Он бы умер, но не стал бы это все анализировать или погружаться в слабые отголоски прошлого. Лучше это все запить как Хейтмич.

Он старался не испугать меня, все так же лишь думал обо мне. Стоило мне заикнуться об этом, он всегда бледнел. Понимаешь человек, который пожертвовал собою ради меня, боялся, что после такого я его брошу.

Поверь, не только его посещали такие мысли.

Мне кажется, что он сомневался в моей любви. Да, он засомневался. Он чувствовал себя виноватым. Но ведь мы обе знаем, что не он виноват, а они. Те, которые использовали его. Смазливый раб, что он может нам сделать? Действительно. Если бы я была бы сильной и умела бы постоять за себя, он бы не пошёл на это. Если бы я была бы сильной, он не принимал бы ванну несколько раз в день. В год нашего первого знакомства, когда он пришёл на чаепитие у Мегз, он сразу же попросил её отвести его в ванную. Знаешь зачем?

В наушниках играет лишь тишина. Молчание. Значит нужно поменять кассету. И в этот момент я понимаю, что пристально всматриваюсь в море. Сколько же секретов ты утаила от нас Энни? Они столь же бездонны как это море? Я нажимаю кнопку, пока меня обдувает морской бриз.

КАССЕТА 6.

— Зачем тебе ванна, ты ведь только утром принял душ? — тогда поинтересовалась я. Невинный вопрос, за которым скрывалась ужасная правда.

Он тогда напрягся. Финник, который никогда не теряется, медлил ответом.

— Мне нужно смыть грязь.

Тогда я не вслушалась в его слова. Ну, мало ли что? Для меня эта фраза не несла никакой ценности. Ненавижу себя. Нужно было больше интересоваться им, разговаривать откровеннее, расспрашивать больше. А не просто ждать.

Пожалуй, мне тоже. Потому что если бы я была не в какой-то мере равнодушной, Энни знала бы, что я за неё переживала. И она была бы жива. Возможно.

Роскошные подарки и неизвестные влиятельные друзья? Я думала, что они воспринимали его как своего сына. Золотая сеть на церемонии открытии игр должна была меня натолкнуть на нужные мысли. Но, кажется, тогда я ничего не мыслила. Джоанна, мне потом Китнисс говорила, что он решился рассказать об этом перед всем Панемом из-за меня, хотя Хейтмич его отговаривал.

— Обязан. Если это поможет ей.

Вот, что он сказал ему. Нет, нет, нет. Он не был обязан. Ни капельки. Совсем. Но он это сделал.

Потому что искренне любил тебя.

Жаль, что я мало говорила ему, что люблю его. Но теперь у меня есть возможность сказать это другому человеку. Так что слушай. Джоанна, я люблю тебя, моя дорогая подруга. Знай, что ты не всегда была одинока. И не будешь, если начнёшь жить. Люблю тебя, слышишь меня? Живи.

Жить? Говоришь ты мне, будучи мёртвой. Закрываю лицо руками. Как я могу быть не одинокой, если тебя уже нет? Скажи мне как теперь жить? Я не знаю, как живут люди. Я ведь никогда не жила. Но одно неизменно, я тоже люблю тебя. Больше не могу сдерживаться. Голос срывается, я, наконец, плачу в унисон с начинающимся дождём.

II.

Я делаю глубокий вдох и протираю лицо влажным полотенцем. Грею руки, онемевшие от холода. Пью горячий чай с полынью. В честь тебя. Ведь полынь это символ утраты и горечи, а также невосполнимой тоски. Дождя уже нет. Но у меня все ещё текут слезы. Сквозь мутную пелену слёз нахожу кнопку плеера и нажимаю. Запись начинается.

КАССЕТА 7.

Привет, это снова я. Ещё не надоела тебе?

Нет. Нет. Совсем нет.

Знаешь, Джоанна. Я была глупой.

Не буду этого отрицать. Знаешь, обычно это мне говорят сбавить обороты и успокоиться. Но я не думала, что это нужно говорить и тебе.

Глядя на толпу девушек окружающего его думала, что у нас не может быть ничего общего. Я думала, что я была его капризом. С какой стати он выбрал меня? Почему я? Этот вопрос волновал меня всегда и волнует сейчас. Но мёртвый не ответит. У мёртвого не узнаешь. Я хочу знать, но он сможет ответить мне только, когда пробьёт моё законное время.

Тогда ты и задумалась об этом, Энни?

Но мне можно его ускорить и быстрее выяснить. Поверь, муки незнания мучают хуже, чем те мёртвые бабочки с арены. Почему-то я всегда окружена мёртвыми. Может потому что я и сама мертвец в каком-то смысле?

Мы все мертвецы и переродки.

Они приходит ко мне ночью. Мертвецы. Мэгз. Я любила её как собственную бабушку. Она вызвалась вместо меня на игры. Приходит и он. Люк, который мог бы уйти сразу же, но ждавший меня и рассвета, который для него так и не наступил. И Финник. Отдавший мне все. И самое страшное никто из них не злится. Их лица приветливы и спокойны. Как такое возможно? Почему они не злятся? Потому я сама злюсь на себя.

Они не злятся, потому что ты была невиновна. Несмотря на вновь проснувшуюся боль в висках встаю и достаю с ящика остальные кассеты, чтобы прослушать все сразу.

КАССЕТА 8.

Это было после нашей свадьбы. Мы просто сидели, и разговаривали в душной комнатке. Тогда он ещё притащил хлопковые носки, чтобы мои ноги не мёрзли так сильно. Как всегда заботился. Не о себе.

Да, он всегда думал о других. Ты ведь могла подумать и о нас, Энни? Прости, это было эгоистично с моей стороны просить тебя жить ради меня.

Все-таки в бункере было холодно, это ведь не солнечный четвёртый. После женитьбы мы разговаривали так, словно до этого нам было запрещено говорить целую вечность. В тот день мы затронули звёздный отряд.

Гребаный отряд, в который я не прошла. Проклятый дождь. Упустила Финника. И тебя.

— Ты, правда, хочешь присоединиться к отряду Китнисс? Не сделаешь этого, никто тебе и слова не скажет, — сказала я.

Ну, черт возьми. Они ведь ему ничего не сказали бы.

— Я должен, Энни. Ради Панема, в котором мы будем с тобой жить, — мрачно ответил он.

Он мог бы не ходить. Это прозвучит эгоистично, но я обижалась на него в тот момент, потому что он выбрал Панем, а не меня. Ему было важнее быть хорошим революционером, чем хорошим мужем.

И хорошим другом.

Я знаю, что он делал все ради нас. Но стоило ли оно того? Он мог бы там выжить, ему хватало навыков. Он мог бы. Стоила ли сегодняшняя победа его смерти?

Это цена, которую мы заплатили.

Я часто задаюсь этим вопросом. Господи, он же умер от рук переродков. Какая ужасная смерть. Не могу представить его мучения. Я согласилась бы жить без него, только бы он не умер там. А знаешь, кто в этом виноват? Сноу? Это само собой.

Ублюдок.

Но Китнисс, но Китнисс Эвердин ещё больше.

Задерживаю дыхание. Ничего не понимаю.

Зачем она без явного плана потащила свою команду на верную смерть? Как ей хватило ума полезть в трансфер без оружия и припасов? Но говорить про предводительницу революций таким образом? Я смею. Меня оставили вдовой. Но у меня осталась ты. Это уже что-то.

А у меня могла бы остаться ты. Но Энни, наверное, у них не было другого выхода, раз они полезли в трансфер.

В каком-то смысле я счастлива, что ты провалила испытания в тринадцатом.

А я не особо.

Может и тебя бы они отобрали? Знаю же тебя. Ты бы его там не оставила. Умерла бы с ним. Ведь ты была его настоящим другом. Я не знаю, что ты к нему чувствовала и что чувствуешь. Но спасибо тебе за все. За то, что была с ним в его самые трудные моменты. Ты там была, а не я. Но почести получила я. Это неправильно. Он должен был выбрать тебя, Джоанна.

Что? В каком смысле я? Я имею в виду, он мой лучший друг, но он ведь любил тебя. Вы оба были моей семьёй. Ты слишком хорошо думаешь обо мне, раз такое говоришь. Ты точно сошла с ума, если додумалась до такого. Финник был моим другом, потому что сумел удержать меня от падения в бездну сумасшествия. Почему так больно дышать, словно за мной гонится стая профи? Я, кажется, тогда убила фаворитку Энобарии в отместку за Джун. А вдруг в этом есть смысл? Нет, нужно отвлечься. Следующая кассета. Сердце замирает, что она теперь скажет?

Оказывается, я совсем не знаю тебя.

КАССЕТА 9.

Был даже момент, когда он передумал. Хотел остаться, колебался и пропустил даже финальные тренировки звёздного отряда. Тогда я опять допустила ошибку. Моя вина заключалась в том, что я упорствовала недостаточно.