– Пусть вот он выполнит твоё поручения, брат, уверен, что никакое дополнительное снаряжение ему не понадобится, – предложил Орл, утолив жажду по словесному поединку.

Старик взглянул на Лауду, та еле заметно мотнула головой, рукой сдержав порыв Торна поставить брата на место.

– Хройдер Лотр – почетный гость в галерее, прошу отнестись к нему с должным уважением, – сквозь зубы процедил Торн. – А что до раскопок – ты исполнишь мой приказ на этот раз. Благодари Стихии, что я не отрубил тебе руки за то, что ты осмелился размахивать мечом после того, как я и совет наложили вето на военные походы на поверхность.

– Я провел все это время в плену

Ожидания Орла оправдались. Глаза Лауды заметно расширились, а Торн, как и остальные фарлалы, даже каменные солдатики позади, лязгнули металлическими перчатками.

– Станешь ли ты меня слушать сейчас, мой единодержавный брат?

Он откинулся на спинку вытесанного из драгоценного камня кресла и отодвинул от себя опустевшее блюдо с кашей.

– Налетевшая элитная свора шалфейев и Соколов атаковали нас с воздуха, одновременно кушины подступали с берега. Застав врасплох пять разрозненных отрядов, нам ничего не оставалось, как отступать в глубь острова. Кушины взорвали в шеренгах порошки. Многих разорвало на куски, а те, кто выжил, обратились в бегство. Мне было не с руки, как ты понимаешь, преследовать дезертировавших. Я не сомневаюсь, что ты, брат, принял их, как героев.

Торн посмотрел на невесту, она только вздохнула.

– Из моего отряда выжило всего семеро. Мы кое-как добрались до другого берега, грозди из стрел градом лились сверху, позади кушины поджигали смертельные мешочки. Кошары отнесло далеко в море, мы нырнули, чтобы проплыть под водой, и… оказались в сетях.

– Они не дезертировали. Они исполняли мою волю.

Не прошло и мгновения, как Орланд вскочил с кресла и одним резким движением обрушил всю ярость в челюсть Кронула. Торн упал назад, но, не теряя ни минуты, оказался на ногах, чтобы ответить на вызов – он впечатал кулак в только зажившее плечо воина. Тот взвыл как раненый зверь, затерявшись в тумане боли.

– Прекратите, – закричала Лауда. Ее голос выбился среди прочего шума, каменные телохранители Кронула завели руки Орлу за спину, их ноги наступили на ступни.

Торн стер кровь с разбитого рта, выдернул короткий нож из за пояса.

– Я – Кронул, ты – назойливая муха, пришло время тебя раздавить.

Он сплюнул кровь на пол.

– Нет!

Лауда бросилась между братьями, преграждая своим телом доступ к Орлу. – Умоляю…

– Уйди, фарлу, дай своему будущему мужу оправдать свое прозвище, – сквозь пелену в глазах, заваливаясь вперед, усмехнулся Орланд.

– В стоки его. Я не потерплю бунтаря в собственном доме.

– О, Стихии, опомнись, Торн, – взмолилась Лауда, протянув руки к вспухшему лицу Кронула. – Он твой брат!

– Мой брат для меня умер, когда ушел отсюда, бросив корону на произвол судьбы!

– На произвол судьбы? А, ну, конечно, ты так и не увидел мой подарок тебе. Где мешок, который ты обещала отвязать от моего протавра? – обратился воин к Лауде, судорожно отыскивающей путь к разрешению ситуации.

– Неподходящее время для подарков, Орл, посмотри, что ты учинил!

Она приказала принести чашу с чистой водой.

–Пусть принесут мешок, – настаивал Орланд, вырываясь из сковавших его рук.

– Отпустите его.

Солдаты выпустили Орла, оставшись позади, чтобы уберечь его от очередного посягательства на брата.

Торн взял протянутую руку Лауды. Она усадила его обратно в кресло, склонившись над разбитыми губами. Он отстранил ее.

– Я в порядке, помоги ему, у него плечо опять кровоточит. И пусть принесут злосчастный мешок. Что в нем такого важного?

Кронул разжал челюсть.

– Мне трудно говорить, ты сломал мне челюсть.

– Жаль, что только челюсть

Дальнейшие пререкания прервал слуга, принесший чашу и холщовый мешок. Орланд выхватил его и запустил руку внутрь.

– Поздравляю!

Лауде сделалось дурно, съеденная каша полезла вверх, как кипящее молоко. Торн прикрыл глаза рукой, даже солдаты отступили к стене. Послышался грохот – двое придворных, разделивших утреннюю трапезу упали в обморок.

Во времена правления их родителей залы украшали дорогие ковры. Торн решил убрать излишества из Зидога, приблизиться к простым фарлалам. Его бы воля, он стал бы фермером. Он не выносил сражения и кровь, раны и боль, не ценил богатства и не хотел славы. Полная противоположность брату – как они могли быть сыновьями одного отца?

– Ты болен, – еле слышно произнес Торн.

Странного вида старик подпер голову рукой, второй почесывая седую

бороду, без эмоций разглядывая отрезанную голову, украшенную вытянутой диадемой.

– Поверьте, она тоже не была гуманна со мной – королева шалфейев. Жаль, что я не успел прихватить с собой ее желторотика, чтобы навсегда покончить с гнойной раной верхних земель, – насмешливо сказал Орланд и швырнул посиневшую голову на стол.

Лауда склонилась над чашей с водой, ее вырвало. Она хотела заговорить, но картина вызывала новый спазм.

– Уберите грязь отсюда, – Торн спокойно отдал приказ, указав на брата. Орланд не сопротивлялся, когда снова оказался в тисках дружины брата. Двое дружинников Кронула грубо вывели его из зала и, миновав лестницу наверх, отперли засов и прошли вниз – в мрачные стоки, где его бросили под каменную нишу, заперев в клетке, как животное. Он смеялся, гремел басистым хохотом, переходящим в рев. Металлическая решетка затрепетала от его голоса.

– Предатель и вор, – отзывалось эхо, предназначенное для Торна.

Когда Зидог погрузился в глубокий сон, убедившись, что Торн заснул в соседней комнате, Лауда приоткрыла дверь на расстояние достаточное, чтобы выйти наружу, не перебудив всех ее жутким скрипом. Она стиснула в руках кувшин с лелем и завернутые в кусок ткани пушничные лепешки. Как можно тише ступая, она спустилась на второй уровень галереи и прислушалась. Прижавшись спиной к пролету лестницы, ведущей в главный зал, Лауда остановилась, чтобы перевести дыхание. Шаг за шагом она приближалась к заветной цели.

Тяжелый засов поддался не сразу, и она уже решила вернуться назад, как дверь распахнулась сама собой, увлекая ее внутрь. Сердце бешено билось под тонким ночным платьем.

Ступени вели глубоко вниз, в стоки, где промораживали мясо. Сухой морозный воздух ущипнул обнаженные руки Лауды, отчего она еще теснее слилась с казавшимся теплым кувшином.

Только бы Торн не проснулся. Она не хотела пасть в немилость, находясь на пороге новой жизни. Еще немного, и она займет место равное ее мечтам.

Она встала как вкопанная – Орл лежал на боку, подперев голову, налитые яростью глаза и еле слышное рычание не добавили смелости фарле.

– Я…я принесла тебе еду, – неуверенно сказала Лауда.

– Пошла вон отсюда! – огрызнулся воин.

– Не гони меня, я пришла, чтобы помочь.

– Ты уже достаточно помогла мне, лучше не испытывай судьбу.

– Хочешь пить?

– Как ты собираешься передать мне кувшин? Или ты окунешь в него свои пальцы, чтобы я их лизал? Что-то подобное проделывала со мной эта летающая тварь – она держала меня в такой же клетке и протыкала кожу тонкими иголками. Я кровоточил, как дырявый мех.

– Орланд, я отопру решетку, но ты должен поклясться уйти из галерей навсегда…

– …чтобы я не нарушил твои планы? – ужалил Орл.

– Думай что хочешь. Осталось ли в тебе хоть немного от прежнего фарлала?

– Отопри решетку и проверишь.

Словно повинуясь его голосу, дрожащей рукой Лауда откинула замок и сразу же пожалела о собственном решении. На удивление, Орл спокойно спрыгнул на землю и потянулся. Он вырвал кувшин из ее рук. Воин заглотнул лель одним махом и медленно опустил сосуд.

Она подалась назад и уперлась в стену.

– Теперь уходи, – неуверенно выдавила Лауда.

Язык примерз к небу от завихрившегося в ней страха. Он грозно приближался к фарлу, впившись в ее расширенные глаза огнем своих зрачков.