========== часть 10 ==========
Прежде, чем я успел подумать о чём-либо или понять неправильность своих действий, брат чуть склонился к моему лицу, касаясь кончиком носа моего, обдавая горячим вздохом мои губы и застывая вот так, не двигаясь дальше, не предпринимая дальнейших попыток на сближение, и я понимаю, что тем самым он даёт мне выбор.
Он, что, спрашивает у меня таким образом разрешения? Ну, чёрт, у тебя на коленях сидит маленький возбуждённый, похотливый и уже на всё готовый пацан, раздвинув ноги и прижимаясь к тебе всем телом, конечно, нельзя меня целовать, а ты что подумал! Недовольно фыркнув, я сам прижимаюсь губами к губам брата, касаюсь их языком, не встречая сопротивления, проникаю внутрь, но он моментально перехватывает инициативу, затягивая меня в самый страстный поцелуй из всех трёх, что были в моей жизни и были, кстати, с ним же. Он с напором сминает мои губы, проводит языком по нёбу, зубам, играет с моим языком, и мне кажется, что мой разум засасывает в какой-то водоворот, меня просто уносит из-за того, что рядом он, из-за близости его тела, из-за этого одуряющего запаха и ощущения сильных рук, требовательно прижимающих меня. Мир моментально сужается до размеров этой душной комнаты, до одного лишь человека. Я даже, кажется, слышу на грани сознания хрустальный звон колокольчиков, как отзыв на мои физические ощущения. Никаких бабочек в животе, только пружина, всё больше закручивающаяся, ноющая, до сладости болезненная и тянущая. Когда не дышать становится уже невозможно, он отрывается от меня, судорожно дыша, а я, не насытившись вдоволь близостью с ним, прихватываю его нижнюю губу, посасываю, облизываю и вновь вынуждаю его меня поцеловать, на этот раз более сдержанно и нежно, лишь осторожно касаясь губами, ловя томные вздохи.
- Или… - севшим голосом прошептал Егор, отстраняясь от моего лица, и, жарко выдохнув, провёл языком за ушком, отчего волна дрожи прокатилась по всему телу, заставляя чуть выгнуться в спине. Боже, я и не знал, что это может быть настолько приятно. Брат забирается рукой под мою футболку и, щекоча, гладит лишь кончиками пальцев кожу у самой кромки штанов, отчего я и сам не успеваю уследить, когда начинаю вполне недвусмысленно двигать бёдрами, касаясь при этом ягодицами его напряжённой плоти.
- Мм… Егор… - непривычно высоковатым для себя голосом выдыхаю и закусываю губу, чувствуя, как брат целует и покусывает шею, оставляя единственный, но весьма заметный след. Надежды на то, что засосов не будет, окончательно рушатся.
На самом деле мало осознаю, как ответить на его ласки, ведь у меня совсем нет никакого опыта, поэтому мне остаётся только томно постанывать под его вызывающими жар прикосновениями, поцелуями, укусами.
В коридоре раздаётся отчётливый звук шагов, которые минуют комнату брата и направляются в зал, но это всё равно здорово отрезвляет, так что я спрыгиваю с его колен и буквально отлетаю к противоположной стене со скоростью света. Прижимаясь спиной к твёрдой поверхности, которая служила мне сейчас единственной опорой, я затравленно смотрю на брата, чьё тяжёлое дыхание эхом прокатывалось по всей комнате на пару с моим собственным. Ещё минуту его глаза остаются затуманены желанием, а затем просветляются, и в них мелькает то же отчаяние, что и в моих, взгляд становится виноватым и испуганным одновременно. Он сильно вжимается в спинку кресла, хватаясь за подлокотники, как за спасательный круг
- Убирайся, - его голос срывается, но в нём ни капли гнева, только бесконечный страх и отчаяние. Незамедлительно следую его указанию, выбегая из комнаты и стараясь тихо прикрыть за собой дверь, а затем падаю на кровать уже в своей комнате, утыкаясь лицом в мягкое махровое одеяло и роняя на него одинокую слезу. Это не от обиды на брата, не от зла на себя, не от досады, что нас прервали, а от какого-то разрывающего чувства безысходности внутри. Как такое может быть? Почему? Как мы могли, Егор, как мы могли?! Кусаю подушку до боли в скулах, пытаясь сдержать рвущийся из меня крик. Крик боли и отчаяния. Почему всё так? Почему с нами? Зачем так больно?
Вечером и ночью небо чёрное, усыпанное паутиной звёзд, среди которых одиноко светит луна. Это звёздное небо забирает у меня все силы, высасывает все мысли, заставляя только блуждать по аккордам, вливающимся в моё сознание через маленькие шарики наушников. Если убрать звёзды и луну, то небо будет похоже на бескрайнюю бездну, на чёрную пустыню, в которой не жарко и страшно, а свободно и немного тоскливо. Мне бы хотелось погулять по ковру чёрного беззвёздного неба. Говорят, если долго смотреть в бездну, она начинает вглядываться в тебя, и это абсолютная правда. Сейчас в моей душе было просто огромная дыра, в которой не было ни мыслей, ни чувств, только бесконечная пустота без проблеска света. Больше не крутились в голове глупые вопросы, больше не дрожали пальцы из-за эмоций, больше не горело от вожделения тело. Только тишина в комнате, прерываемая ровным, мерным глубоким дыханием, только пустошь внутри меня и бескрайняя пустыня над головой. Эти яркие точки на фоне чёрного небесного холста почему-то приносили мне успокоение и даже облегчение, хотя дела обстояли хуже некуда. Мне просто не хочется думать, не хочется говорить, что-то предпринимать, действовать или решать, я мечтаю лишь пролежать вот так вечность, в полном спокойствии и одиночестве, где нет проблем, мнения окружающих, их самих и глупых взаимоотношений с ними. Ну кто бы мог подумать, я впервые в жизни зол на то, что выжил, что всё ещё хожу по земле, дышу и ношу за собой эту бездну. Хочется крикнуть о помощи, чтобы кто-то пришёл, помог выбраться из этой пучины, заполнил бы, утешил. Но голоса нет, вместо него срывается с губ только отчаянный шёпот; а над головой всё ещё крутится звёздное небо, и луна бросает свой бледный свет на моё лицо, которое я забыл и не хочу видеть. Ночь длится бесконечно долго, но я бы и рад чтобы она вовсе не заканчивалась, никогда. В голове ни одной мысли, в сердце ни единого чувства, тело совсем не хочет двигаться, только в воздухе скользит дикое желание, даже призыв – к спасению. Если кто-то не вытащит меня из этого состояния, я никогда не смогу выбраться сам.
Утреннее солнце рыжими зайчиками пляшет в отражениях, алыми лучами скользит по предметам, заставляя их отбрасывать тень. Такой юркий лучик проскальзывает и по моему лицу, слепя глаза, что и выводит меня из состояния транса, возвращает телу возможность двигаться, а мыслям – свободно течь в привычном ритме. Остро и неожиданно приходит осознание того, что необходимо что-то делать, хотя всего несколько часов назад мне совершенно этого не хотелось. Позвонить Артёму пока что оставалось самой разумной - вообще-то единственной – мыслью в моей голове, но пока что ещё слишком рано, он спит, как и спят все мои домашние, так что мне остаётся только ждать. «Надейся и жди» как говорится в одной песне, название и исполнителя которой я, к сожалению, не помню.
После рассвета проходит ещё несколько десятков мучительных минут прежде, чем дом начинает оживать. Первыми, к моему удивлению, встают родители: папа сразу занимает душ, это я определяю, услышав, как неприятно скрипнула дверь и щёлкнула за ней щеколда, а мама направилась прямиком на кухню, напевая что-то себе под нос и принимаясь готовить завтрак, шурша разными пакетиками и изредка несильно гремя посудой. Присутствия Егора нигде не замечается, он не встаёт, не возмущается, почему он проспал или почему занят душ, просто абсолютная тишина из его комнаты и ничего больше. Его нет, даже когда папа выходит из душа, когда родители в непривычном молчании завтракают, собираются и выходят из квартиры, отправляясь на работу. У меня нет ни сил, ни желания выходить к ним, тем более, что они будут задавать вопросы насчёт Егора именно мне, а я понятия не имею, что им отвечать.
Мне совершенно не хочется видеть брата, говорить с ним или даже молчать. Не из-за обиды, презрения или чего-то ещё, просто мне нужно как следует подумать перед тем, как бросаться в омут с головой. Я не знаю, как вести себя с ним, что говорить. Скажу, что мне жаль, и он решит, что мне не понравилось и я хочу всё пресечь на корню, скажу, что я растерян, и в нём взыграет натура старшего брата-защитника, и тогда точно ничему не бывать, скажу, что понравилось, и мне не избежать лекции о том, как всё это неправильно, грязно и пошло. Хотя, я не могу знать этого наверняка, он не я и среагировать может совершенно по-другому. Вот поэтому я и не хочу его сейчас видеть, по крайней мере, ближайшие пару часов, потому что они нужны мне как воздух, чтобы собраться с мыслями и подобрать нужные слова, а ещё позвонить Артёму, ибо сделать это надо обязательно, вне зависимости от исхода нашего с братом предстоящего разговора.
