Учитывая то, что он навредил его человеку, Канаме точно захочет его наказать – в прошлый раз наказанием было выжигания клейма на семье его должника… у того мелкого чиновника была молодая жена, и трое детей, самому младшему из которых было всего три года, но это ничего не значило для дяди, который специально пришел для того, чтобы понаблюдать за процессом. С того случая прошел год, и парень старался не наделать глупостей все это время, но его поступок точно аукнется ему куда дороже, чем тот. Предполагать, чем же могло оказаться его наказание, он не хотел: слишком извращенным было сознание дяди, и он мог придумать что-нибудь, что Кагами даже и представить не мог.
За этими мыслями парень не заметил того, как оказался в парке. Уже темнело, и людей здесь было не много, чем воспользовался Кагами, спокойно прогулявшись и посидев на лавочке, ни о чем не думая.
Тишина всегда действовала на него хорошо, но, в последнее время, у него не было времени на подобные прогулки: стоило ему только выйти за пределы квартиры, как к нему сразу же приклеивались люди дяди, приставленные им следить за Кагами, а даже когда этого не происходило, он все равно не мог расслабиться, так как привлекал слишком много внимания своим внешним видом. Ощущать сочувствующие и чаще презрительно-жалостливые взгляды на себе являлось для него пыткой, и, в такие моменты, парень едва мог сдержать злость, рвущуюся наружу, копя ее в душе.
Сейчас, когда он, наконец, мог просто прогуляться по тихому парку, не волнуясь о взглядах на себе, Казехая понимал, насколько ему все осточертело. То, о чем он мечтал долгих шесть лет в приюте, оказалось совсем не таким прекрасным. Согласившись на предложение дяди, Кагами думал, что обретет свободу, но, на самом деле, этим поступком он заключил себя в кандалы. Жалеть об этом он не мог – в конце концов, хоть и ограниченной, но он все же добился свободы. Только, дарованная дядей воля была отравленной – он знал об этом с самого начала. Его одержимость Старателем была всепоглощающей и она также переносилась и на него. Канаме, казалось, спал и видел, как племянник и зять убивают друг друга, но пытался скрыть это перед ним. Причину этой ненависти парень не знал – она и не интересовала его, в общем-то, ведь он и не собирался исполнить главное желание дяди.
Ему следовало как-нибудь сбежать, уйти до того, как все зашло слишком далеко, но что он мог? Была одна неплохая идейка, только использовать ее он не хотел. Кагами и сам не понимал, как она попала ему в голову, но раскрываться перед отцом было слишком рискованным. Конечно, была вероятность, что тот нормально его примет и как-нибудь объяснит причины своих поступков, но парень не хотел этого. Возможно, он попросту боялся встречи с ним и даже готов был признать это.
Да, он боится этого. Отец не похвалил бы его, ведь он всегда пытался вырастить в нем храброго героя. Теперь это не имело никакого значения, и Кагами хотел бы только увидеть его реакцию, когда тот узнал бы о том, как его сын использует знания и квирк, унаследованный от отца-героя.
Отогнав от себя мысли об отце, парень быстро встал с лавки и пошел к выходу из парка. Если он будет тратить свое время на бесполезные фантазии, то никогда не выберется из цепких лап дяди. Глянув на часы, он прибавил шагу: они показывали пол одиннадцатого, и его вполне уже могли хватиться. Усугублять и так не самую приятную для себя ситуацию не хотелось и потому, прибежав на остановку, Кагами сел в пустой автобус и поехал домой, надеясь на то, что Харада еще не заходил к нему.
Дорога заняла полчаса, которые показались парню ужасно долгими и, когда, наконец, они подъехали к его остановке, он сразу же выбежал в дверь и помчался к жилому дому. Зайдя в подъезд, Казехая первым делом проверил почту: Ватару абсолютно всегда читал его корреспонденцию, и парень использовал эту его привычку для того, чтобы понять приходил он уже или нет.
Судя по заполненному ящику – нет, и он не смог сдержать облегченного выдоха. Выхватив целую охапку журналов и газет, парень нажал на кнопку лифта и поднялся к себе на этаж со спокойной душой. Вряд ли теперь Харада пришел бы к нему, и он позволил себе немного расслабиться. Приняв душ и переодевшись в домашнюю футболку и штаны, он заварил себе кофе, принявшись разбирать почту, в поисках нового номера «Геройского Вестника». Только вытащив его из самого низа, Кагами проследил то, как небольшой конвертик шлепнулся на пол с тихим шелестом, и, потупив с секунду, нагнулся вниз и нашарил его.
Разглядев белую поверхность, парень не обнаружил на ней никаких марок или же надписей, и, с некоторой опаской пощупав конверт, все же разорвал явно дорогую бумагу, вытащив на свет содержимое, оказавшееся листом той же бумаги, сложенным надвое. Ему до этого никогда не приходили письма, и парень с трудом смог подавить дрожь в руках, начав вчитываться в короткое послание.
«И десяти лет не прошло! Надеюсь, ты не забыл обо мне и о моем долге, Казехая-кун? Для человека, которому должны, ты слишком тщательно скрываешься, но, как видишь, я все же нашла тебя. Приходи завтра, в десять утра, по адресу ниже, если не хочешь того, чтобы я сама к тебе наведалась. И да, ты ведь придумал, что просить у меня, за два с половиной года?…
Х.М 19 октября, пятница».
Перечитывая содержимое письма, парень пытался понять его смысл. Ему не нужно было смотреть на инициалы для того, чтобы понять кто именно является отправителем: для него это было очевидным уже с первых двух строк. Не сказать, что бы в письме таился какой-то сакральный смысл, но Кагами все равно вчитывался в причудливо скрюченные столбики иероглифов, пытаясь понять, зачем он мог понадобиться Ханабусе.
Эта девчонка, пожалуй, была последней, с кем ему хотелось встречаться, но игнорировать ее он не мог. Не хватало еще, что бы дядя узнал о том, что он с кем-то переписывается – как бы ему не нравилась эта взбалмошная девочка, парень не желал того, что бы она попала в руки Кушиды. Скорее всего, ей просто стало скучно, вот она и вспомнила о нем, а, учитывая то, кем был ее отчим, найти его в городе не составило особого труда для нее. Он надеялся, что этот Шинсо Тошики достаточно благоразумен для того, что бы не пускать падчерицу на встречу одну, а лучше, вообще, запретить ей видеться непонятно с кем, но, учитывая то, что письмо с приглашением Кагами, все-таки, получил, эта надежда было очень зыбкой.
Устало потерев виски, парень сжег бумагу и стряхнул пепел в мусорное ведро, выйдя из кухни. Встречаться с Ханабусой придется, но нельзя, чтобы кто-то проследил за ним, так что оставалось лишь молиться на удачу. А что, собственно, он потребует у нее?… Да уж, об этом Кагами как-то даже не задумывался, едва ли вспоминая о дерзкой девчонке из приюта, похожей на Сузуме, и, уж тем более, о том, что она ему должна.
В теории, поиметь с нее можно было нечто и вправду полезное и нужное, но, зная ее переменчивый характер, вряд ли она так просто отдаст ему то, что он потребует, а возиться с ней у Казехаи не было ни возможности, ни желания.
Пройдя в гостиную, по совместительству, являвшуюся и спальней, парень прилег на матрас, устало прикрыв глаза. Как же проблемно… проведя пальцами по левому предплечью, он медленно обвел глубокий шрам от ее когтей, явно выделявшийся на фоне других, и выдохнул сквозь зубы, поморщившись. Воспоминания о том вечере неприятно отразились фантомной болью, и Кагами резко открыл глаза, не сразу поняв, что до слуха уже как пару минут доносится настойчивый стук в дверь.
Тряхнув головой, отгоняя назойливое наваждение, парень вскочил и направился в прохожую. За дверью, вполне ожидаемо, оказался мрачный Харада, который, при виде взъерошенного Казехаи, казалось, еще больше помрачнел.
— Я уж думал, ты там самоубился, — кинул мужчина, бесцеремонно зайдя в квартиру.
— Не сегодня, — хмыкнул парень, прикрыв входную дверь. Пройдя вслед за своим надзирателем на кухню, он нахмурился, пронаблюдав то, как тот пролистывает журналы и газеты, которые Кагами оставил на столе пару часов назад. — Что, Канаме уже придумал для меня наказание?
