Будни нашего дурдома.

На первый мой день в этом чудненьком местечке никаких иных интересных вещей со мной не произошло. Мы провалялись до ужина в кроватях. Хорошо, что я набрала с собою книг. Если дела пойдут таким образом, они уже через неделю у меня закончатся… Придётся просить родичей, чтобы снабжали литературой.

После ужина ещё раз сходили покурили. Интересно всё-таки устроено человеческое общество. Никотин – яд. Вроде как идёт борьба с курением в общественных местах.

А в больницах дымят как паровозы. На заводе перекур – святое дело. Когда я работала на заводе по производству белой техники, нам не разрешалось даже в свободную – не по нашей вине – минутку, посидеть и почитать книгу или газету.

А в курилку сходить – Бога ради. И никто не имел права курящих оттуда растурить или наказать за курение. А вот за чтение на рабочем месте огуливали только так…

Немного меньшей радостью для пациентов была кормёжка. Вообще, приём пищи в психбольнице – маленький праздник. Правда, в нашей палате я этого не ощутила, потому что есть нас не выпускали в столовую вместе с остальными пациентами.

Мы были временными (в большинстве) изгоями местного общества. Карантинниками. Пищу нам привозили прямо в палату. И поглощали мы её в поле зрения всё тех же санитаров – охранников.

А вот позже, когда меня перевели уже на постоянное место «жительства» – лечения – в дальнюю от входа, возле самого туалета, палату, я вполне насладилась этим скромным праздником местной жизни.

Чего стоило само стояние в очереди, неспешное продвижение к окошку раздачи, занятие места за столом, расстановка чашек и кружек на нём…

Сам по себе процесс рассаживания за эти столы, каждый из которых был накрепко прикручен уже знакомыми болтами… А как весело было стучать ложкой по железной миске, требуя добавки.

Иногда эта какофония переходила во что-то, напоминающее бравурный марш или симфонию надвигающейся бури…

Насытиться тем, что в этом заведении называлось едой с непривычки после нормальных домашних харчей большинству страдальцев было нереально… нет… сами по себе продукты были не хуже, чем в обычных российских стационарах… Но, ёлкин… соли-то почему они так жалеют? Постно-пресная жратва лезла в горло лишь тем, к кому вообще никто не приходил и ничего не передавал… И то они старались хоть соли у соседок выпросить.

Итак… насытившись (я в первые дни ещё способна есть такие «яства») и выкурив по последней сигарете, мы снова расположились на своих лежбищах… Моя кровать оказалась поблизости от спальных и дневальных мест Лики и Лёльки. С Ольгой мы лежали голова к голове.

– Светик, – позвала меня наша Профессорша, как я уже окрестила про себя Ольку.

– Ась? – отозвалась я.

– Пока до отбоя время ещё есть…

– А во сколько здесь отбой-то? Что-то я позабыла разузнать.

– В 21-00 начинаем укладываться, а в 22-00 гасят свет, оставляют только дежурные лампочки в коридоре и на посту- чтобы голову не сломали по пути в туалет.

– А что, эти громилы и по ночам здесь стоят? – недовольно покосилась я на санитаров, которые присели на стулья возле выхода, утомившись стоять.

– А ты как хотела? – ночью-то они и нужны больше всего… Вдруг ты под покровом темноты вздумаешь перепилить решётки на окнах.

– Это, интересно, чем? – опередила меня Лика, взгромоздясь на кровать Лёльки позади неё.

– Как это – чем? Странные вы, девочки, – притворно удивилась Лёлька, – зубами, естественно.

-????

– А что, они у тебя не металлические что ли?

– Аааа…ну даааа… – протянула я, не в силах поддержать смехом несмешную шутку, – в самый раз только решётки ими перекусывать.

– Не перекусывать, а перепиливать!! – повысив голос, возразила Лёля.

– Перепиливают пилами, – парировала я.

– Успокойтесь обе. Перетачивать, – снова вмешалась в диалог Лика.

Не выдержав, мы закатились от смеха. Он едва не перешёл в гомерический хохот, но, едва посмотрев на наших телохранителей и встретившись с одним из них взглядом, мне махом перехотелось смеяться. Дядя намеревался шагать к нам… и не с пустыми руками… В руках у него явно что-то было…

– Девки, ша!! – я стукнула одновременно по спинам обеих, – к нам Цербер направляется… И у него что-то в руках…

Лика выглянула из-за спины Лёльки.

– Оооо… это- верёвка и кляпы....

– Он что, любитель поиграть в садо-мазо? – невинно спросила я.

– Ага…Тематик… на общественных началах… Слышала о таких?

– БДСМ здесь? Ты издеваешься?

– Шучу. Просто шучу. Но связать могут вполне. Если понадобится успокоить. Обычно, правда, смирительную рубашку применяют… Но к кровати могут и бельевой верёвкой примотать, если специального пояса под рукой не окажется. Не бойся… Он просто пугает… Чтобы перед сном не особо «расходились».

– А-а-а. Ну спасибо, что успокоила… А то я уже и спать как-то опасаться начала.

– Вот для этой цели нас в это чистилище и бросили.

-??? – снова не поняла я.

– Они с недельку понаблюдают за новенькими, то есть – и за нами тоже, и раскидают по палатам…

– Ага… это как по клубам по интересам?

– Ну да… Кстати, они стараются селить подружившихся рядом. Меньше хлопот. А то будут по отделению по ночам шмыгать друг к другу.

– А откуда ты всё это знаешь? – недоверчиво спросила я, – ты же вроде почти со мной одновременно сюда пришла.

– В этот раз – да…

– Что значит – в этот раз? Ты что?..

– Ага… уже по пятому кругу… – печально подтвердила Лика…

Я округлила глаза…

– Но почему?

– Рецидивы… Диссоциативное расстройство идентичности… в быту часто называемое раздвоением личности… У меня, их, этих личностей, правда, немного поболе будет… Так что, вернее сказать – расщепление личности…

– Так у тебя шиза? – слегка отстраняясь от подруги, спросила Олька.

– Нет… врачи говорят, что к шизофрении это не имеет никакого отношения.

– Бедная ты… так мучиться… – вздохнула я.

– Да я в принципе не очень мучаюсь… Самое плохое то, что когда одна альтер-личность уступает место другой, я напрочь забываю, что со мной происходило во время царствования первой… Вот сейчас я – Лика… А ещё во мне живёт чумовой парень Стас и тупая нахрапистая тётка Марфа с одной рукой.

– Так ты их помнишь? – радостно воскликнула Лёлька.