- Я поговорю с ним, - уже более уверенно и твёрдо сказала мама, ведомая материнским инстинктом и своей обычной и такой природной любовью к нам обоим. Мы же её дети, и она никогда не сможет нас бросить в беде. Жаль, что приходится пользоваться этим оружием против отца.
- Отец, ты можешь поставить себе кресло между нашими комнатами хоть на всю ночь! – не выдержав больше этих пререканий, я хлопнул ладонью по столу, выходя из себя. – Мы будем спать в разных кроватях! Но мне нужно увидеть его перед отлётом. Он часть нашей семьи, это и его дом тоже. И я хочу, чтобы он был тут перед тем, как я улечу.
- Он больше не часть этой семьи! – кричал в ответ отец и, похоже, был готов меня ударить. – Он мне больше не сын, и этот дом больше не его, понял меня?!
- Я никуда не полечу, если его не будет здесь сегодня! Ты думаешь, мы на твоих глазах станем что-то делать? – отец дёрнулся и отпрянул от меня. – Он в первую очередь мой брат, и я хочу его видеть перед тем, как улечу на другой конец Света!
Мама, взяв отца под локоть, увела его из зала, где мы с ним последние несколько часов спорили, срывая глотки. Я был готов уже на всё: кричать, спорить, говорить какие угодно обидные слова. Всё ради того, чтобы увидеть Егора.
Родители недолго шептались на кухне, а потом отец, весь дёрганный и раздражённый, пошёл за своим мобильником. Он звонил Егору и разговаривал с ним сухо и коротко, велел тому возвращаться домой и не преминул сообщить о моём переезде в Америку. Брат примчался домой через полчаса, не больше, весь встрёпанный и раскрасневшийся с мороза. С порога он громко спросил: «Где Или?» - и наткнулся на колкий взгляд отца.
Я вышел к нему из-за угла, где прятался, надёжно прикрываемый спиной отца, хотя совсем в этой защите не нуждался.
- Оставаться у меня в поле зрения, ясно? – отчеканил отец и, получив наши согласные кивки, нехотя отошёл в сторону, пропуская меня к брату. Я шагнул к нему ближе и остановился в нескольких сантиметрах, будто наткнувшись на невидимую стену. За спиной стоят мама и папа, и если мы сейчас даже просто обнимемся, кто знает, что произойдёт. Вдруг они снова выгонят его из-за этого? Вдруг… Что будет после зловещего «вдруг», думать не хотелось. Я лишь мимолётно коснулся ладони брата, чуть сжав её в своей руке, и отошёл на пару шагов назад, давая ему нормально освободиться от обуви и верхней одежды.
Я не отходил от него ни на шаг, весь день я был как приклеенный к нему. Ходил по пятам, останавливался в дверных проёмах, садился рядом, но не слишком близко. Егор смотрел в ответ тоскливыми глазами, но всё равно ободряюще улыбался. Он рассказал мне о том, что сначала пожил немного у друзей, а потом ему удалось снять квартиру. Я совершенно не представлял, насколько сложно ему было всё это время, пока мы были порознь. Я хотя бы был дома, в тепле и уюте. А он? Сначала на улице, без денег и документов, даже без телефона. А потом? Мотался со спортивной сумкой от одного друга к другому, судорожно пытаясь найти квартиру с более-менее приемлемой арендой.
Я совсем не хотел уходить к себе в комнату, когда отец дал команду «отбой». Я стоял, прижавшись спиной к своей двери, и смотрел на брата, точно так же подпирающего спиной свою дверь. Всё, что я мог, это протянуть к нему руку и, коснувшись кончиков его пальцев напоследок, шёпотом пожелать спокойной ночи.
За всю ночь я не сомкнул глаз ни на секунду, потому что все мои мысли вместе с неугомонным сердцем рвались к брату, который лежал в соседней комнате, отделённый от меня всего парой дверей, но всё равно такой далёкий, практически недосягаемый.
Утром я поднялся ни свет ни заря. Вызвал себе такси, вытащил из-под кровати заранее приготовленную спортивную сумку, оделся. Взял все необходимые вещи: телефон, паспорт, билет, некоторые другие документы. Напоследок зашёл в комнату брата. Егор спал без задних ног, должно быть, до этого его ночи, как и мои, были беспокойными и бессонными. Я наклонился к нему тихо, стараясь не разбудить, и поцеловал в уголок губ на прощание. Беззвучно прошептал: «Я люблю тебя». Пока, братишка, я улетаю в большую страну далеко-далеко отсюда для того, чтобы вылечиться, запудрить мозги родителям, будто наша с тобой связь была мимолётным юношеским всплеском гормонов, вырасти, стать достойным тебя и вернуться обратно. Представляю, тогда мы будем куда более гармоничной парой. Надеюсь, там я действительно вырасту. Хотя бы в психологическом плане. Чтобы стать таким же, как ты, каким я всегда мечтал стать.
Я заметил лежавшие на столе наручные часы Егора. Брат практически всегда носил их, очень редко снимая. Они были сделаны из какого-то камня и оттого были невозможно тяжёлыми. Но мне очень хотелось иметь там, на другом конце Света, хоть что-то, что будет напоминать мне о нём. Я надел часы на руку и вернулся в свою комнату за сумкой. Оставив на столе заранее написанную записку, я мышью прокрался в коридор и предельно тихо оделся. Так же тихо я выскользнул за дверь и сбежал вниз по лестнице, игнорируя лифт. Возле подъезда меня уже ждало такси, которое довезло меня до аэропорта. Я без лишних заминок прошёл посадку и через некоторое время заворожено наблюдал, как в окне иллюминатора постепенно исчезает залитая утренним солнцем Москва.
========== часть 18 ==========
В самолёте было свежо и пахло обивкой, а ещё там было слишком много народу. Такая толпа людей, собравшихся в маленьком пространстве, толкающихся, прижимающихся, недовольных, всех со своими проблемами, напрягала меня неимоверно. Становилось не по себе и немножечко страшно. Перед взлётом стюардесса попросила всех отключить мобильные телефоны. В этот момент я почувствовал себя по-настоящему взрослым, ведь я в первый раз летел на самолёте, да ещё и совсем один. Вот что значит самостоятельность. Планы, выстраивающиеся в голове по полочкам, были воистину грандиозными. Я пройду курс терапии и приложу все усилия для того, чтобы действительно вылечиться, а после останусь в Америке. Буду работать, там с этим намного проще, чем у нас, где тебя даже дворы не возьмут мести без диплома. А потом, заработав достаточно и получив нужный опыт, вернусь обратно. К тому времени я уже буду взрослым, не зависящим от родителей человеком, и смогу сам распоряжаться своей жизнью. Никто не заставит меня держаться от брата подальше, пока в законодательстве это не является уголовно наказуемым преступлением. Я действительно хочу стать достойным человеком, кем-то, кто будет достоин такого идеального парня, как Егор. Естественно, я никогда не смогу стать таким же высоким и сильным, но я обязательно научусь вести себя на публике, держать лицо, вести светские беседы на отвлечённые темы, идеально пользоваться всеми столовыми приборами и всяким другим премудростям и мелочам, которые так необходимы в повседневной жизни. Мы с Егором и так не похожи, про нас нельзя сказать, что мы братья, если просто посмотреть со стороны. Кто-то из нас сможет запросто сменить фамилию, и тогда мы станем для общества не какими-нибудь братьями-извращенцами, а вполне обычной однополой парой. Да, в России к таким парам всё ещё остаётся весьма предвзятое отношение, но кто знает, что случится через пару лет? Может быть, всё изменится в лучшую сторону? Странно, не замечал в себе раньше склонностей к оптимизму.
В полёте меня немного укачало, и чтобы не нервировать других пассажиров криками умирающих китов, которые издавал мой живот, я попросил у стюардессы воды. Молодая миловидная девушка заботливо принесла мне стакан и спросила, не нужно ли мне чего ещё. Странно, вроде бы вот она, идеальная девушка: наверняка умная, красивая, работящая, милая – но вместо симпатии я испытывал лёгкий дискомфорт от её присутствия. Мизантропия – не тот диагноз, с которым мне хотелось бы прилететь в клинику в Нью-Йорке, если честно.
От полёта прошёл всего час, а я уже весь измаялся от скуки, не зная, куда себя деть. Теперь я понимаю людей, которые специально в интернете ищут кого-то, с кем они могли бы вместе куда-то полететь. Летать одному чертовски скучно! В интернете не посидишь, потому что связь включать нельзя, а в режиме полёта ничего, кроме игрушек, которых отродясь не было на моём телефоне, использовать не получается. Я уже решил от скуки встать и пройтись по салону якобы в туалет, но самолёт неожиданно тряхнуло, и я упал обратно в своё кресло.
