга и другие, доставленные 60 отдельными транспортами из разных частей Империи! Когда Граслебен был занят американцами, сокровища были обнаружены, изъяты из шахты и размещены в СКЛАДЕ ДЛЯ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ИСКУССТВ ЗАМКА «ГЕРЦОГШЛОССА» в ЦЕЛЛЕ, севернее Ганновера. Офицеры штаба 9-й армии США под командованием генерала Симпсона набрали себе в большом количестве произведения искусства и в спешном порядке вывезли по маршруту Бремерхафен — Англия — США, захватив вместе с другими ценностями и те, которые проходили под кодовым наименованием «Музей императора Фридриха». Вот так одна версия, «шахтная», переливается в другую — «заокеанскую»…

— М-да, слишком все это далеко уплыло! А что другие шахты? У меня есть уже целая папка документов с шифром «Шахты», например, шахта «Дора», но, может, у Георга Штайна есть что-то новое, малоизвестное? Он очень интересовался соляными копями «Виттекинд», что расположены недалеко от городка Фолльприхаузен. Ведь, кажется, именно с этой шахтой связан и текст радиограммы таинственного «Рингеля»: «Объект размещен в Б. Ш.»?

— У нас имеется рукопись материала, написанного Штайном для газеты «Ди Цайт», которую издает Марион Дёнхофф. В своем очерке Штайн пишет, что летом 1945 года британцы, оккупировавшие эту часть Германии, стали извлекать на поверхность сокровища, упрятанные в шахте «Виттекинд». Массу книг, архивы, документы. Два ящика янтаря из Кенигсберга, предметы из фарфорового сервиза, принадлежавшего Екатерине II, кстати, часть предметов оказалась и на руках местных жителей (этот сервиз хранился в Екатерининском дворце и был вывезен из города Пушкина вместе с Янтарной комнатой). В общем, много чего там добыли, в том числе и полтора десятка огромных ящиков, содержание которых неизвестно, одно можно сказать: там были ценнейшие произведения искусства! И, судя по рассказам тех, кто побывал внизу, на глубине 660 метров, эти ящики — лишь малая часть того, что там под землей осталось.