Ирландцы и итальянцы. Мы знаем толк в напитках и сексе даже слишком хорошо... если бы наши отношения стали еще крепче, пришлось бы арендовать маленький город.

АЙВИ

К концу вечера ноги болели невыносимо. Первым делом, оказавшись в гостевой комнате, я сняла туфли и отбросила их в сторону. Услышав звук открытия, а затем закрытия двери, я не обернулась, а он не подошел ближе.

Оглянувшись, я увидела по-прежнему одетого с иголочки Итана. Он стоял, прислонившись к двери и разглядывая мое тело снизу-вверх, пока не остановил взгляд на моей груди, а после наконец на лице. Не стану лгать. Он казался... до чертиков сексуальным. Тот тип парней, на которых смотришь в журнале и тайно жаждешь провести с ним ночь. Широкие плечи, острые черты скул и подбородка, которыми, уверена, он мог бы и порезать кого-нибудь, но самое жуткое притяжение скрывалось в его губах, от которых прямо сейчас я не могла оторвать взгляд. Они так прекрасно прикасались к моим... нежно и страстно... даря обещания...

Сосредоточься, Айви!

— Ты глазеешь, — сказала я.

— Как и ты.

Да, но я делала это не намеренно.

— Ты исчез и оставил меня в одиночестве.

— Не знал, что тебе нужна защита... Очень сомневаюсь, что кто-то из присутствующих на сегодняшнем вечере был похуже твоих друзей в тюрьме.

Тьфу, как же он раздражает! У него на все есть ответ!

— Твой поцелуй был довольно неожиданным, — прошептала я, протягивая руку к молнии на спине, но Итан остановил меня и сам расстегнул платье.

— У меня слабость к певцам... кто ж знал, — ответил он тихо, пока я придерживала верх своего платья.

— А сейчас у тебя какое оправдание?

— Оправдание?

Я кивнула, глядя на огромную кровать в нескольких футах от нас.

— За то, что вошел без стука, расстегнул мое платье, хотя я не просила.

— Твоя комната — моя комната. Это гостевая комната... в моем доме, — заявил он, не отступая. — Касательно платья... Я подумал, что тебе неудобно и предложил помощь.

— Что в переводе означает... ты надеялся, я просто позволю ему упасть на пол и ты сможешь трахнуть меня.

— Не худший исход.

Злясь, я развернулась к нему лицом, пожалев об этом на секунду, потому что от его взгляда мое тело буквально пылало... Я просто пыталась убедить себя, будто это из-за того, что в течение семи лет ко мне не прикасался ни один мужчина.

Однако в любом случае позволила платью упасть. Его зеленые глаза прошлись по каждому дюйму моего тела до того, как снова взглянуть в мои.

— Ну, вот я, — указала на очевидное. — Красивая и ухоженная... но ты пока что меня не заслужил.

— Не заслужил? — Он усмехнулся.

— Что? Просто потому, что я вышла из тюрьмы и ты – великий Итан Каллахан, мне нужно сказать: «Давай же!»? — отреагировала я в ответ. — У нас с тобой договор. Я становлюсь женщиной, которая подходит на роль миссис Каллахан. Именно поэтому я щеголяла перед всеми теми дерьмовыми людишками, включая твою бывшую девушку Клариссу. — Я ждала, что он станет этот отрицать, но когда Итан промолчал, продолжила: — Я была очаровательна, красива и представила тебя в хорошем свете. Я даже поцеловала тебя в ответ. Но до того, как ты получишь больше, придется выполнить некоторые из моих требований.

— Твой список приговоренных? У меня...

— Майкл Дианс, Ричард Дохер, оба ранее работали в тюрьме, но вышли на пенсию. Келлиэнн Хитон перевелся в другую тюрьму и еще один мужчина, который работает сменами три выходных/восемь рабочих. У него голубые глаза и стрижка под ежик. Он начал работать совсем недавно. Если бы знала его имя, то назвала бы тебе, но я изо всех сил пыталась заблокировать... — Я закрыла глаза, глубоко вдохнула и снова их открыла. — Изо всех сил пыталась заблокировать воспоминания о тех, кто вел себя скорее как чудовище, чем мужчина. Я хочу причинить им боль.

— Лишь боль?

— Такую, что ничего не сможет их исцелить, — прояснила я. — Они не должны просто умереть.

Он взглянул на меня.

— А их семьи?

Я подумала, он шутит, но Итан ждал от меня ответа.

— Я не имею ничего против их семей! Только они, — произнесла я спешно.

Тогда как Итан протянул руку и поднял мой подбородок, вновь разглядывая мою шею.

— Я же говорила, что в порядке.

— Ты не сказала, что в порядке. Лишь, что тебя это не заботит. — Он нахмурился.

— Ну, значит, вот я говорю это сейчас. — Я убрала его руку от своего лица. Не хотела, чтобы он ко мне прикасался. — Моя семья, должно быть, уже о нас знает.

– Во-первых, они не твоя семья, Айви, — напомнил он мне, и это задевало. — Во-вторых, позволь позаботиться о...

— Во-первых, семья — всегда семья, неважно, что они сделали или сказали. Они все еще твоя кровь. Во-вторых, месть — единственная причина, по которой я здесь, — ответила я. — Так что извини, что тоже тебе просто так не доверяю.

— Кто ты, Айви? — спросил Итан, и я не до конца понимала, о чем он спрашивает. — Ты не должна колебаться. Спокойной ночи.

— Тогда кто ты? — бросила я до того, как он мог бы уйти.

— Итан Антонио Джованни Каллахан, глава семьи Каллахан и твой будущий муж.

И на этом он ушел.

Я опустила взгляд на камень у меня на пальце. Мой будущий муж.

Мой.

Г

ЛАВА ВОСЬМАЯ

Споткнуться мне или перешагнуть? Не озаряй, высокий пламень звездный,

Моих желаний сумрачные бездны!

Уильям Шекспир

ДОНАТЕЛЛА

Вертя в руке бокал вина, я глядела на семейный портрет над камином, расслабленно сидя в кожаном кресле.

— Один есть, другой остался, бабуля, — прошептала я, поднося бокал к губам.

— Как ты поняла, что это я? — Она подошла к креслу, все еще одетая в платье, как и я сама.

— Caron’s Poivre, — ответила я. Только она пользовалась этим парфюмом. Она пользовалась им столько, сколько я себя помню. — Айви и Итан поладят. А значит, тебе остается волноваться только об Уайатте.

— А тебе, юная леди? — Она взглянула на меня.

На самом деле я была удивлена этим вопросом.

— Мы обе знаем, что мужчины нуждаются в женщине по целому ряду причин. Большинство этих причин базируются на желании быть безумно любимым. Представительницы прекрасного пола поддерживают их, помогают выглядеть полноценными и могущественными в глазах других людей.

— А как же женщины? Ты не думаешь, будто мы тоже хотим поддержки и выглядеть полноценными?

Я снова отпила вина.

— Конечно, хотим, отчаянно. Но еще я знаю, в отличие от мужчин, женщины способны функционировать, править миром даже с половинкой сердца. Потому что часто нам приходится выбирать между семьей и амбициями, мы учимся сглатывать свою боль от поражения.

— Твоя мать нашла компромисс между этими гранями.

— Правда? — Я бросаю взгляд на картину женщины в белом платье с такой же, как у меня, оливковой кожей и чертами лица. — Она была близка к этому, ближе, чем любая другая женщина, но в конце концов тоже потерпела поражение... просто так вышло, что она умерла, до того как это смог заметить еще кто-то.

Когда бабушка не ответила, я поняла, что она смотрит на меня. Это взволнованное выражение часто отражалось на ее лице, когда я говорила что-то подобное. И сегодня мне бы не хотелось его видеть.

— Чего ты хочешь, Дона?

Какой же ужасный вопрос. Рассмеявшись, я ответила честно:

— Всего. Я хочу власть, известность, славу и уважение. Хочу быть королевой, а не принцессой. Я хочу входить в комнату и видеть, как все склоняют головы, когда прохожу мимо. Я хочу, чтобы обо мне писали книги. Хочу быть темой выпускного экзамена в каком-то университете. Желаю творить перемены, великие перемены. А еще я хочу быть матерью и женой... Хочу выйти за мужчину, который влюблен в меня настолько, что это заводит его за грань безумия и обратно. Мужчину равного мне, которого так же уважают и боятся, который понимает, что мои амбиции иногда будут затмевать его собственные. Который сможет стоять на заднем плане, пропустив меня вперед. Я хочу всего, бабуля, и каждый день, пока не получаю этого, чувствую, будто сгораю изнутри. Словно во мне живет чудовище, которое будет продолжать царапать мое сердце до тех пор, пока не дам ему то, чего оно хочет.