Пектораль

По-разному каждому человеку приходится праздновать юбилеи. Хотя, многие и не считают тридцать пятый день рождения серьёзной датой. Кто-то и не обратит на неё внимания. Подумаешь, прошёл ещё один год жизни.

Легко на свете тому, кто не думает о будущем и не оглядывается назад. Просто живёт от одного дня к другому, не строя планов и не переживая, когда они рассыпаются, так никогда и не сбывшись.

А что же делать, когда памятная дата приносит не столько подарки, сколько сомнения? Выходит, что пришло время подводить первые итоги. А что же я могу предъявить миру, что такого особенного я сделал?

Хотя эти мысли и являлись потоком банальностей, беспокоили они археолога Бориса Мозолевского всё больше и больше. Да, именно об этом уже несколько дней он и думал. С того самого дня, как в феврале нынешнего тысяча девятьсот семьдесят первого года встретил свой тридцатипятилетний юбилей.

В этот день ему не пришлось получить от руководства почётную грамоту или памятный адрес. Новый год своей жизни встретил он начальником археологической экспедиции, которая состояла всего из одного человека – Бориса Мозолевского, внештатного сотрудника института археологии.

Он не принадлежал к избранным кругам, к тем учёным, что защитили диссертации и получали учёные степени. Те, кто сумел достичь карьерных высот, могли осуществить наибольшую свою мечту – выехать в зарубежную командировку. А там можно было потратить суточные по своему усмотрению – то ли на обеды, то ли на покупку импортных вещей.

Да, не всем удавалось подняться по служебной лестнице. Кто-то оставалась один, и работал сейчас на кургане Толстая Могила без помощников.

Но, очень немногие согласились бы работать в такую погоду. Ветер не прекращался, только дул всё сильнее. Он сметал снег с вершины вниз, к подножию кургана. Казалось бы, что на открытой земле работать будет проще. Но только не в такой сильный мороз, когда промёрзший грунт никак не хотел поддаваться.

Для того, чтобы узнать, к какой эпохе принадлежал курган, не обязательно раскапывать его от вершины до подножья. Достаточно было пробурить несколько скважин, и по слоям грунта можно определить, как давно был насыпан курган. Слои глины были верным признаком скифского происхождения кургана.

Толстая Могила была изучена ещё несколько лет назад. Выводы археологов были однозначны – курган насыпан задолго до скифов, раскапывать его не имеет смысла, интереса для науки Толстая Могила не представляет.

Но Мозолевский был совершенно другого мнения, он не сомневался, что Толстую Могилу насыпали скифы. Ему это было известно лучше, чем другим учёным.

- Я, скифский царь,

- Что похоронен в Геррах…

Обычно стихи у него складывались сами собой, но сегодня не шло никак. Стихотворение никак не желало продолжаться дальше двух первых строк. Рифмы не желали приходить на ум. Может, причиной этому был февральский холод, от которого замерзали мысли. Или, музы считали для себя недостойным, помогать поэту описывать варварские скифские обычаи. Вот, скажите, что можно срифмовать со словом – Герры?

Он почти уже придумал новую строку, но рифма вновь ускользнула, исчезла куда-то в глубину сознания. Отвлечься при помощи стихов Мозолевскому не удалось. Скорее наоборот – стихи вернули его мысли в прежнее русло, заставили крутиться вокруг одной и той же невесёлой темы. Чего же он стоил в этой жизни?

Пожалуй, Мозолевский относился к тем людям, о которых говорят, что они широко известны в узких кругах. Лучший поэт среди археологов и лучший археолог среди поэтов.

Поначалу, когда он начинал писать, его стихи нравились многим, их печатали. Но не обо всём можно было говорить, слишком опасно говорить правду. Особенно о том, что официальная идеология далеко не всегда совпадала с реальной жизнью. Об этом лучше всего было бы промолчать. А Мозолевский молчать не умел. Потому его стихи и перестали издавать.

Кто-нибудь думает, что быть талантливым и непризнанным – это возвышенно и романтично. Может быть и так, но довольно неприятно.

Мозолевский начал бурить вторую скважину. Она уходила вглубь земли, туда, в прошлое, подальше от наших дней. Но, кому же принадлежало это прошлое, чей был курган? Если курган был насыпан до скифских времён, значит, никаких стоящих находок там нет. В те времена было принято класть в курганы только еду и стрелы. Ни оружия, ни золотых украшений ему не найти.

Неужели выводы прежних раскопок были верными, и Толстая Могила не имеет отношения к скифам?

Нет, этого не могло быть, и он обязан доказать всем обратное. Ведь курган находился именно в Геррах – легендарном месте погребения скифских царей.

Более двух тысяч лет прошло с тех пор, но память о прошлом не исчезла. Здесь, в нынешней Днепропетровской области, были похоронены правители Великой Скифии. Огромные курганы стали последним домом для тех, кто при жизни не имел другого жилища, кроме шатра кочевника.

Там, где в древности были скифские Герры, сейчас находились огромные заводы всесоюзного значения, проложившие людям дорогу в космос. Металл, добытый в здешних степях, помог осуществить мечту людей подняться к звёздам.

А что же сможет археолог извлечь из кургана? Скорее всего, там ничего нет. Последняя мысль была самой вероятной. Пора было бросать это безнадежное дело.

Подумав об этом, Мозолевский начал третью скважину. Снежинки летали в воздухе, снег скрипел под ногами. На мгновение перед глазами всё стало белым. Таким белым и ярким, что археолог сам не поверил тому, что увидел.

На семиметровой глубине находились слои глины. Да, это действительно был скифский курган.

Степь была похожа на кусок некрашеной шерстяной материи, которая висела на ткацком станке у каждой скифской хозяйки. Снег давно уже потерял первоначальную белизну, метели и оттепели сделали его цвет бледно-серым. Был уже самый конец зимы.

Морозы ещё не отступили, но дни становились всё длиннее и длиннее. Солнце высоко поднялось над краем земли, от редких деревьев протянулись густо-синие тени. Под ярким солнечным светом сердце забилось совсем по-другому – всё чаще, ожидая неизбежных перемен. Скоро старый год подойдёт к концу, растает под весенним солнцем вместе со снегом.

Но до начала нового года ещё месяц, и он тоже не пройдёт без событий, впустую.

Атей, царь скифского племени паралатов, ехал сейчас по степи на юг, к морю. За ним следовала тысяча воинов. Но не одна лишь охрана ехала вместе с ним. Как обычно, он взял с собой Борака – личного оружейника и ювелира. Царь часто говорил, что лучше Борака нет мастера во всей Скифии. А в последнее время Атей начал прислушиваться к мнению мастера, хотя говорил он о вещах, далёких от ремесла.

Кто бы оставил без внимания возвышение нового человека в окружении царя? Верховный жрец никак не мог допустить этого. Потому он также вызвался ехать вместе с царём. Ведь ему не хотелось терять ни капли из своего влияния на Атея.

Но влияние на царя существовало только в воображении старого жреца. Вот уже второй день ехали они по степи, а царь не сказал никому из них, куда и зачем направляются.

Но ближайшее окружение Атея и его охрана несказанно удивились бы, узнай о том, что они отправились в путь без всякой определённой цели. Царю просто необходимо было подумать.

Там, в городе, который строился по приказу Атея, ему никак не удавалось отвлечься от каждодневных забот. Тысяча неотложных дел, множество вопросов, которые требовали немедленного разрешения, не оставляли ему свободного времени.

Он же задумал неслыханное до сих пор в скифских степях – построить города, не меньше городов эллинов. Они должны были стать надёжной защитой Скифии. Через новые города должна была пройти торговля между скифами и их соседями.

Хотя это и был значительный замысел, которого ранее, и представить себе никто не мог, Атей не был им доволен. Ему казался недостаточным размах задуманных им дел. Те тридцать с небольшим лет, которые он прожил на свете, требовали куда большего.