Поправить несколько выбившихся из прически прядей, затянуть съехавший пояс пальто на талии – и фигура в зеркале стала обыкновенной молодой леди, не отличающейся от сотен таких же вокруг. Анна, словно в наваждении, продолжала смотреть на себя. До шестнадцати лет она не носила таких элегантных вещей, считая их слишком «взрослыми». А потом ей пришлось повзрослеть слишком стремительно – и больше она не носила ничего, кроме грубого камуфляжа. И даже не заметила, как встретила свой двадцать четвертый день рождения – кажется, в каких-то залитых талой водой окопах.

Она приблизилась еще, так, что на зеркале появился запотевший след от ее дыхания. Нет, эта леди всё же отличалась от тех, что сновали вокруг, увлечённые закупкой тряпья. Ее глаза были необычайно яркими – такими, какими бывают только глаза солдата на поле боя. Глаза воина, который каждую секунду готов встретить смерть, сияют ярче ограненных алмазов. Они словно уже видят то, что ждет его по ту сторону. И кажется, что если смотреть в них долго, станет видно его сердце, яркое, словно бриллиант, и нерушимое, как дикий алмаз.

– Вам помочь?

Из-за плеча Анны выглянула невысокая девушка-консультант с бейджем на униформенном жилете.

– Нет. Извините, – пробормотала Анна и поспешила выйти на улицу.

В послеобеденный час она обошла несколько аптек и набрала столько лекарств, сколько можно было протащить в сумках через границу. Начинали сереть сумерки. Анна села на автобус и доехала до развилки, от которой пришлось идти пешком еще не один километр. В Ноленсию она вернулась уже проторенным путем и, встретившись в лесу с Бруно, отправилась на его пикапе в воинскую часть.

***

В полутемных коридорах госпиталя почти ничего не изменилось за время ее отсутствия. Разве что освободилось несколько коек в холле. Анна догадывалась, куда подевались эти раненые. И по мере того, как она приближалась к палате Виктора, ее сердце необъяснимым образом ускоряло свой тревожный стук.

Он был жив. Около кровати горела керосиновая лампа, оранжевым светом озаряя его бледное лицо с чуть сведенными от боли бровями. Штефан не реагировал на происходящее вокруг, лишь учащенное поверхностное дыхание свидетельствовало о том, что он еще не сдался в руки смерти.

– Ему совсем плохо, – сказала врач, вошедшая в палату следом за Анной. – Горячка началась. Надеюсь, антибиотики, что вы принесли, помогут.

Доктор принялась хлопотать около Штефана, подключая капельницу.

– Распределите лекарства среди раненых, которым они необходимы, – сказала Анна. – Если понадобится, я раздобуду еще.

Врач коротко кивнула, не отрываясь от своей работы. Она озабоченно пробормотала что-то себе под нос, окинула взглядом разложенные на столике медицинские принадлежности и, видимо, не найдя чего-то нужного, спешно вышла из палаты.

Анна приблизилась к койке. Ее взгляд на мгновение остановился на лице Штефана, затем скользнул на пятно крови, просочившееся через повязку на его правом боку и тонкие простыни, которыми он был укрыт. Лидер врагов лежал перед ней поверженным и беспомощным. Разум подсказывал Анне, что она, вроде бы, в этот момент должна была чувствовать ликование. Но его почему-то не было.

Протянув руку, Анна осмелилась прикоснуться к щеке Виктора, словно хотела убедиться, что он тоже излучает тепло, как другие живые существа. Под своими пальцами она ощутила болезненный жар и шероховатость от пробившейся сквозь кожу щетины.

Звук приближающихся быстрых шагов заставил ее одернуть руку. Как только доктор вернулась в палату, Анна поспешила в коридор.

Остаток вечера она провела в своем кабинете за написанием поддельных документов с ложными сведениями. Ими она собиралась незаметно заменить секретные бумаги, которые так заинтересовали Хенрикссона.

Последний засиделся в кабинете Штефана допоздна, и Анна также не спешила покидать свое рабочее место, прислушиваясь к тому, что происходит за стеной. Никаких существенных звуков, впрочем, оттуда не доносилось. Наконец, глубокой ночью хлопнула соседняя дверь, затем на лестнице раздались удаляющиеся шаги. Подождав несколько минут, Анна тихо вошла в кабинет главнокомандующего и зажгла свет. В воздухе витал отчетливый запах чего-то спиртного.

Брезгливо поморщившись, Анна приоткрыла окно. Поток холодного воздуха ворвался с улицы в помещение, всколыхнул занавеску и неприятно лизнул ноги. Анна принялась перерывать бумаги, лежащие на столе, в ящиках и шкафах. Вскоре она поняла, что секретные документы исчезли.

========== Глава 10. Все твои демоны ==========

Спустя два дня Штефан пришел в себя. Врачи уверяли, что угроза жизни миновала. Выкроив время между завтраком и инспекцией рот, Анна пришла навестить его.

– Доброе утро, полковник, – она сдержанно улыбнулась, закрывая за собой дверь.

Виктор выглядел обессиленным, но всё же смог улыбнуться в ответ. Анна остановилась у изножья кровати.

– Как ты?

– Не беспокойся, – тихо ответил Штефан. – Это далеко не первые мои раны.

– Мне тоже больно от твоих ран.

Анна сама не знала, зачем произнесла это. Около минуты они молча смотрели друг другу в глаза, и лишь затем Виктор спросил:

– Как дела в штабе?

– Хенрикссон хозяйничает. Он забрал секретные бумаги.

– Вот же старый хрен… – Штефан слишком резко дернулся и зашипел от боли, приложив ладонь к ране.

– Виктор… Тогда кто-то приказал нашим мотопехотным атаковать ревенский пограничный пост.

Штефан тяжело дышал, было видно, что каждый вдох причиняет ему боль.

– Это Оскар… Командир роты, которая ответственна за тот участок, лоялен к нему. Эмма, ты должна знать, что Хенрикссон давно предпринимает попытки построить свое государство в нашем государстве…

Ему было всё труднее говорить, и он закашлялся, прижав к губам кусок бинта, на котором остались капли крови.

– Виктор, не говори больше, – Анна выставила ладонь вперед. – Я собираюсь найти и подменить документы, которые унес Хенрикссон.

– Всё правильно. Ты молодец, – Штефан перешел на шепот.

Анне пришлось подойти ближе и слегка наклониться, чтобы слышать его. Полковник перевел дыхание и продолжил:

– В семь вечера Оскар запирает свою спальню и идет ужинать, он проводит в столовой не меньше сорока минут. Запасные ключи от каждой двери есть у Клары. Она в это время тоже идет в столовую, но дверь не запирает.

– Я всё поняла.

– Действуй.

– Есть, – Анна выпрямилась и, прежде чем покинуть палату, сказала: – Выздоравливайте, полковник.

По пути в штаб Анна встретила проезжавшего на машине Бруно. Пикап резко затормозил около нее, и высунувшаяся в окно водителя рука вручила Анне сложенную в несколько раз бумажку.

– Срочно. От генерала, – коротко сказал Бруно, и машина так же резко стартовала, чтобы двинуться дальше.

Анна молча сунула записку в карман и направилась в свой кабинет. Там, закрывшись, она развернула листок, который оказался письмом от Кауфмана.

«А. Прочти и сожги. До меня дошли сведения, что ты совершила рискованный поход через границу. Считаю необходимым напомнить, что любая неосторожность может стоить нам операции, а тебе – жизни. Виктор Штефан – безжалостный садист и убийца, помни об этом всегда. К.»

Анна с невозмутимым выражением лица вновь сложила листок.

Вечером Анна проследила, когда Хенрикссон и Бьёрн ушли в столовую. Она понимала, что рыскать в их комнатах придется почти наощупь, чтобы никто не увидел с улицы свет и ничего не заподозрил. Полагаться оставалось лишь на тусклые лампочки в коридоре, которые немного освещали комнаты через приоткрытые двери.

Спальня Клары отчасти напоминала хозяйственный склад – вдоль стен прямо на полу лежали стопки постельного белья, несколько комплектов военной формы, башенками стояли стопки тарелок и чашек. Анна не стала в деталях рассматривать обстановку – ее целью был стенд с висящими на нем ключами с номерами комнат. Она взяла ключ от спальни Хенрикссона и направилась туда.

У полковника в апартаментах стояла мебель посолиднее: почти всю стену занимал добротный шкаф. Анна стала открывать дверцу за дверцей, находя то книги, то бутылки с коньяком и уже без него, то несколько стреляных гильз и совсем новые коробки с патронами. Наконец, в одном из отделений шкафа обнаружилась внушительная стопка бумаг. Анна вытащила их ближе к свету, чтобы найти нужные – секретные, которые она составляла вместе со Штефаном последние несколько недель. Там были обозначены все возможные плацдармы для наступления с указанием целесообразности каждой гипотетической атаки; направления, на которых может атаковать Ревена, какие силы она может применить на каждом участке и тому подобное.