Мистер Фербратер умолк, давая мне время справиться с тем, что душило меня. Тошнота подступала к самому горлу, липкий страх пронизал меня до самого основания, а во рту пересохло так, как будто я не пила целую вечность. Руки, вытянутые на коленях, подергивались, пальцы побелели в тон белому лаку на ногтях.

- Как за родного? – сил у меня оставалось только чтобы механически повторять нищенские обрывки фраз.

Мистер Фербратер еще сильнее сжал мое плечо.

- Простите, мисс, что я вот так появился и обрушил на Вас столько информации. Но и Вы меня поймите. Четыре месяца назад Гарри появился на пороге клиники, в которой несколько лет назад провел полгода, где над ним соблюдался строгий контроль, и как переступил порог, упал в обморок. Обычно обмороки при кардиомиопатии длятся не долго. Пару минут, чтобы сердце успело сбросить лишний груз волнений и начать стучать в более или менее привычном для организма ритме. Тогда Гарри пролежал в обмороке почти целые сутки. Я не мог отпустить его. Спустя какое-то время обмороки стали повторяться и по длительности доходили до целых суток. Мы переправили Гарри в кардиологический центр в Чикаго, но… Долгое время его не стали там держать. Обычно там находятся те, у кого только ранние этапы заболевания. Сердце Гарри уже давно находится в критическом положении и его вернули в мою клинику.

Гарри… Смог бы прожить еще несколько лет, - мистер Фербратер достал из кармана носовой платок, прижал к покрасневшим глазам, - если бы он соблюдал все мои предписания. Никаких волнений и сердечных переживаний. Но ведь Вы его знаете… Не желая примириться со своим недугом, он начал вести жизнь обычного молодого юноши. «Пусть недолго, но поживу, как все нормальные люди!», - смеясь, говорил он мне. Вот и пожил… Мисс, Кристина, - мистер Фербратер взял мои руки в свои горячие ладони и болезненно сжал, - Вы одна можете его спасти. В последний месяц Гарри подрывает свое здоровье своими же собственными руками. Я просил его никогда не влюбляться, уберечь себя от этого разрушающего свойства, которое истощило стенку его сердца… И все эти волнения, испытанные в связи с объектом любви, просто заставляли его сердце биться в миллион раз сильнее, что он не мог выдержать. Он меня не послушал. Он проводит без сознании почти все время. Ему осталось жить совсем немного. Неделя, пара дней… Никто не знает в точности. Он отправил меня за Вами, чтобы перед смертью,- это слово как нож, рассекло воздух, а я задохнулась в припадке ужаса, - чтобы успеть сказать Вам что-то важное. Он сказал мне, что если я не привезу Вас к нему, он умрет еще быстрее. Он места себе не находит, мисс. Видели бы вы его! Питается только через капельницу, бледен, как смерть, потерял в весе. И эти постоянные обмороки, головокружения. Он не может подняться по лестнице, чтобы не начать задыхаться. У него ужасные хрипы, он словно совсем выпустил из себя жизнь. Любовь, которая действует на других людей исцеляюще, высосала из него все силы. Для людей с больным сердцем любовь – самая страшная зараза, подрывающая остатки былого здоровья прямо-таки на корню. И я прошу Вас, мисс, я Вас умоляю! Я знаю, что между Вами и Гарри был какой-то конфликт, Вы расстались не очень хорошо, но не вините его. Он болен. Он смертельно болен, и последние семь лет он жил с этим осознанием, что ему жить осталось меньше, чем другим. Пожалуйста, отмените все дела, и поедемте со мной в клинику. Я боюсь, что если Вы не поторопитесь, то мы… Мы не успеем, - не давая мне что-либо сказать, хотя в груди клокотали вместо слов бессвязные сгустки крови, которые то приливали к моему лицу, вызывая жар, то отливали совсем, что я чувствовала а на своем лбу мертвенную холодность, - поезд отправится сегодня вечером, в 19. 45. У нас еще есть два часа. Пожалуйста, если он Вас когда-то и обидел, простите его, потому что не все успевают простить кого-то при жизни.

На негнущихся, чужих ногах я поднялась с дивана. Мистер Фербратер сидел, сжав руки на коленях в молитвенные кулаки, и смотрел на меня покрасневшими от подступающих слез глазами.

- Сколько времени до отправления? – тихо переспросила я, все так же видя перед собой лицо Гарри.

- Два часа, мисс, Вы не бойтесь, обратно я Вас отвезу… Но…

- Я поеду. Только подождите меня пару минут. Мне надо кое с кем поговорить, - я медленно двинулась к выходу, сама боясь как бы ненароком не упасть. Мистер Фербратер подскочил, оправил полы пиджака.

- Хорошо, мисс, я подожду Вас здесь.

Ничего не ответив, я вышла в коридор. Найл, который до этого болтал с Алисией, увидев меня, подлетел ко мне, как метеор.

- Кристина? Что… Что произошло? Боже мой, - он неподдельно ахнул и коснулся моего лба, - я даже не замечал, что у тебя есть пара седых волос, - он протянул ко мне руку и пропустил сквозь пальцы два белесых волоска, спадающих мне на лоб.

- Твой отец… Он еще в офисе? – воздуха в легких стало не хватать. Наверное, так чувствуют себя люди, которые упорно идут ко дну. Люди, которые оказываются слишком высоко в горах, где атмосферное давление начинает теснить грудь. Наверное, так чувствует себя и Гарри, умирая в кардиологическом центре в другом городе в двадцать один год.

- По-моему, да… Кристина! Кристина, стой! Что сказал тебе этот мужчина? Что-то случилось?

Не отвечая, и все еще стараясь держать себя в руках и в вертикальном положении, я поднялась на этаж мистера Хорана.

Люси, секретарша, привстала из-за стола.

- Здравствуйте, мисс Селдридж. Вы к мистеру Хорану?

- Да.

- Он сейчас очень занят и не может принять даже Вас… - попыталась меня остановить Люси, но я так взглянула на нее, что она отступила от меня с видом побитой собачонки.

- Меня он примет.

Я открыла дверь, и осторожно закрыла ее за со своей спиной. Сердце стучало, как у самого заядлого кардиомиопата.

- Кристина? – дядя сидел за столом, просматривал какие-то документы и курил свои извечные аргентинские сигары. За одну лишь секунду, за одно лишь то мгновение, когда я на него посмотрела, мне стало все так явственно ясно, что я покачнулась, приваливаясь к двери его кабинета, - я сейчас немного занят, и…

- Ничего страшного. Я не отниму у Вас много времени, мистер Хоран, - мертвенным голосом произнесла я, и картина произошедшего давным-давно, слишком быстро и четко сложилась у меня в сознании. Отделившись от стены, и подойдя к столу дяди, я уверено и строго спросила, как будто отчитывала маленького Найла, - будьте добры, объясните мне, что Вас связывает с Гарри Стайлсом. И что произошло шесть лет назад пятнадцатого апреля.

***

- Я не совсем понимаю, о чем ты.

Ни один мускул не дрогнул на лице дяди, и на секунду я даже усомнилась, а правильно ли я его подозреваю? Но переместив взгляд на его чуть подергивающиеся руки, только укрепилась в своем подозрении.

- Зато я слишком хорошо понимаю. Если я говорю как-то слишком заумно, то выражусь по-проще, - я взмахнула рукой, покрытой мелкой дрожью, - сейчас в моем кабинете сидит мистер Фербратер. Думаю, уж его-то имя Вам точно знакомо?

Дядя потер подбородок, отложил дымящуюся сигару.

- Сядь.

- Вы издеваетесь? – закричала я, - может быть, еще предложите мне чайку и печенья?! Скажите мне, наконец, правду! Или Вы еще шесть лет будете молчать?! Что вас связывает с Гарри?!

- Ничего, - мистер Хоран развел руками, - я просто с молодости люблю его мать.

Я шумно выдохнула, освобождая все легкие от кислорода:

- Так, значит, это правда?

- А ты думала, что только ты у нас умеешь чувствовать? – дядя встал из-за стола, остановился у окна, не решая ко мне повернуться. Я застыла, - нет, дорогая, не только ты.

- Но как же… мама Найла…

- Я никогда ее не любил. Всю мою жизнь в моем сердце была только одна женщина – это мать Гарри. И Гарри я люблю как родного сына. Я для него на все готов. В Найле слишком много от Разомонды. Начиная от внешности, заканчивая поведением. Когда она узнала, что я люблю Кэтрин, она устроила такой скандал, что дребезжали стекла, и ушла. Оставила мне Найла. Я пытался быть ей хорошим мужем, - дядя передернулся, глаза его были колючими и холодными, - не моя вина, что я так и не смог ее полюбить. Кроме внешности в ней ничего не было. И мы были слишком молоды, когда вступали в брак. Но ты, я вижу, желаешь услышать всю правду? Тогда тебе лучше присесть.