Не было исключением и следующее дождливое утро. Анна находилась в Ноленсии почти месяц, жизнь текла довольно однообразно: всего несколько раз ей удалось покинуть воинскую часть, когда наставала ее очередь патрулировать улицы. Но в этот раз ротный приготовил для нее новое задание.

Анну вместе с четырьмя солдатами отправили в поселок неподалеку, а зачем именно – было не совсем понятно: Гаспар назвал это «собирать урожай». Военные загрузились в перекрашенный в маскировочные цвета фургон – возможно, это был тот же самый, на котором Анну привезли в Альгус, – и машина двинулась по укатанной грунтовой дороге через лес.

Патруль прибыл на место спустя полчаса. Это была небольшая деревушка с наполовину разбитыми, покосившимися домиками. С первого взгляда трудно было определить, стал ли поселок таким из-за войны или пришел в запустение задолго до нее: явных следов обстрелов не наблюдалось, но стены кирпичных строений испещряли трещины, деревянные части домов и построек чернели от гнили, целых окон было не много.

Фургон остановился посреди улицы. Солдаты набросили на плечи автоматы и вышли наружу, Анна последовала их примеру. Под ногами хлюпнула раскисшая под дождем грязь.

Военные не спеша зашагали вдоль улицы. Вокруг не было ни души, только где-то далеко раздавался собачий лай, и вороны с протяжным карканьем пролетали под низко нависшими тучами.

Один из солдат громко свистнул и прокричал:

– Так, граждане! Скидываемся продовольствием на нужды армии Ноленсии!

Другой военный подошел к двери первого попавшегося дома и затарабанил в нее кулаком. Через мгновение дверь приоткрылась – Анна лишь успела заметить напуганное загорелое лицо черноволосого мужчины, который протянул солдату небольшой матерчатый мешочек и тут же захлопнул дверь. Вояка развязал тесемки, заглянул внутрь сумки, затем запустил туда руку и с усмешкой продемонстрировал сослуживцам зернышки риса.

Патруль шел от дома к дому, люди давали всякого понемногу: овощи, мясо, зерно. Вскоре у солдат закончились свободные руки, и Анне пришлось самой принимать пожитки. Она задвинула вглубь сознания мысль, что у несчастных людей отбирают последнее, молча брала свертки и котомки с продуктами и несла их в фургон.

В одном из домов военные заметили среди прочего хлама, сваленного у стены, чудом сохранившийся после войны телевизор. Не говоря ни слова и не раздумывая ни секунды, один из вояк выпустил в него автоматную очередь. Жившее в доме семейство, окоченев от страха, забилось в угол, а солдаты взяли со стола приготовленные для них продукты и спокойно ушли.

Так Анна впервые увидела, как в Ноленсии искореняют «технологии прошлого». Позже, во время других выездов на патрулирование, она не раз становилась свидетельницей подобных сцен. На самом деле, у многих жителей Ноленсии завалялась электронная техника с довоенных времен, но всё больше людей старались избавиться от нее без лишнего шума: нагрянувшие солдаты чаще изымали или уничтожали запрещенные технологии, но иногда могли и пристрелить их владельца.

***

Неделя шла за неделей, дело близилось к осени. На границе всё чаще вспыхивали перестрелки, то и дело сухие ветра приносили в Альгус запах дыма от горящей травы. Этот смог преследовал везде, от него пересыхало в носу и щипало глаза, он смешивался с сигаретным дымом – казалось, не чад от тлеющих полей, а именно никотиновый туман стоял над воинской частью столбом. Военные всё больше курили и всё меньше разговаривали.

Раз в несколько дней в часть заезжала санитарная машина и направлялась к госпиталю. Можно было сразу определить, что в этот раз случилось на передовой: то ли автомобиль несся на всех парах, и у крыльца его встречали врачи с носилками наготове; то ли он неспешно подъезжал к черному входу госпиталя, и солдаты угрюмо вытаскивали из кузова накрытое мешковиной безвольное тело.

Пограничная служба не справлялась. Как только это стало понятно, командиры начали посылать на границу подкрепление из мотопехотных и артиллерийских рот. Пока на передовую ехали самые опытные бойцы. Однажды утром расположение роты, в которой служила Анна, в боевом снаряжении покинули три женщины.

Тем временем в Ревене, как Анна узнавала от Бруно, обдумывали ситуацию. Генерал Кауфман категорически не хотел, чтобы Анна прыгала в окоп в качестве пушечного мяса, но и ее нахождение в тылу приносило не много пользы. Они с Бруно уже передали в Ревену все сведения, которые можно было выведать в их нынешнем положении. Теперь же требовался хоть какой-то карьерный рост в стане врага.

С утра Анна постучалась в дверь кабинета Гаспара и, когда изнутри послышалось глухое «Да», решительно ступила через порог.

Командир роты как раз пил кофе из маленькой чашки, сидя за своим письменным столом, над которым с двух сторон нависали стеллажи, заставленные какой-то литературой по военному делу и старыми журналами учета. Больше в этой тесной комнатке ничего и не помещалось.

– Доброе утро, капитан, – произнесла Анна как можно более доброжелательно.

– И тебе того же, Линнегор, – ответил Гаспар и отхлебнул кофе. – Что хотела?

– Продвижения по службе.

– Вот так, сходу? – ротный вскинул брови.

Анна, напротив, сузила глаза и продолжила ровным тоном:

– Вы сами не раз говорили, что я среди лучших в роте. Я служу здесь уже почти три месяца, и раньше служила, причем в звании сержанта. При том, что происходит сейчас на границе… В общем, капитан, я не из тех, кто в нынешней обстановке предпочел бы отсиживаться в тылу, полируя берцами плац.

Гаспар отставил чашку подальше и дернул головой, изобразив удивление.

– Такая ты, значит… А на днях ко мне тут несколько девчонок приходили и плакали, чтобы я их не отправлял на фронт.

– А я уже обо всём наплакалась, капитан, – сказала Анна, понизив голос и на миг опустив взгляд.

Ротный молча смотрел на нее несколько секунд, затем тихо вздохнул и положил на стол сцепленные в замок руки.

– Хорошо, Линнегор… Вижу, что ты действительно этого хочешь. Я подготовлю приказ к понедельнику.

– Благодарю, капитан, – Анна вытянулась по струнке и отдала честь.

– Рано благодарить. Иди, готовься к построению. Сегодня дам вашему взводному новые инструкции, будете заниматься на полигоне в усиленном режиме.

– Есть, – сказала Анна, развернулась на пятке кругом и вышла из кабинета.

Каждую неделю Штефан выстраивал свое войско на плацу. С трибуны, установленной на небольшом возвышении у флагштока, он пафосно вещал о планах победы над Ревеной, говорил об успехах и недоработках. После его речи командиры подразделений зачитывали приказы о всевозможных поощрениях бойцов, которые проявили себя наилучшим образом.

В очередной понедельник, когда над плацем уже летали подхваченные ветром одинокие бурые листья, капитан Гаспар встал перед строем с торжественно уложенными в папку бумагами и зачитал:

– За безупречную службу и отличные показатели в нормативах, рядовому второй мотопехотной роты Эмме Линнегор присвоить очередное воинское звание – сержант.

Анна вышла получать новые погоны, чеканя шаг, отдала честь командиру роты, тот пожал ей руку.

– Поздравляю, – сказал Гаспар, протягивая ей перевязанные белой ленточкой сержантские погоны.

Прежде чем вернуться в строй, Анна взглянула в сторону трибуны и на мгновение встретила взгляд Штефана. В нем трудно было прочитать какие-либо эмоции.

То ли осенний ветер внезапно забрался за шиворот, то ли респираторный вирус, который подцепили уже несколько солдат в роте, давал о себе знать, но по спине Анны пробежала едва уловимая дрожь.

========== Глава 5. Ниже голову! ==========

Прошло всего несколько дней, и для Анны тоже началась война. Ее взвод по ротации перебросили к границе – на участок, где уже около месяца время от времени велся беспокоящий огонь.

Местность, куда с утра взвод прибыл на бронемашине, условно называлась Бранэ. Когда-то здесь неподалеку был городок с таким названием, но во время тотальных бомбардировок его полностью стерли с лица Земли.