На улице резвились неугомонные мальчишки — крутили собакам хвосты, бегали за курами и кошками. Из окон выглядывали жители, провожая взглядом беловолосого ведьмака и рыжего Рысика. Встречались и группы мужчин, играющих в кости и карты. Выглядели они довольно праздно, что ведьмака удивило.

— Я вижу, в Убережье не слишком много забот.

— А об чём заботу иметь, мастер? Рожь с пшеницей засеяны, картопля с капустой посажены. А до жатвы еще далеко. Лето на дворе. Феаинн! Пора без забот. Веселись да отдыхай.

— Справедливо, — согласился Геральт. — Кстати, ты сказал Феаинн, не июль. В Раздоле знают эльфский календарь?

— А как же. Эльф – он умный мужик. Иначе как же так точно календарь свой составил? Блатхе – посев. Ламмас – жатва. А промеж них — Феаинн, вызревание. Покуда урожай зреет, мужик гуляет. Три больших праздника у нас в это время. Сперва – летнее Солтыцие. За ним – сам Феаинн. Они уж были. А дале – Ламмаса начало. Созревание. И весь Раздол в пляс уходит…

Весело же здесь живется, думал Геральт. Весело и беззаботно. Так что аж самому на отдых захотелось.

Рысик, тем временем, продолжал свой неторопливый рассказ:

— Прагметка, целительница наша, у рощи поселилась, что там, за речкой, в былой сторожке. Раньше в ней охотники останавливались. Потом новую сообразили, подальше, а эту бросили.

— Я так понимаю, целительница у вас тоже родом не из Убережья?

— Ежели подумать, выходит, что так, мастер Геральт. Живет она у нас долго, лет пять, аль шесть, никто уж и не помнит, что не здешняя она. Да разве можно ж ее нездешней назвать, коли дом ее теперича здесь?

— А откуда она? Не рассказывала?

— Она у нас не шибко разговорчивая. Оно и понятно — делом своим занимается, в чужие заботы не суется. А мы к ней тоже не лезем. Все, что надо — даем, и не беспокоим. А ей того и довольно.

— Понятно. Расскажи еще об этом вашем проклятье. В чем оно проявляется?

Тут Рысик, как и раньше, понизил голос, будто боялся, что его услышат посторонние:

— Ну как в чем. В этом самом… Не поднимается оно, мастер. Как ты ни трудись. А еще, бывает, как схватит — хоть волком вой. Болит — ууй. Страх.

— Значит, боли не постоянные. А когда появляются?

— Да леший их знает. Не угадаешь. То, бывает, по два раза на дню ломает. А то — по целому дню не приходит.

— А какие действия вызывают приступы боли?

— Я ж говорю, мастер Геральт, — раз на раз не приходится. То, бывает, во сне среди ночи схватит, то в поле, то за столом.

Впереди был широкий брод через речку Колейку. Лошади фыркнули, замочив копыта, и зашлепали по мелкой воде. Геральт задумчиво хмыкнул.

— Странно все это. Отсутствие периодичности и явного активатора не характерно для полноценных проклятий. Но и болезни с подобными симптомами, которой могли бы заразиться все в деревне разом, я не знаю.

— Вот и мы думаем — проклятье это. Чары на нас наложили. И на всех одинаково. Оно ж, мастер, самое паскудное — что и стар и млад сразило. Как думается, и до грудничков. У Роллы одну луну тому сын родился, Мариком назвали. Так тот, бывает, тоже как разорется — аж на душе скребет.Их, малых-то, не поймешь, отчего ревут. Но тут я вам скажу, мастер — бывает просто хнычет, а бывает — так завоет, что мурашки по спине. Жалко дитёнка. А Ролле с Оленкой, женой евойной, стало быть, вовсе горе. Мы-то, мужики, уж свыклись — зубы сожмешь, да перетерпишь. А на мальчонку какого глянешь, как страдает, так и на душе темно делается. А больше всего с того страшно — что не знаем, где виноваты. За что на наши головы напасть?!

— Не знаю, что это, но постараюсь разобраться, — пообещал Геральт. Дело снова ему не нравилось, несмотря даже на обещанное вознаграждение, более чем солидное.

Некоторое время ехали в молчании. Геральт заметил впереди дым из трубы, а вскоре показался и сам домик у еловой рощи.

Рысик осторожно спросил:

— Мастер Геральт, вы на Прагметку нашу, небось, думаете?

— Пока не знаю, — честно сказал ведьмак. — Но исключать ее сейчас из списка подозреваемых не стоит. В теории проклятье мог наложить кто угодно. Возможно, после разговора ситуация прояснится.

— Вам-то, конечно, виднее… — проговорил Рысик, — но я вам сказать хочу — не она это. Не могла она такое сотворить, не по ейному это — людей муками проклинать, а тем больше целую деревню без разбору. Прагметка хоть и девка непростая, да только… вот знаю я, что не она. Чую я так. Хоть чем поклянусь. Сколько раз она у наших всякие болячки да хвори лечила. Умная она деваха, всякую рану смогет исцелить. Никому не откажет, а за дела свои никакой платы не брала окромя того, что мы ей сами и так даем — да и от этого отказывается. Бывает — попросит каких цветов или кореньев ей раздобыть, а то наловить сверчков аль бабочек — так у нас Убережье любой бабе в радость со знахаркой нашей поделиться, любой мужик все леса излазит, но найдет, чего барышня Прагметка испросила. Любим мы ее, мастер Геральт.

Геральт никого не собирался подозревать, пока не найдутся хоть какие-то улики, а на слова Рысика ответить ему было нечем. Остаток пути до хаты знахарки проделали молча. Подъезжая, Геральт отметил, что хозяйка очень любит цветы. Их в палисаде у дома было полным полно. Росли здесь как простые полевые, так и необычные цветы. Ромашки и одуванчики соседствовали с ирисами и эдельвейсами. Среди пестроты разноцветных лепестков и бутонов, ведьмак видел и травы, которые применялись в алхимии и целительстве. Ласточкина трава, игольчатый мирт, омела, берберка, белисса и роговейник.

Спешились. Геральт взглянул на спутника, но тот мотнул головой.

— Вы идите, мастер, а я тут постою. Вы ж там о проклятье говорить будете, а мне это слухать не по душе. Еще прихватит, чего доброго.

Геральт не стал уговаривать. Он постучал в дверь, но ответа не дождался. Дверь была не заперта. Из трубы шел дым, хозяйка должна быть дома. Шагая очень осторожно и тихо, ведьмак вошел внутрь. В хате было темновато. Резные ставни на окнах были закрыты и пропускали не слишком много света. Свечи не горели. Но для ведьмака темнота помехой никогда не являлась.

В доме целительницы было чисто и прибрано. Все, как водится - на полках шкафов склянки и флаконы, под потолком – пучки сушёных трав. Посередине комнаты стол, а на нем чернильница и несколько починенных перьев: хозяйка вела записи.

О том, что этот дом когда-то был сторожкой охотников, напоминали только крючья в потолке, на которые раньше подвешивали освежёванные туши.

Сквозь пряные запахи трав особенно ощутимо Геральт чувствовал приятный аромат одуванчиков.

— Прагметта?

Ответа не было.

Он перешагнул через табуретку, словно нарочно поставленную на пути.

— Не прячься, я не причиню зла, — сказал он. И не дождавшись ответа, добавил:

— Я знаю, ты здесь. В соседней комнате. Слышу, как ты дышишь.

На самом деле ведьмак не только слышал, но и видел ее. Силуэт ее был невысоким, ему примерно по плечо. Тем неожиданнее стало услышать ее низкий, немного мальчишеский голос:

— Никогда раньше не встречала ведьмака. Не сердись на мою шалость. Я хотела своими глазами посмотреть на тебя в деле.

— Я оправдал твои ожидания?

— Более чем. Считай, что я в восторге.

Она подошла к окну и распахнула ставни. В хату ударил свет и теперь Геральт мог рассмотреть ее в подробностях. Человек, не знающий, кто она, решил бы, что имеет дело с девочкой лет пятнадцати. У нее была очень характерная фигура. Половину лица скрывали густые черные волосы до шеи, так что было видно лишь один большой глаз.

— Ступаешь и движешься неслышно, — продолжала она приятным низким голосом, — превосходно видишь в темноте и ориентируешься даже по звуку. Впечатляет. Похоже, то, что я слышала о ведьмаках — ничуть не вымысел.

— А что еще ты слышала?

— Много разного. Например, то, что они неравнодушны к чародейкам.

— Эти слухи преувеличены.

Она зажгла свечу, и в хате стало еще чуть светлее.

— Вот как? Я все же думаю, молва не рождается на пустом месте.