Лаура смотрела на меня – я объяснял ей неизбежность счастья в синхронизации простого БЫТЬ-и-я с порывами неистовых желаний – она завороженно слушала меня. Я осторожно подбирал слова, дабы усилить в ней решительность для жизни, наполненной непредсказуемостью в каждом миге.

Только к полуночи мы въехали в Монако. По серпантину горных трасс спустились в центр Монте-Карло. Ночная жизнь всецело достигала апогея. Вся Площадь «Casino», под светом фонарей вокруг центральной клумбы с цветами и флагштоками на ней, была заставлена роскошными авто. Народу было необычно много, как накануне «Formula-1» – изысканная публика в богатых туалетах манерно пропадала в Казино – его волшебные фасады в образах Barocco мистически-магично проявлялись в вальсе ультра-фиолетово-неоновых огней, что отражались лучезарно-ярым блеском в бриллиантовых колье на притягательном загаре «декольте», затянутых в струящиеся, словно водопады, вечерние наряды женщин – в порывах ветра с ароматами цветов и моря преобладала классика «Chanel № 5» – стук шпилек о начищенный с шампунем тротуар надменно добавлял азарта в сознание одетых в смокинги месье – их ревность к спутницам своим уже высокомерно завышала будущие ставки на предстоящих играх за рулеткой и в «Black-Jack».

В кафе же «De Paris» при ярком свете сидели дамы, господа попроще – их мелкие, но громкие пари, вносили шум на площадь.

Конечно, можно было бы куда-нибудь пойти, но Лаура была утомлена дорогой, потрясена событиями дня и без какого-либо гардероба, а бутики закрыты уж давно.

Оставив Bentley подбежавшему швейцару, мы поднялись в мой люкс отеля «De Paris». Я позвонил в Room Service и заказал каких-то сэндвичей, да сок – мы были голодны немного.

Лаура ушла под свежий душ, а я залез в другую ванну. Когда вернулся, то застал её в гостиной – она, в халатике, спала, калачиком свернувшись на диване. Я аккуратно взял её на руки и медленно понёс в одну из спален. Она обвила мою шею тёплыми руками и подарила нежный в щёку поцелуй. Я положил её в кровать, накрыл тихонько одеялом, задёрнул шторы, погасил ночник, и тихо удалился во вторую спальню, где и уснул, совсем забыв про свой заказ в Room Service.

– Но, почему в отель, а не к тебе на виллу? – никак не мог понять Томазо.

– Ну… Как ты успел заметить, она была без багажа, а бутики все около отеля, – спокойно пояснил Адам, – И эту маленькую трудность с гардеробом нам предстояло устранить наутро.

– Логично, чёрт тебя возьми! А я подумал, ты решил прикинуться ничтожным нищебродом. Ну, ладно, продолжай!

– А утром я поднялся в полседьмого, – рассказывал Адам, – Умылся, принял душ, побрился, натянул халат и вышел на террасу окончательно проснуться. Слепящие лучи восхода напомнили мне Лауры огромные и добрые глаза, – я сразу пробудился. Небесный бесконечно голубой и чистый купол ласкал лазурную гладь моря в бликах солнца где-то там, за нитью горизонта. Еле заметный свежий ветер принёс мне с моря восхитительные вести о солнечной погоде на день. Склоны высоких гор левее, от самого отеля «Vista» на вершине, и до самых оснований над крышами ближайших зданий, пестрели бурной зеленью и контурами вилл. Откуда-то был слышен щебет птиц, и настроение заметно повышалось. Вся Площадь «Casino» была уже или ещё пуста и заново сияла блеском – одни швейцары домывали тротуары, другие – поливали клумбы, а третьи – протирали стёкла дорогих авто, стоявших в ряд вокруг центральной клумбы и вдоль фасада Казино, с той стороны от входа. Журчание воды из шлангов смешалось с запахом цветов и птичьей трелью.

В Порту ещё никто даже не думал просыпаться – шеренги белых кораблей томились в ожидании насыщенных событий. Я позвонил Роберто-капитану и приказал к полудню подготовить яхту, отдельно разъяснив состав меню и карту вин. Уединиться с Лаурой возможно было только в море, ведь, в Монте-Карло мне не избежать навязчивых знакомых да друзей.

Лаура ещё спала – я подсмотрел в открытую дверь спальни. Её лицо, da vero, излучало неземную красоту – о (!) достояние и ревность всех Богов!

Ещё немного постояв в задумчивости о своём, я написал записку, приставив её к вазе на столе в гостиной, а сам переоделся и пошёл в спортзал. Отзанимавшись на снарядах, проплыв в бассейне сотню метров, засев за столиком с бокалом фрэша, я обзвонил своих секретарей, по-быстрому оставил поручения по всем делам текущим и, что-то напевая сам себе под нос, вернулся в люкс.

Часы показывали девять, а Лаура ещё спала. Я позвонил в Room Service и приказал убрать из номера не съеденный вчера заказ и принести побольше разных фрэшей, круассанов, джемов, сливочного масла, капучино, свежих фруктов и воды. Закончив с этим, подошёл к витрине и отыскал необходимый мне CD – один из сборников от Barry White – засунул в музыкальный центр – пространство утонуло в звуках композиции Slow Jams (Feat Baby Bash). Раздёрнул шторы – спальня залилась лучами Солнца – и начал аккуратно Лауру будить, присев на краешек её постели. И это нежное создание открыло глазки…

«Привет, Эльмар…», – она мне улыбнулась, затем неторопливо сладко потянулась и почему-то спрятала лицо под одеялом.

«Доброе утро, синьорина!», – я приоткрыл её лицо и улыбнулся, – «Жду тебя в гостиной».

– Позавтракав, как следует, шутя, смеясь, друг другом наслаждаясь, мы не спеша отправились по бутикам, забрав с собой швейцара из отеля – уже к двенадцати часам он был обвешан дюжиной пакетов. Проблема с гардеробом Лауры была закрыта дня на три вперёд.

Пока она в отеле наряжалась для морской прогулки, я навестил любимый свой бутик – благо, он был через дорогу. Купил для Лауры хорошенький подарок, проверенный в делах любовных много раз – от «Van Cleef» бриллиантовый наборчик «Cosmos»: колье, браслет и серьги. Отдельно взял кольцо, на всякий случай. В общем, к её вечернему наряду всё это точно подойдёт! А главное – обрадует, возможно…

Примерно в пол второго мы спустились в Порт и поднялись на яхту – мой «Azimut», сто восемь футов, блистал во всей своей красе. И Лаура была в восторге! И знаешь… Чем дальше я её любил, тем больше мне хотелось отдавать ей всё! Неважно было, если между нами что-то будет или нет… Неважно, с чем останусь я потом… Мне просто нравилось быть рядом с ней и любоваться каждым её жестом. Мне нравились её улыбка, звонкий смех и каждый раз восторженный и изумлённый блеск в её глазах…

– Да ты с ума сошёл, Адам! – Томазо вдруг всплеснул руками, чуть было ни разбрызгав «Chivas» по салону.

– О! Как я хотел сойти с ума и оставаться рядом с нею самым сумасшедшим! – Адам вальяжно, безразлично продолжал рулить по узким улочкам ночного Viareggio.

– Рассказывай, что было дальше.

– А дальше…, – вспоминал Адам, – Мы вышли в море. И пылало Солнце. Было жарко. Официанты нам накрыли на корме. Меню морское, свежие закуски: креветки, устрицы, карпаччо из тунца, за ними лангустины, осминожки, гребешки, улитки в соусе… И всё это под белое холодное вино.

Мы разместились за столом на белых кожаных диванах, предусмотрительно покрытых тонким хлопковым сукном. Она была одета по-морскому: в коротких белых шортах с синим ремешком, изящный белый топик, оголявший её бронзовый животик и синие сандалии с греческим акцентом.

Она была напротив, я смотрел в её огромные глаза, она от этого как будто бы смущалась. И, мал по малу, завязался разговор.

«Сними эти ужасные очки», – она смягчила просьбу интонацией по-детски, – «Я глаз твоих не вижу, где они?».

Я подчинился – снял солнцезащитные очки с обтянутыми золотой оправой линзами бордового оттенка и отложил их в центр стола. А вот снимать с себя бордовую пиратскую бандану с Весёлым Роджером на лбу я отказался напрочь! К тому же, тот же славный Символ моей жизни красовался на флагштоке яхты – ему я изменить никак не мог, даже когда того хотели всякие патрульные суда окрестных вод, не замечая на другом флагштоке полотнищ Франции и «Остров Мен».

С трудом оставшись при своей бандане, в белой рубахе, белых брюках с поясом бордовым и бордовых мокасинах, я поспешил разлить вино и двинул тост за радость жизни!