Анна и ее сослуживцы обустраивались в блиндаже, пока солдаты предыдущей ротации собирали свои вещи и докладывали о текущей обстановке.

– Вчера ревенцы начали что-то копать на возвышенности в двухстах метрах на север, – рассказывал военный, пакуя грязные тряпки в рюкзак. – Оттуда наши подъездные пути и просматриваются, и простреливаются… Мы их немного кошмарили стрелковым, но гады отвечали, еще и из гранатомета огрызались… Так еще ротный приказал боеприпасы экономить. Доэкономимся, что нас тут, как в тире, будут отстреливать…

Командир взвода Анны лейтенант Ян Келлер похлопал солдата по плечу.

– Ладно, ребята, духом не падайте. Мы с них глаз не будем спускать.

Группа военных попрощалась со своими сменщиками, загрузилась с вещами в бронемашину и направилась в часть. Пока на Бранэ царила тишина, Келлер оставил своих солдат завтракать консервами в блиндаже, а сам ушел осматривать местность, лавируя по окопам, которыми была изрыта вся охватываемая глазом степь.

Закончив трапезу, Анна тоже осторожно выглянула наружу, памятуя, что здесь в любую секунду можно словить пулю от своих же сограждан. Хотя Бруно и должен был предупредить Ревену о том, что Анна будет находиться на этом участке, расслабляться не стоило.

Время близилось к полудню, сентябрьское солнце и без того жгло беспощадно, но Анне приходилось везде, кроме блиндажа, ходить в каске, бронежилете, а сверху него надевать разгрузку с сотней карманов, куда были разложены патроны и другие мелочи первой необходимости. Плечо оттягивал автомат, а на вспотевшем лице уже через полчаса появились черные разводы от пыли.

Келлер пару часов наблюдал за военными Ревены, устроившись с биноклем в отдаленной части окопа. Затем солдаты по двое сменяли друг друга на этом посту, пока солнце не опустилось за начинающий желтеть лес. Дежурство Анны выпало как раз на закатные часы. Ей в напарники достался Юрген – невысокий русый весельчак, который не умолкал ни на минуту, рассказывая истории из своей жизни, пока Анна, не отрываясь от бинокля, рассматривала возвышенность на ревенской стороне. За весь день там не появилось ни души, но когда Анну и Юргена уже пришли сменять другие солдаты, на холме началось движение.

– Там двое как минимум, – сказала Анна, стараясь в густеющих сумерках рассмотреть в бинокль происходящее на той стороне. – У них окоп прорыт прямо на этот холм, только каски мелькают изредка.

– Стрельни в них, – усмехнулся в седые усы подошедший Влад – самый старший вояка во взводе. – Их пугать периодически надо, чтобы слишком вольно себя не чувствовали.

– А может, сначала у Келлера спросить? – повернула к нему голову Анна.

В этот момент Юрген выхватил у нее бинокль, быстро посмотрел на холм, вскинул автомат и выстрелил одиночным.

– Что там спрашивать, так все делают, – сказал он.

Ответ ревенцев не заставил себя ждать. Через несколько мгновений прозвучала автоматная очередь, и рядом с окопом поднялось облачко пыли от прилетевших пуль. Анна и солдаты пригнулись. Со стороны блиндажа тоже послышались выстрелы. Военные Ревены выпустили в ту сторону еще пару очередей, после чего раздалась стрельба из калибра покрупнее: немного левее заработал ревенский пулемет. В зарослях на той стороне были видны вспышки.

– Раздраконили, твою мать! – выругался Влад и направил автомат в сторону мельтешащих огней. Сделав несколько выстрелов, он произнес: – Прикройте, а я проберусь в передние окопы, оттуда его легче достать.

Влад скрылся в лабиринте траншей, и Юрген сказал Анне:

– Пали по холму слева, а я справа. Пулемет вроде бы наши отвлекают.

Уже порядочно стемнело, на темно-синем небе проступили звезды. Расположение солдат Ревены можно было определить только по вспышкам от выстрелов. Анна взвела автомат. Палец коснулся спускового крючка. Никогда прежде ей не доводилось стрелять в своих людей. Она вдруг представила лица военных, с которыми служила в Ревене все эти годы: каждый из них мог сейчас оказаться на том холме.

Анна выстрелила короткой очередью, прицелившись в паре метров от предполагаемого окопа ревенцев. Те затихли ненадолго, а когда снова активизировались, Юрген выпустил по холму еще несколько пуль. Стрекотание пулемета всё это время не умолкало. Судя по звукам, Влад уже занял позицию впереди и теперь отстреливался, периодически перебегая в окопе с места на место.

– Да снимите уже кто-нибудь этого пулеметчика! – донесся крик Келлера.

Внезапно воздух пронзил резкий свист – Анна не успела даже опустить голову, как в десятке метров от траншеи разорвалась небольшая мина. Сразу заложило уши, Анна рефлекторно поднесла к ним ладони, и сквозь гудение в голове услышала голос Юргена:

– В блиндаж! Келлер сказал в блиндаж!

Он подхватил Анну за плечи и толкнул в направлении укрытия, устремляясь следом.

В голове у Анны прояснилось только утром. Она проснулась на жестком каремате, расстеленном прямо на земляном полу блиндажа. Немного болело в висках, но слух, по крайней мере, вернулся. В щель приоткрытой двери пробивался свет встающего солнца.

Анна села и окинула взглядом окружающую обстановку. Почти все солдаты спали. Только Келлера и Влада не было на месте, но с улицы доносились их голоса, из чего Анна сделала вывод, что в бою потерь не было.

Вечером кто-то снял с нее каску и бронежилет – или, может, она сама это сделала… Анна слегка растерянно почесала голову. Рука наткнулась на нечто жесткое и спутанное. Кусочек тесьмы, которым Анна закрепляла свою косу, куда-то исчез, и теперь волосы, достававшие ей до талии, были безнадежно всклокочены.

Пока Анна искала среди кучи сваленных вещей свой рюкзак, в блиндаж вошел Влад. Он сел на бревно, служившее здесь скамейкой, достал из кармана какое-то печенье и начал лениво его жевать. Тем временем Анна, наконец, нашла свою расческу и принялась приводить волосы в божеский вид. Влад смотрел на это действо пару минут, затем произнес:

– Они тебе только помеха.

У стены на каремате заворочался сержант по имени Ларс.

– Да брось, она ведь женщина, – сказал он, потягиваясь.

– Здесь нет ни женщин, ни мужчин, – с философской важностью произнес Влад. – Мы все воины.

Анна молча слушала, не глядя в их сторону. Старая расческа справлялась со своей работой скверно, на потемневших металлических зубчиках осталось приличное количество оборванных светлых волос. Отложив расческу, Анна отыскала в своих вещах небольшой нож и, собрав волосы рукой, одним движением отрезала половину их длины.

Несколько дней на передовой прошли почти спокойно, не считая вялых перестрелок по вечерам. Солдаты круглые сутки наблюдали за ревенцами, которые продолжали окапываться на своем холме.

Одной ночью Юрген, который должен был дежурить на наблюдательном пункте вместе с Келлером, лежал на каремате и периодически постанывал от боли в животе. Командир взвода отчитал его за поедание немытых груш, что росли недалеко от блиндажа, но всё же сжалился над подчиненным и отправился на дежурство один.

Анна сквозь чуткий сон слышала, как Юрген пару раз выходил на улицу, после чего, вероятно, наконец-то уснул. Затем, ближе к рассвету, проснулся Ларс, нацепил на себя снаряжение и вышел из блиндажа. На несколько минут Анна снова провалилась в сон, из которого ее вырвал топот и звук резко открывающейся двери.

Ларс забежал в блиндаж и на секунду замер. Казалось, его глаза лихорадочно блестят в серых утренних сумерках.

– Эй, народ! – сказал он чуть заметно дрогнувшим голосом. – Яна убили.

Сон как рукой сняло со всех. Солдаты вскочили с карематов, надели бронежилеты и каски, схватили автоматы и выскочили на улицу вслед за Ларсом. Тот прыгнул в окоп, прошел пару десятков метров и остановился, немного отступив в сторону. Перед солдатами на дне окопа лежало на боку безжизненное тело Келлера, а под ним растеклась огромная алая лужа, отчасти впитавшаяся в песчанистую почву.

– Мать честная… – прошептал кто-то из военных.

Анна отодвинула одного из сослуживцев и протиснулась вперед. Ладонь мертвого Келлера лежала на окровавленной шее сбоку. Аккуратно взявшись за прохладный палец, Анна убрала руку, и взору солдат открылось небольшое пулевое отверстие на шее взводного.