– Да что вспоминать об этом, Михайло Тимофеевич? Ныне у нас новые задания, о том думать треба.

– Верно говоришь, князь. Ну что, – повернулся атаман к одному из сотников, к Кареле, – заводи, Иван, дружину в станицу, коней в общую конюшню, обоз к ней, людей в гостевой дом. Баньку подогреть, трапезу выставить.

– Слушаюсь, атаман!

Данилов провел Савельева в свое не бедное подворье. Дом у него был большой, что несвойственно обычно казакам. Впрочем, такие дома начали ставить и в других станицах, где-то дальше, на хуторах.

Первым делом зашли в домовую церковь. Там помолились, после чего помощник атамана провел князя в баню. А потом все устроились за столом в освещенной свечами чистой горнице. Супруга атамана и казачки, ее помощницы, принесли питье и кушанья.

Савельев выпил немного водки, чарку, а вот закусил плотно. Когда завершили трапезу, начался разговор. И начал его атаман Лунин.

– Я получил наказ оказывать полное содействие московской особой дружине. То же самое прописано в царской грамоте. У меня была встреча с князем Серебряным-Оболенским. Петр Семенович наказал выделить воеводе князю Савельеву сотню. Я повинуюсь повелению государя и просьбе князя. Тебе, Дмитрий Владимирович, – взглянул атаман на Савельева, – будет выделена первая сотня нашей станицы под началом опытного воина и командира сотника Антипа Малюги. Завтра ты познакомишься с ним. Сотня может делиться на две полусотни, на десятки и на отряды в тридцать казаков с десятком охраны или ертаула. Как делить сотню и делать ли то, решать тебе, князь!

– То решу, – кивнул Савельев. – Мне бы знать, как разместятся турки и татары на переволоке. Для рытья канала они сгонят десятки тысяч невольников, работников. Понятно, что в узком месте такую армаду просто не разместить, да и не нужна она в одном месте. У тебя, атаман, есть какие-нибудь соображения на этот счет?

– Ты их, князь, уже сказал. Если невозможно держать всю рать в одном месте, то ее растянут по всей длине переволоки. Это где-то семьдесят верст. И они начнут копать, каждый на своем участке под присмотром турок и татар. Думаю, крымчаков, а турки будут играть роль рати доставки людей и всего необходимого на своих галерах и других суднах. Но они станут держать охрану у селений Самак и Карандар, откуда берет начало переволока. Эти селения на левом берегу Дона, там песчаный берег и глубина приличная, судна турок свободно там встанут. Если брать в расчет все сказанное, то в районе действия дружины и сотни будет где-то около пятисот рабов и рабочих и до двух сотен охраны. Еще полусотня может охранять причалы с судами.

– Да, наверняка так и будет, – кивнул Савельев. – У крымчаков будет сотен пять рабов и пара сотен охраны, из которой мурза или бей наверняка выставит конные разъезды, что станут объезжать район. От переволоки до Галурмака и Карачука – десять верст, так далеко разъезды вряд ли пойдут. Потому как турки и крымчаки никак не ожидают, что кто-то может попытаться мешать претворить в жизнь изначально провальный план. Худо то, что район ближний в Дону не будет отделен свободным пространством от других районов на переволоке. Значит, турко-крымские или крымские сотни будут по всему перелазу общаться друг с другом.

– Это так! – согласился атаман. – Но за каждый район отвечает отдельный мурза, если брать крымчаков, или сотник. А среди них того братства, что меж нами, русскими, нет. У них больше видят только свою личную выгоду.

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что при неожиданном нападении на один район начальники других не станут спешить на выручку.

– Сомневаюсь.

– То твое право, князь. У тебя большой опыт войны с крымчаками, ногаями, но и мы здесь тоже опыта поднабрались. И в Азове у нас есть свои люди. Я знаю, что говорю. Разве в Ногайской орде все улусы бросились спасать попавшие под вас районы?

– Нет. Поначалу никто, потом были.

– Так это потом, чтобы заполучить право на земли, разоренные вами. Но вообще-то все может быть. На месте определишься, как действовать, также увидишь, кто был прав.

– До Галурмака от станицы, не считая переправу, расстояние малое, двести верст с гаком, – посмотрел на карту Савельев. – Днем мы передвигаться не сможем, значит, только в ночь. Это получается, если все сложится благополучно, в Галурмак и Карачук дружина с сотней зайдут дней через пять. Может, и за четыре, это как переход пойдет. Так?

– Где-то так, – кивнул атаман.

– За это время турки перебросят в район переволоки большую часть рабочей силы, будь то рабы или наемные рабочие с охраной. Эту часть надо будет рассредоточить вдоль канала равномерно. То добре, у нас будет время все хорошо посмотреть, оценить и совместно с сотником решить, что делать. Но нельзя исключать того, что охрана татар или турок будет гораздо большей и нас заметят. Либо после удачной вылазки начнется преследование. Двумя десятками дружины и сотней казаков оборону против крупных сил держать не можно. Потребуется возвращение в станицу. А для этого нужна переправа, причем в условиях прямого боя с басурманами. Как провести переправу, атаман?

Лунин нагнулся над картой, провел по ней обгоревшей старой лучиной:

– Вот тут, князь, перелаз. Это прямо напротив Галурмака. Глубина реки там только на середине доходит до двух-трех саженей. Переправиться сможете быстро, ну, и далее берегом к станице, выслав наперво гонца. Поможем.

– У басурман будут суда. Они двумя-тремя галерами бросят на правый берег сотню своих головорезов… – заметил Савельев и вдруг замолчал.

– Что, князь, узрил на карте? – посмотрел на него атаман.

– Суда турецко-татарские.

– Что суда? Будут они там и что?

– Вот и путь отхода. Не перелазом и берегом, а на тех же галерах по течению до станицы.

– А ты и впрямь опытный воевода, – улыбнулся Лунин. – Когда занимались отходом и ты стал задавать вопросы, подумал, что слава о тебе сильно преувеличена, однако нет, ты быстро разобрался в обстановке.

– Ты специально не сказал мне об использовании татарских судов? – спросил Савельев.

– Да. Хотел посмотреть, как среагируешь.

– Не след нам проверять друг друга, – покачал головой князь.

– Но треба знать, кто чего стоит.

– Узнал?

– Узнал, и со спокойной душой теперь пущу с тобой свою сотню!

– Ну и хитрец ты, Михайло Тимофеевич!

– Нет. Я просто жизнь непростую прожил, научился кое-чему.

– Да, а пошто ты упомянул о своих людях в крепости Азов?

– По то, что упомянул, и все!

– Они могут поведать данные о количестве войска и судов неприятеля?

– Это и без них будет ведомо, – усмехнулся атаман. – Смотри на причалы крепости, считай и получишь количество судов. Городская рать – четыре тысячи, а по судам несложно посчитать, сколько и воинов они доставили.

– Тогда зачем?

– Повторяешься, князь. Но нам люди в Азове еще пригодятся. Очень пригодятся.

– Ты чего-то недоговариваешь, Михайло Тимофеевич.

– Да, но, значит, то и не требуется. Что треба знать сейчас, то узнал.

– Ох, и мудрите вы с князем Серебряным.

– Дело делаем, так правильнее, Дмитрий Владимирович. Но… пора спать.

Савельеву выделили отдельную опочивальню в доме атамана.

Наутро после молитвы и трапезы атаман наказал первой сотне станичной рати собраться у деревянной церквушки. Там была площадь для общего схода народа.

Казаки собрались быстро, при оружии, на конях. Стояли, гарцевали, ожидая начальство, но десятники пока никаких команд не подавали. А когда подошли Лунин и Малюга, они тут же разразились наказами. Малая рать быстро построилась в десятки, встала полукругом.

Послали за Савельевым, и когда князь пришел вместе с Гордеем Бессоновым, атаман провел их вдоль строя сотни. Казаки молодые, крепкие, в глазах озорные огоньки, шапки набекрень, шаровары в сапогах, а те – в стременах. Смотрели на москвичей приветливо, прознали, кто такие и для чего тут.