Купив десять тонн нервно-паралитического газа, который при случае можно было называть «Новичок» или еще как-нибудь, Абу Абдалла купил в соседнем Бангладеш за копейки старый-престарый корабль, который привели туда на слом, – но один рейс он еще мог выдержать. Наскоро навербовал команду из украинцев, готовых наниматься где угодно и за копейки. Погрузил в порту Гвадар баллоны вместе с каким-то еще товаром (было и оружие, купленное на черном рынке Пакистана) и отплыл. После рейса судно планировалось затопить, а команду ликвидировать.

Но по пути в порт Триполи[7] Абу Абдалла проклял все на свете.

Он думал, что он смелый. Но когда он осознал, что под его ногами не земля, а ржавый металл и бездна в несколько сотен метров и что их старый корабль может просто не выдержать пути, – он по-настоящему испугался.

А потом они попали в шторм…

Это был даже не сказать что и шторм… так, тропическая депрессия. Но когда волна захлестывает палубу корабля и ты понимаешь, что он весь может скрыться в морской пучине и никто и ничто тебя не спасет… когда тебе так плохо, что ты даже молитву читать не можешь…

Вот тогда ты начинаешь бояться по-настоящему…

На грязном ржавом корыте они все же выжили. Прошли Суэц. И были уже почти дома.

Абу Абдалла стоял на палубе и смотрел на звезды. Какие они тут все-таки большие…

– Эфенди…

К нему подошел один из своих, проверенных еще боями в Хомсе людей.

– Да?

– Завтра швартуемся.

– Да. Завтра…

– Надо выслать шлюпку. Проверить, что в порту. Я не верю этим ливанцам, они торговцы, а не воины. И друзья жидов.

– Это ты хорошо придумал…

Боевик посмотрел на звезды.

– Не могу дождаться того дня, когда мы отомстим русистам!

– Мы не мстим русистам! – сказал Абу Абдалла. – Мы устанавливаем шариат Аллаха. Русисты такие же кяфиры, как и любые другие, их накажет Аллах…

– Нашими руками… – мечтательно сказал боевик.

И тут с мостика закричали:

– Эмир, идите скорее сюда! На нас идет какое-то судно!

Это был турецкий сторожевик береговой охраны. Раньше он был американским, потом его списали и передали туркам как безвозмездную помощь. Крупный, с высоким бортом – он имел ангар для вертолета. Из вооружения – на носу сорокамиллиметровый «Бофорс», пулеметы…

Луч прожектора высветил их, прошелся по палубе, уперся в рубку.

– Что им надо? – процедил Абу Абдалла, смотря на происходящее с мостика.

– Передают – они турецкая береговая охрана. Приказывают заглушить двигатели, лечь в дрейф.

– Они имеют на это право?

– Нет, – развел руками украинский радист, – им вообще тут нельзя быть.

– Передавай им…

– Нахожусь в международных водах?

– Передавай…

Корабль подходил все ближе.

– Что отвечают?

– Повторяют приказ.

– Повторяй и ты…

Абу Абдалла достал спутниковый, чтобы позвонить. Ему сказали пользоваться спутниковым лишь в самом крайнем случае, но гарантировали, что в случае звонка решат любой вопрос.

– Алло. Нас остановили…

И в это время по рации раздался крик.

– Коммандос на палубе!

Турки провернули все чисто, как фокусник. Корабль отвлекает с одной стороны, еще и слепит. А с другой – подходят темные, низко сидящие в воде лодки и высаживают абордажную группу.

– Беритесь за оружие!

Но было уже поздно…

Как и ожидалось, после моей гневной отповеди хулителям православия они не успокоились и, зажав в горсть разорванные задницы, продолжили свое занятие с утроенной силой. А я сегодня где-то на Северном Кавказе записывал на слух фамилии и новые, исламские имена «русских ваххабитов». Под сотню имен. Сначала писал Шура в блокноте, потом смотрю, на 20‐й минуте он уже еле карандашом шевелит. Тогда я взял блокнот, писал, писал и думал правым полушарием… Думал, что вот эти «придурки и провокаторы», унижая православие, на самом деле унавоживают почву для радикального ислама. Подсказывают потенциальным «русским ваххабитам» – куда им идти.

Тянущиеся к вере люди рождались всегда. Люди, готовые верить истово, до самоотречения. Молиться за других и за других принимать муки. Но никакой пассионарий не пойдет сейчас в православие, которое безнаказанно шельмует и нагибает любая сволочь, имеющая доступ к СМИ или к интернету. Эти люди, алкающие страданий за других и во имя высшей цели, пойдут в другое место, к другим учителям и будут в десятки раз опаснее. Потому что этнически чуждые новообращенные ваххабиты злее и радикальнее своих учителей. Они умнее и речистее аульных и лесных проповедников. Им, порвавшим все связи с родными и близкими, некуда отступать. Наконец, их просто не вычислить в толпе, в метро, в автобусе или в троллейбусе. Им уже не интересен Северный Кавказ, свой халифат они будут строить в русских городах, продвигаясь все дальше на Север. Расчищая себе дорогу ужасом.

И когда сноп огня и дюбелей сорвет с вечно глумливого лица Натальи Осс ее манерные хипстерские очки, а обгорелую кипу Носика зашвырнет в небеса, они даже не поймут «За що?». А за все. Вам объяснят это там, где нет ни болезней, ни горести, ни страданий.

https://krig42.livejournal.com

Галатский мост – одно из самых колоритных мест Стамбула, здесь он столь же известен, как мост на Темзе. Он пятый по счету – первый был построен еще римским императором Юстинианом, этот – перед Первой мировой был построен немецкой фирмой MAN, той самой, что производит сейчас грузовики. Он двухъярусный, разводной, на втором уровне расположены рыбные рестораны, которые часто подают рыбу, выловленную тут же рыбаками. Рыбаков тут много. Это самое известное место для рыбной ловли в Турции. Столько рыбы здесь нет, сколько есть рыбаков, но здесь собираются не столько поймать рыбу, сколько пообщаться, рассказать про себя и узнать, как дела у других. Удочки висят над водой, и их леска подобно паутине колышется ветром…

На Галатский мост я приехал на пароме, здесь причальная стенка. Полковника Хамроева я заметил издали – он надел на голову панамку из газетного листа, самодельную. Мы такие делать уже не умели.

Панамка была подтверждением, что все чисто…

Я подошел, устроился рядом, навалившись спиной на перила. Людей вокруг было много, но все они были заняты собой.

– Клюет? – негромко спросил я. Спросил по-русски. В Стамбуле, как и во всей Турции, немало народа говорит на русском.

– Плохо…

…

– Принято окончательное решение – ты остаешься здесь.

– Надолго?

Отсутствие ответа и было ответом.

Я посмотрел на небо. Было тепло, даже жарко по русским меркам, почти без туч – и на фоне редких клякс облаков плыли гуси. Они летели из Сибири, направляясь на юг, чтобы переждать холода.

– Что я должен делать?

– Ничего. Уходи на дно.

Уходить на дно. Это здесь может иметь и прямой смысл.

Полковник вытащил леску и начал сматывать ее.

– Плохо здесь клюет. Совсем. Надо в другом месте попробовать.

Я оставался без связи.

Здание Стамбульского директората безопасности расположено на широком и длинном бульваре Аднана Мендереса, 58, в примитивном на вид бетонном комплексе зданий, который явно очень мал для такого огромного города, как Стамбул. Но тут в основном сидело начальство, службы были разбросаны по городу, а основные силы полиции находились в Анкаре. Полицейских в городе не хватало, особенно с учетом взрывного роста преступности последних лет. Спасало лишь то, что Стамбул – город «для своих», и преступники, среди которых было немало беженцев из Сирии, тут не очень-то разгуляются. Даже боссы мафии не захотят иметь с ними дела.