Предисловие

Середина ХVI века. Время больших перемен и необычайного экономического подъёма великой Руси. Правивший в ту предсмутную эпоху самодержец Иван Грозный издал указ, в котором повелевал, чтобы «холопы и прочий дворовый люд немедля отправлялся на поиски соляных россыпей и руд железоносящих», но под присмотром боярского сословия «дабы от воровства и прохиндейства всяческого упастися». Разнося царскую весть, бросились гонцы, звеня бубенцами, понеслись во все стороны российского государства лихие тройки с посланниками меценатов, миссионеров и промышленников…

Стоял необычайно суровый, даже для этих северных мест конец апреля. Днём солнышко старалось наверстать упущенное, но ночи, а особенно предутренние часы, были по–прежнему лютые и холодные. В густых зарослях обледеневшего ивняка, который заполонил обрывистый берег реки, притаился охотник-зырянин, сжимая в руках лук с приготовленной, остро отточенной стрелой. В предрассветной синеве, сдабриваемой ядрёным морозцем, был отчётливо слышен хруст продиравшихся сквозь прибрежные заросли лосей, слышно их размеренное дыхание. С утробным шумом выдыхая через разгоряченные ноздри тугие струи пара, животные по плотно утоптанной тропе спускались к реке, чтобы утолить жажду, а заодно и полизать грязно-бурых солончаков, проступавших на песчаной косе.

Лосей было два. Передний, крупный самец поравнялся с затаившим дыхание охотником и, внезапно остановившись, прислушался, чутко шевеля ушами, и встревоженно обернулся на подругу. Мышцы его напряглись, но поздно… Пронзительно рассекая воздух, стрела, выпущенная умелой рукой, перебила могучему животному сонную артерию, и лось завалился на бок, с предсмертным хрипом втягивая в себя морозный воздух. Лосиха недоуменно вскинула голову и, резко рванувшись в сторону, с треском исчезла в кустах.

Победный, воинственный клич воспарил над белым безмолвием. Радостный вопль победителя метался в сосновом бору, на крутояре, вдоль реки и, наткнувшись на стоянку миссионерского обоза, затих. Обозники, дремавшие у дымившего костра, наоборот, испуганно вскакивали и, крестясь, вглядывались в предрассветную синеву, сжимая в руках заряженные с вечера кремнёвые пищали.

– Хтой-то там орёт спозаранку? Никак шатуна подняли? – коренастый мужик с окладистой бородой поправил соболью шапку с высоким хвостом (признак боярского сословия) и вопросительно посмотрел на толмача.

– Наса охотника-зырянка крицит, – словоохотливо пояснил малорослый и кривоногий переводчик. – Сохатого завалили, однако. Пойду, гляну, – он беспечно рассмеялся, обнажив редкие зубы, и, проворно семеня кривыми ногами, скрылся в лесу.

Повинуясь указу государя, обоз, состоявший из шести мохнатых лошадёнок, запряжённых в широкие розвальни, месяц назад выехал из Архангельска. Загрузившись необходимым хозяйственным скарбом, а в частности – водкой, они не спеша продвигались по берегу реки Вымь, скупая за бесценок у доверчивых и наивных зырян шкурки песца и соболя. Но главной задачей одного из многочисленных строгановских приказчиков Ваньки Хрипатого была разведка соляных месторождений, которыми так богата северная земля.

Через некоторое время напряженного ожидания в морозной мгле зарождавшегося дня показались неясные контуры двух фигур. Впереди трусил их сопровождавший Николка, а за ним с достоинством шёл невысокий худощавый охотник, основная одежда которого состояла из оленьих шкур.

– Тозе, Николка, – представил толмач своёго спутника, и зыряне что-то залопотали на своём языке, ожесточенно жестикулируя руками, а затем незнакомец робко посмотрел на Ваньку, очевидно, признав в нём старшего.

– Она знает, где есть грязная песок, – толмач знал, что ищут странные люди, и скорчил брезгливую физиономию. – Многа!

Охотник, бросив несколько слов преимущественно переводчику, призывно махнул рукой остальным и направился к реке.

– Посли, посли! Она тебе показать хоцет, – Николка потянул Хрипатого за рукав, а за ним неуверенно двинулись и остальные обозники.

Они прошли мимо лежавшей туши сохатого и начали спускаться вниз, к реке. Шли недолго. Спустившись вниз по узкой тропке, которая извилистой змейкой виляла между бурыми валунами, они оказались на песчаной косе, а чуть поодаль, в вертикальной стене берегового отвала зияли тёмные провалы, на которые незнакомый охотник указывал рукой, что-то объясняя толмачу.

– Там, – переводчик махнул рукой. – Осень многа!

Ванька робко подошёл к зияющему отверстию и, ощущая непонятную робость, неуверенно шагнул вглубь грота, который был завален огромными белоснежными глыбами. От тусклого света от входа и отверстия сверху стены природной пещёры переливались синеватым, мертвенным свечением, а с высокого свода спускались причудливые соляные наросты.

– Сколь годов живу на свете, а такое диво впервые вижу! – изумлённо прошептал Хрипатый и вытер со лба бисеринки пота.

– Ну, чаво там, Ванька? – послышался зычный голос одного из обозников. – Здеся весь берег каменьями соляными усыпан!

– Так и там, велия тьма соли! Чистая, аж от взгляда хрустит! – с кряхтеньем отозвался старший обозник, вылезая из грота.

– Холосо? – дружелюбно скалясь спросил толмач. – Здеся многа белый камень, – он презрительно сплюнул и указал на череду темнеющих входов в пещеры.

Ванька со товарищи вновь поднялся на крутой берег Выми, делавшей в этом месте плавный поворот, и полной грудью вдохнул морозный воздух.

– Ну, братцы! – он горделиво посмотрел в белоснежную даль. – Быть здесь государевым солеварням!

Так возникло русское поселение Серёгово, где наивных зырян обращали потом в христианскую веру. Церковь сгорела во время грозы, а уже в 1768 году братьями-купцами Рыбниковыми в небольшом отдалении от основных соляных разработок был построен каменный храм, который, прослужив народу верой и правдой почти двести лет, в 1924 году был благополучно и до основания разрушен большевиками. Остался только основательный фундамент, который с годами все больше уходил под землю.

С установлением советской власти и созданием Коми АССР на месте соляных карьеров обнаружили минеральные источники, и там спешно открыли курорт, ставший известным не только в Коми АССР, но и далеко за её пределами. Открытое пространство и небольшая площадь, где раньше стояла церковь, стала активно застраиваться скромными домишками, рабочими бараками со множеством комнатушек, и вскоре образовался отдельный посёлок Пролетарский, который в простонародье называли «Пролетарка».

Глава первая

Часть первая

Из наиболее запомнившихся событий детства Мишке Блаженову, белобрысому и худенькому мальчугану, запомнились похороны отца. В его голове никак не укладывалось, почему его всегда весёлый и сильный папка неподвижно лежит в гробу, не обращая внимания на плачущую мамку и столпившихся вокруг людей, товарищей отца по бригаде.

Они жили на лесном кордоне, и отца, который работал вальщиком леса, придавило огромной сосной, переломив при этом позвоночник и повредив жизненно важные органы. Когда его привезли домой, он был ещё жив, и Мишаня, с трудом переборов чувство страха, с трудом протиснулся к окровавленному отцу.

– Мамку береги-и… – с трудом выдавил отец вместе со сгустками крови и закрыл глаза.

Дальше были похороны с немногочисленными сопровождавшими, стук мёрзлых комьев земли о крышку гроба и более чем скромные поминки. Когда все разошлись, к матери подошёл немногословный бригадир Петрович и неловко сунул скомканную пачку денег:

– Вот, Ляксандра, возьми! – Петрович положил на Мишкину голову грубую, мозолистую ладонь. – Собрали, что могли, – он немного потоптался на месте, а затем осторожно положил деньги на краешек стола и вышел, впустив в небольшую комнату клубы морозного пара.

– Семён… Семён… муженёк ты мой любимы-ы-й! – прохрипела очнувшаяся мать. – Как жить-то теперь будем, сынок?! – она прижала оробевшего Мишку к себе и тихонько заплакала. – Кому мы теперь нужны?! – сквозь всхлипывания шептала молодая вдова.