Очередной мужик уселся перед Геральтом. По лицу его ведьмак сразу определил: селянин готов поведать нечто, от чего давно терзается.

— Меня звать Василек, мастер Геральт. Здорово, Рысик, Борка. Сдается мне, парни… и вы, мастер, знаю я, отчего такая беда приключилась с нами.

— Вот как? — ведьмак подался чуть вперед. — Рассказывай.

— Проклятый я. Точно я вам говорю. И на всю деревню проклятье навлек. Как сейчас помню, вошли мы с парнями из роты в село, а там — черные, не больше взвода. Да с ними — обоз маркитанток. Дело плёвое, сразу почуяли – мы то в броне и к бою готовые, а они без лат, в одних портках слоняются от бляди к бляди. Ну, мы налетели на них, как снег на голову. Раз-раз! Пять минут не прошло — всех черных на тот свет поотправляли, а обоз… У нас ведь с бабами туго было, бригада-то наша летучая, а не фронтовая. На месте мы не стояли, а действовали на глубине — какие там бордели. С деньгами и того хуже — не было их вовсе. А бабы ж прям здесь, перед нами. Нарядные все, и пахнут так, что голова кругом. И веселые все, улыбаются. Куда денешься. Вот тогда-то она меня и прокляла.

— Кто? — не понял Борка.

— Кто-кто, давалка! Я ее лицо запомнил. Симпатишная была. Губы красные, кудри рыжие. Я ей как сказал, мол денег нету, она тут же в змею поганую обратилась. Как заорала на меня последними словами. Что, мол, всю жизнь пусто мне будет, и хер у меня отсохнет, и чего только не верещала. Я портки с кольчугой прихватил, да и бегом от нее. А она мне в спину проклятья!

— Когда это было? — спросил Геральт, уже с середины рассказа подозревавший, что выслушивает совершенно не относящуюся к делу историю.

— Да вот, когда Радовид нильфов за Яругу погнал.

— А почему проклятье подействовало только сейчас?

Василек задумался.

— Не знаю. Вы ж ведьмак.

— Хорошо, спасибо, Василек, — сказал Геральт. — Я приму твои слова к сведению. Позови следующего.

На вопросительные взгляды Рысика и Борки ведьмак покачал головой:

— Здесь много что не сходится с нашими обстоятельствами. Да и не похоже, чтобы это было настоящее проклятье. Маркитанткам нередко недоплачивают а то и вовсе отказывают в плате. И хоть порой, чтобы сотворить мощные чары, хватает пары слов, брошенных в горячке, я сомневаюсь, что это тот случай.

Следующим был Ящук, купец из крестьян.

— Каюсь, мастер, виноват я. Когда Бан Арде был на базаре — объегорил я грешным делом одну торговку. Ну как объегорил. По началу — так это она меня спихнуть хотела. Мы ж картоплю продаем, а у нас урожай в том году был — загляденье. Вот такие вот глыбы вырастали. У нее же сурьезно помельче товар был. Потому и приспустила она цену против соглашения — десять крон за мешок. А мне — нешто, мы с сынками на трех телегах, я и по восемь отдам, все одно в большом приходе останемся. Ей же не с руки, а куда денешься. Ну а городские ведь тоже не дураки, сразу мой товар пробрали до дна, что я аж сынков обратно до Убережья погнал — еще две телеги грузить. Ох и гневалась она, скажу я вам. Так и сказала мне — ни дна тебе, ни покрышки. Пустой чтоб я был, дескать. Так и сбылись ее слова.

— Так это ж в том году было, на Саовину! — заметил Рысик, который, кажется, начал понимать принципы работы проклятий. — Да и деревня-то наша тут причем?

— Не знай. Разнёс я, видать.

Рысик и Борка поглядели на Геральта:

— Бывает такое, мастер Ведьмак?

— Едва ли. В редких случаях проклятье передается по родственным связям. Например, от отца к сыну. Но к случайным людям — такого на моей памяти не случалось. Иначе мне всякий раз приходилось бы расколдовывать себя, а не заказчиков. Да и не проклятье это. Спасибо, Ящук, но ты тут ни при чём.

— Ой, спасибо, мастер ведьмак. Облегчили душу. А то я уж весь извелся.

Геральт в компании Рысика и Борки слушал рассказы мужиков почти до самого заката, и когда вышел из корчмы чувствовал себя таким уставшим, словно весь день гонялся по болоту за утопцами. Ни одна из историй интереса у Геральта не вызвала. Люди здесь жили, конечно, не святые, а вполне обыкновенные. Порой шалили, совершали разные проступки, за которые потом себя винили.

Ну а где живут другие? Эти, во всяком случае, рассказывали как на духу, и прегрешения их, в сравнении с подлостями и злодеяниями, встречавшимися Геральту во многих деревнях, были детскими забавами.

Само собой, за свои дела эти люди бывали посланы по матери и обруганы. Но ничто не походило на реальное проклятье. Не сходились условия, и всегда не тот был масштаб.

Выпив, напоследок, еще по кружке стаута и закусив свежими обжаренными раками, — чтобы сгладить усталость, — ведьмак с напарниками покинул корчму.

— Что теперь, мастер Геральт, — поинтересовался Борка.

— Пока не знаю. Рассказы мужиков подтверждают то, что мы знали и раньше. Но не более. Нового мы ничего не узнали.

— Так может, пришлого проведаем? — предложил Рысик. — Ну, Одрина того. Его ведь несчастье наше не коснулось.

Геральт про Одрина уже и думать забыл — вылетело из головы. Но после всего услышанного за день поговорить с ним уже не казалось бессмысленной затеей.

— И впрямь, любопытно, — согласился он, запрыгивая в седло. — Ты сказал, он остановился у Долика и Фелеста? Поехали к ним.

========== 6 ==========

Ведьмак почуял неладное еще до того, как впереди показался нужный дом. Громкие крики возвещали о том, что случилась беда. Троица без разговоров пришпорила лошадей.

Крики доносились из дома. Ругались двое мужчин. Рысик окликнул из седла:

— Эй! Долик, Фелест! Чего воздух трясёте? Вас на другом конце деревни слышно!

— Рысик! — донеслось из дома. — Беда у нас!

Но тут голоса стихли и вместо криков послышалось приглушенное бубнение. Рысик и Борка вряд ли слышали, а вот ведьмак мог даже разобрать слова. Он точно понял, что в перешедшей на шепот перепалке упомянули его.

— Чего замолчали, выходите! — нетерпеливо крикнул Борка. — Какая беда у вас? С нами мастер ведьмак. Что угодно порешаем!

Скрипнула и отворилась дверь, из дома показались Долик и Фелест. Оба были с красными от похмелья лицами. У одного из них на лбу еще остались со сна вмятины от подушки — должно быть, только проснулись.

— Мастер ведьмак, меня Фелест звать, — сказал тот, что со вмятиной. — А это Долик. У нас это… Одрин ушел!

Геральт не понял:

— Как понять «ушел»? Бежал?

— Да если б! Он пошел добро свое выручать, а оно в…

Долик не дал договорить, выдав нечленораздельный звук, и Фелест тут же замолк. Даже ребенок заметил бы — эти двое что-то скрывают. Геральта посетило нехорошее предчувствие.

— Вот! — сказал Долик, продолжая вместо умолкшего Фелеста, и протянул Геральту бумагу.

Это была записка, написанная корявым почерком и с ошибками. Геральт прочел вслух:

— Парни, вы друзья хорошие, но меня так жить задолбало. Вы мне — всё, а я вам хрен с дулей. Совестливо мне. Вот пойду да заберу свои вещички — тогда уж отплачу вам сполна… И подпись: Одрин.

Геральт поднял глаза на Долика и Фелеста:

— Что-то мне подсказывает, вы знаете, где его искать. А беспокоитесь, потому что там ему может грозить опасность. Лучше рассказывайте, и тогда я попытаюсь помочь.

— Чего молчите? — спросил Борка, подъехав на лошади ближе. — Он чего, там чтоль?

— Ды это ж…

Долик с Фелестом переглянулись. А Борка перевел взгляд с них на Рысика.

— Хватит уж, Рысик! Жизнь людская на кону…

Геральт тоже бросил на него взгляд. Рысик, похоже, находится в тяжелых раздумьях и выбирал между двумя неприятными ему вариантами. Наконец он рыкнул, тряхнул головой:

— Ах, мать-перемать. Ладно, парни. Мастер ведьмак — мужик толковый, понимающий. Ему можно.

Геральт заметил, как напряженные лица разглаживаются от облегчения.

— В священный круг он поехал, так ведь? — потребовал Борка.

— Туда, туда! — закивали Фелест и Долик. — Мы обычливо чужакам про это место не сказываем. Но раз люди за вас говорят, то…