- Представляю, - он окатил меня снова недовольным взглядом с головы до ног – я почувствовал – и зажмурился ненадолго, цокнув языком неодобрительно. – Ладно, иди, если хочешь.

- Спасибо, - от души отлегло, когда я осознал, что брат просто-напросто понял то, насколько я сейчас нуждаюсь в чьей-то ещё поддержке, в чьём-то совете и в том, чтобы побыть в другой обстановке, он понял, вот и всё, и не стал держать, разбираться, выяснять что-то. Наверняка, он ещё поговорит со мной насчёт сегодняшнего, но позже, а сейчас мне нужно собраться до прихода Артёма, если этот оболтус, конечно, не решил оставить меня на произвол судьбы.

Приподнявшись на локтях, я пытаюсь спустить свои ноги с кровати, чтобы встать, но выходит, мягко говоря, скверно, что не скрывается от взгляда брата, на что он молча подходит ко мне и, держа бережно и надёжно за плечи, приподнимает, усаживая на кровати, затем почти усаживает к себе на колени и осторожно касается моих ног. Однако прикосновения я почти не чувствую. Что с моими ногами опять? Егор берёт мою ступню в свои ладони и начинает осторожно её массировать, согревая теплом своих пальцев, а я могу лишь смущаться, уткнувшись носом в его плечо. Чёрт, ну кто бы ещё стал делать для меня такое? Только брат. Его прикосновения осторожные, предельно нежные и очень заботливые, его глаза закрыты, а брови нахмурены немного, так же, как нахмурены обычно мои, когда я концентрируюсь на каком-то одном кропотливом занятии. Постепенно я начинаю чувствовать, как тепло разливается по ногам от ступней и выше, а затем и по всему телу. Наверное, слишком долго он держал меня под холодной водой, вот я и закоченел, хотя, быть может, дело не в этом, а в расшатавшихся не на шутку нервах, ведь всё-таки нервная система это не только моральное состояние, моё тело тоже в полной от неё зависимости.

- Спасибо… Я уже согрелся, - с трудом подбирая подходящие слова, тихо шепчу Егору куда-то в шею и подтягиваю ноги к себе, обнимая их, а брат открывает глаза и смотрит на меня открытым и в то же время нечитаемым взглядом, отчего я почти кожей чувствую его подавленное состояние, его отчаяние и грусть.

- Ты останешься у него на ночь? – Егор, сложив руки на груди, выпрямился, расправив мускулистые широкие плечи, отчего я снова сжимаюсь - его аура подавляет меня, даже когда он расстроен или не в духе.

- Думаю, да. Если его семья не будет против, - спустив-таки босые ноги с кровати, я, забывшись, встаю, и влажное полотенце, не слишком-то крепко замотанное на мне, спадает с плеч, оставаясь на кровати поверх одеяла. Не то чтобы Егор там чего-то не видел, но становится всё же неловко, я стараюсь прикрыться руками, что со стороны, наверняка, выглядит жалко, моментально сажусь обратно и заворачиваюсь в одеяло. Брат смотрит на меня сначала всё так же подавлено, но затем коротко улыбается. Фух… Надеюсь, он не сильно обиделся, ведь моё желание покинуть дом на продолжительное время никак не связано с братом, я вовсе не хочу убежать или скрыться от него, наоборот, я хочу всегда быть рядом, но для этого мне нужно разобраться сначала в себе, в чём мне должен подсобить мой верный друг.

Не имея ни малейшего представления о том, как скоро соберётся и придёт Артём, да и придёт ли вообще, я медленно стал собираться, заранее выпроводив братца из комнаты, чтобы он не смущал меня своими взглядами, пристойными и не очень. Зная своего друга, могу с уверенностью сказать, что у меня есть время принять душ, покушать, поиграть в игру, отрастить бороду… Потому что он та ещё копуша, на самом деле, собирается дольше любой девчонки. Ни на покушать, ни на игру сил нет ни физических, ни моральных. Одевшись в первое, что выпало на меня из недр шкафа, и вытерев волосы вновь уже влажным полотенцем, я выхожу на кухню, где Егор сидит за столом, потягивая из своей кружки горячий чай, а моя кружка стоит рядом. Шумно вздыхаю. Хоть бы он сейчас не начал никакого серьёзного разговора, Боже, пожалуйста, мне и так очень стыдно, да и я перенервничал.

- Чего застыл там, как призрак отца Гамлета? Садись, - он махнул рукой, улыбнувшись тепло и ласково, во взгляде поддержка, хоть я и знаю, что ему это всё даётся не просто, и потому я безмерно благодарен брату.

- Опять чай и опять сладкий? – беря тёплую снаружи кружку в ладони, грею о неё заледеневшие из-за нервоза пальцы, а носом втягиваю приятный аромат, который сулит далеко не такой же приятный вкус.

- Не опять, а снова. Пей, Или, - брат отпивает маленькими глотками свой чай, глядя на меня прямо, без укора или вопроса, просто несколько ласково. Приятно…

- Я к Артёму ненадолго… - наконец, оттаяв и придя до конца в себя, начинаю чувствовать зарождающееся в сердце чувство вины перед братом за то, что вот так бросаю его, хотя именно он помог мне справиться с приступом. – Скорее всего, его родители не будут против, поэтому я останусь на ночь. Но не волнуйся. Я уйду утром, - да, я откровенно пытаюсь оправдаться и задобрить брата, хоть и знаю, что это совершенно не нужно – он и так понимает меня без слов.

- Если вдруг почувствуешь себя нехорошо, сразу звони мне, ты понял? – Егор не суров и не строг в своих наставлениях, он лишь предусмотрителен. Наверное, мы сейчас думает об одном и том же:

- Понял. Я знаю, если приступ застанет меня в чужом доме… - я замолчал на полуслове, потому что ни одному из нас не нужно было даже представлять, что будет после этого «если». Будет катастрофа. Не столько для той семьи, сколько для меня – ещё одно моральное потрясение, которое не пойдёт на пользу.

- Этого не случится, Или, - ласково шепнув, брат тянется ко мне через весь стол и нежно касается горячей сухой ладонью моей щеки, поглаживая её. – Всё будет хорошо. Вы повеселитесь, и ты вернёшься.

- Да… - неуверенно улыбаюсь, отчего уголки губ дрожат, а улыбка через несколько секунд покидает лицо.

Я не успеваю сказать что-либо ещё, так как в комнате раздаётся трель моего телефона. Бегать у меня сил нет, поэтому лишь надеюсь, что тот, кто пытается мне дозвониться, проявит терпение и подождёт, пока я доковыляю до своей обители.

- Внемлю, – не гляжу на экран, всё равно не смогу различить букв сейчас, после приступов всегда так, а в трубке в ответ раздаётся недовольный голос Волкова, который пыхтит и шумно дышит.

- Я уже иду. Ты собрался?

- Почти да. Через сколько будешь? Примерно.

- Минут через пять максимум. Какая там у тебя квартира?

- Рыба ты… Тридцать пятая.

- Сам рыба. Отбой, - и он кладёт трубку. Я знаю, что друг совсем не обиделся, наши с ним разговоры зачастую и бывают такими – отрывистыми, но ёмкими.

Естественно, я ещё ни черта не собрался. Не решил, что мне взять в качестве «пижамы», не сложил зубную щётку и всё необходимое, но в этом мне помогает брат, вновь оказавшийся в проёме двери, прямо за моей спиной.

- Иди пей чай, я соберу тебе сумку, - лишь благодарно улыбаюсь в ответ на его помощь и киваю, уходя обратно на кухню, где, обессиленный, сажусь за стол и допиваю, еле цедя сквозь зубы, свой чай. Брату я доверяю всецело – он прекрасно знает, где находятся какие-то мои вещи, знает, что нужно брать с собой, если идёшь на ночёвку, а что лучше оставить, поэтому со сбором сумки он управляется как раз к тому моменту, когда в дверь нетерпеливо звонят. Ещё одна не совсем хорошая черта Артёма – давить на дверной звонок так, словно это кнопка для спасения мира.

Брат, оказавшись ближе к двери, открывает её и радушно впускает гостя, тот, на фоне Егора выглядя беспомощным подростком, окидывает весь мой внешний вид хмурым взглядом и кивает в сторону двери.

- Ну, здравствуй, снег в середине лета.

- Спасибо, что пришёл. Я соскучился, - встав с насиженного места, подхожу к другу и обнимаю крепко, насколько позволило ослабшее тело.

- Пошли, горемычный. Мама уже в нетерпении – хочет тебя увидеть.