У меня тихо чесались кулаки и сводило судорогами челюсти, поверх которых вздулись желваки… Мою кровать не тронули – медсестра сказала, что я только-только прибыла. Покосившись на подоконник, где лежали мои пожитки, командир зондер-команды с явным неудовольствием прошёл мимо: повода всё это свалить на пол у него не было…
Я облегчённо вздохнула и пошла ложиться: все больные, у кого уже провели зачистку, возвращали на место свои постели и жалкие пожитки, оставшиеся целыми после погрома. Но не успела я сделать и шага, как почувствовала на своей левой руке чью-то руку. От неожиданности я едва не подпрыгнула. Это снова оказалась Мавка.
– Учись контролировать свои эмоции. Иначе из тебя здесь сделают растение, – прошептала она.
– Да ты что?? – искренне возмутилась я, – не те времена.
– Ага… ты это им расскажи, – показала она пальцем на противоположный от моего окна угол.
Только сейчас я заметила там пять кроватей, на которых лежало пять почти неподвижных тел, больше похожих на мумии.
– Неужели?.. – ужаснулась я.
– Ага. Именно, – спокойно подтвердила Мавка.
Я, правда. не сильно в это поверила. И оказалась права: просто отделение было временно переполненным и в эту, самую жуткую, к слову сказать, палату, временно переместили этих бедолаг, проведших в стенах богадельни большую часть своей жизни. Они уже доживали. И их состояние было вызвано их болячками. Врачи здесь были не при чём.
– Мавка, – позвала я собеседницу, а как тебя зовут на свободе?
– Лика. А тебя?
– Светлана.
– Красивое имя… Весна по имени Светлана…
– Спасибо, Лика… У тебя такое… мистическое имя… Лика… Лик…Образ… А почему – Мавка?
– А ты знаешь, кто такие мавки? – печально полуулыбнулась женщина.
– Да… немного… из литературы. Сущности, в которые поселились души погибших некрещённых детей, или детей, проклятых своими родителями.
– Вот-вот. Именно… проклятых своими родителями… матерями…
– У тебя нелады с матерью? – сочувственно спросила я.
– Есть такое дело, – кивнула нечёсаной вороной гривой Лика, – но давай поговорим об этом позже?
– Хорошо – кивнула я ей в ответ головой.
Лика казалась мне чересчур здоровой для этого места… Она явно здраво рассуждала… Неужто… неужто это её мамуля сюда упрятала? У меня по спине побежали мурашки…
– Лика, – тронула теперь я её за руку.
– Да? – откликнулась она, внимательно и спокойно глядя в самую глубину моих глаз своими изумрудно-зелёными с болотного цвета поволоками огромными глазами.
«И впрямь – мавка», – восхищённо подумала я.
– Что ты хотела сказать, Светик – семицветик?
– Почему ты сказала, что здесь хуже и страшнее чем в тюрьме? – из-за этих шмонов? Или ещё из-за чего?
– Да нет…шмоны, уколы, таблетки, электрошоки…– это всё само по себе не так страшно… Для обычных людей, которые не вступают в единоборство с Системой, властью – они не страшны… Потому что обычные люди не страшны власть имущим…
– А тогда почему?
– В тюрьму отправляются, твёрдо зная свой срок пребывания там. Иногда даже в качестве бонуса он может быть уменьшен за хорошее поведение. Но дольше назначенного, если не будешь преступать закон, тебя не заставят там быть.
А здесь… здесь никто не знает на какой срок ты тут поселишься… можешь просто пройти курс лечения и вернуться домой, постаравшись позабыть это всё, как дурной сон. Можешь периодически вырываться на свободу, чтобы глотнуть немного воздуха, и снова возвращаться сюда раз за разом.
И с каждым курсом лечения интервалы свободной жизни будут безжалостно сокращаться болезнью, пока ты не окажешься здесь навсегда… А можно и с первого «залёта» не вернуться уже в мир здоровых людей… Это уж как посчитает нужным главврач… ну, и твоя болячка, конечно… Самое страшное и главное отличие от тюрьмы: единожды сюда попав, не зарекайся, что отсюда выйдешь…
– Пошли прогульнёмся по коридору что ли? – предложила я Лике.
– Размечталась, глупенькая, – невесело усмехнулась мне в ответ Мавка, – из этой палаты выпускают лишь в туалет. И следят, чтобы ты по пути туда или обратно никуда не свернула.
– Что, серьёзно? – не поверила я.
– Серьёзнее не бывает… Это – уголок ада посреди чистилища клиники. Локальный ад 13-го женского отделения.
– Ух, как ты… завернула-то! – над моим ухом раздался слегка осипший незнакомый мне женский голос.
Я повернула голову к источнику звука. Обладательницей его оказалась довольно крупногабаритная деваха в спортивном костюме «Адидас», надетом на голый торс. Выше бегунка полурастёгнутой «молнии» не торчало ничего – ни бюстика, ни майки или футболки.
«Креативненько», – подумала я, – «наверное, соблазняет санитаров-охранников, чтобы иметь возможность почаще ускользать из нашего мини-ада.»
Но скоро убедилась в своей ошибке – мадмуазель со всклоченными волосами цвета детской неожиданности всего лишь навсего простирнула свой единственный топик, который висел и сох на соседней со мной батарее.
– Лёлька, – представилась мне вновь подошедшая.
– Лёлька? – переспросила я.
– Да Оля она, – пояснила Лика, – приблатняется просто.
– Светлана, – представилась я.
– Фотинья, ты не слишком верь всему, что тебе Лика расскажет, а то окончательно свихнёшься – уже от страха и никогда отсюда не уйдёшь.
– Ого, какие здесь начитанные кадры-то тусуются, – невольно вырвалось у меня.
– Лёлька сюда попала из технаря, то бишь – колледжа.
– За какие же грехи её так сурово наказали? – моё недоумение было вполне искренним.
– Да не за грехи, а за усердие в учёбе, – пояснила, опередив Лику, сама Ольга, фыркнув в её сторону.
– То есть? – снова не поняла я, – я что-то юмора не поняла.
– Ну что здесь непонятного? – скривила губы в презрительной усмешке Лёлька, – готовилась я поступать сразу в два института. Мозги не выдержали нагрузки и потекли.
– А при чём здесь колледж? – не унималась я, – и как это у тебя потекли мозги?
-Ууу, Ликааа… до чего же бестолковая-то твоя новая подружака-то… Эдак я сейчас перегреюсь и мне придётся за успокоительным на пост рваться, – запыхтела Олька.
– Не прошла я по конкурсу ни туда, ни сюда, – уже монотонным менторским голосом, словно учитель в младших классах, проговаривающий каждое слово диктанта, обратилась она ко мне, – и после этого сдала документы в технарь. А спустя пару недель после начала занятий у меня поехала «крыша».
