В нос ткнулась золотистая бабочка и тут же распалась дождём из блёсток. Ньют дёрнул головой, морщась, глазами пытаясь отыскать источник этой магии.
— Тесей, ты что, похитил ребёнка?! — распахнув глаза, Ньют в ужасе уставился на брата, безмятежно продолжавшего курить, будто бы спящая на диване девочка всегда была частью здешней обстановки.
— Я похитила, — вкрадчиво поправил другой голос, принадлежащий Сибилл Спенсер. На ходу листая какие-то бумаги, она вышла из соседней комнаты. Дверь сама собой неслышно закрылась за её спиной.
Ньют в смятении смотрел то на Тесея, то на целительницу, то на девочку, над чьей головой порхали золотые бабочки.
— Из Больницы святой Исидоры, — продолжила Сибилл, откладывая бумаги на крышку бюро. — Это…
— Психушка, — закончил за неё Тесей, помрачнев и отвернувшись к окну.
— Её зовут Мод. — Целительница присела на краешек дивана, любовно заправила девочке за ухо выбившуюся из косы тёмную прядь волос. Спящая дёрнулась, сжав маленькие кулачки, но прикосновение ко лбу её успокоило. — После нападения у неё развились мутизм и бессонница — последствия небрежно наложенных чар Забвения. Подойдёте?
Ньют вовсе не так представлял себе поиск свидетельницы. Не то чтобы у него была в голове какая-то чёткая картинка, но воображение рисовало обстоятельный разговор в такой же гостиной, только в присутствии родителей девочки. Хотя как бы Тесей объяснял, кто он такой и какое отношение имеет к расследованию нераскрытого убийства?
— Неправильно было похищать Мод, — сказал Ньют, поджав губы. — Даже если из… психушки.
Страшилка для магов в тех странах, где действуют более жёсткие законы, чем в Англии. «Не используйте магию при магглах, иначе они нападут», «не применяйте колдовство при магглах и всегда следите за своей палочкой» и множество тому подобных шепотков. Ньют считал это не более чем пустыми россказнями, вредными к тому же. Как с той же саламандрой, которая вовсе не ядовита и никогда ядовитой не была.
Но о психиатрических клиниках он кое-что знал. Никаких леденящих кровь ужасов и кошмарных подробностей. Но никто бы не хотел оказаться в таком месте. Не видеть жизни, не иметь надежды…
— Неправильно было так обращаться с её памятью и убивать тех людей, — отозвался Тесей, наполовину отдёргивая тюлевые занавески и толкая оконную створку, впуская в помещение свежий воздух.
— Мод вернётся домой, не волнуйтесь. — Сибилл ободряюще улыбнулась Ньюту, который так и не сдвинулся с места, продолжая сжимать ручку чемодана в напряжённой ладони. — К родителям, к брату. Я вылечу её.
Исподлобья Ньют смотрел на целительницу, слушал её уверенный голос, наблюдал, как ладонь нежно поглаживает темноволосую голову. Так мать успокаивала его в детстве, когда шторм за окном не давал заснуть.
— Я знаю, что это для благого дела, — наконец сказал Ньют, глядя точно на вполоборота повернувшегося к нему брата. Тот беззвучно усмехнулся. — Но это всё равно неправильно.
— Ты голоден, должно быть? — Тесей потянулся, разминая затёкшие плечи. Желудок Ньюта незамедлительно отозвался на упоминание еды и её отсутствия. — Я скоро приду.
Проводив взглядом стремительно удалившуюся спину в горчичной рубашке (всё же, какой удивительный цвет), Ньют обернулся к целительнице.
— Почему вы на это согласились? — С ним-то всё ясно и так. Бёрни его коллега, Тесей его старший брат, и, пусть по разным причинам, но обоим он хотел помочь. — Я имею в виду… Вы ведь пошли на преступление.
— Подойдёте? — хитро подмигнула Сибилл вместо ответа, не оставляя иного выбора. Только сейчас Ньют заметил, что на маленьком круглом столике рядом с диваном стопкой лежали листы бумаги и цветные карандаши.
— Память — тонкая, сложная материя. — Сибилл взяла часть листов из стопки и протянула Ньюту, присевшему в кресло напротив. Ей пришлось сильно прогнуться вперёд, чтобы дотянуться до него, потревожив покой девочки. Та завозилась на диване, но лёгкое прикосновение ладони ко лбу снова вернуло её в объятия сна. — Избавление от воспоминаний — это настоящее искусство, требующее вдумчивого, трепетного отношения. Поэтому в стиратели памяти не берут без специального обучения. — Ньют перевернул листы. Правый уголок его губ дёрнулся. Много зелёного, чего-то, похожего на человеческий силуэт, из страницы в страницу. — Мало просто наложить чары Забвения, нужно не оставить в памяти следов, по которым человек сам восстановит потерянное.
Ньют отложил листы, понимая, что и на тех, что Сибилл оставила при себе, всё то же самое.
— Если остался «зазор», воспоминание будет возвращаться. Во снах или ощущением дежавю. Обычно ни к каким неприятным последствиям это не приводит, но не все отделываются легко. — Целительница опустила взгляд на обманчиво безмятежное лицо Мод. — Когда мы ещё дети, мы впитываем всё — плохое ли, хорошее ли, — как губки. Мы не замечаем, как детские переживания формируют нас, руководят нашими действиями. Как под действием обстоятельств темнеют помыслы…
Ньют слушал, не перебивая и размышляя. Целительница говорила о детях, но он думал о взрослых.
Кресло, в котором сидел Ньют, было немного потёртым на ручках и спинке, и пахла тёмно-зелёная обивка с цветочным рисунком сухостью, как после чистящих заклинаний.
Ни одной статуэтки, изящной фарфоровой вазочки или рамки для фотографий не стояло на каминной полке. Ньют как-то был дома у Дениз, и там все свободные поверхности занимали совершенно нефункциональные маленькие красивые вещицы. Так было и в семейном поместье.
В углу стояла четырёхступенчатая подставка для цветов, но ни один горшок не занимал предназначенное для него место. В гостиной вообще не было растений, ни неприхотливого кактуса, ни выживающей даже у самых забывчивых хозяев аспидистры.
Никаких небрежно брошенных перчаток на бюро. Никаких книг на полках застекленных шкафов. Только чайная пара на кофейном столике да верхняя одежда на вешалке давали понять, что кто-то здесь обитает. Да и то как занятой постоялец гостиницы в командировке, а не как постоянный жилец.
— Что вы собираетесь делать? — Губы Ньюта сжались в тонкую напряжённую линию. — Как вы собираетесь восстановить память Мод, Сибилл?
Чуть наклонив голову набок, целительница посмотрела на Ньюта внимательно. Ему невольно вспомнился профессор Дамблдор, имевший привычку так же наклонять голову, выражая своё ободрение. Только он ещё носил очки-половинки, скрывавшие выражение глаз и придававшие ему величественность и таинственность. Светловолосая целительница же не выглядела неземным созданием.
— Доводилось когда-нибудь присутствовать при хирургической операции?
— На человеке — нет.
— Хм… Но принцип, полагаю, всегда один. Сшиваешь красное с красным, белое с белым, жёлтое с жёлтым, и наверняка будет хорошо.
Ньюту хотелось бы верить в это, но пока что оптимистичный настрой Сибилл он не разделял.
— Когда ты работаешь с воспоминаниями, — вдохновлённо продолжила она, — нужно точно знать, что хочешь найти. Нет общей картины, нужно двигаться вперёд вслед за хозяином воспоминаний, и, когда ты находишь то, что ищешь, это похоже на грубо зашитую грязную рану. Гноящийся шов нужно распороть, очистить и заново зашить, но теперь уже по всем правилам.
Ньюту стало интересно, выглядел ли он таким же вдохновлённым, когда в драконьем заповеднике взахлёб рассказывал о подопечных? Скорее всего да, иначе отчего бы Пьеру было отставлять тарелку всякий раз, когда Ньют, увлёкшись, начинал жестикулировать?
— Сколько вам понадобится на это времени? — спросил он, отмахиваясь от золотой бабочки, которой, очевидно, надоело кружить только над головой Мод.
— От нескольких дней до недели.
— А потом вы вернёте её домой?
— Конечно… О, что это?
Ньют почувствовал шевеление под жилетом. Зелёная макушка показалась на свет и тут же спряталась. Запустив ладонь под ткань, Ньют двумя пальцами поймал лукотруса, пока тот не запаниковал и не причинил себе вреда.
— Когда же ты успел ко мне пробраться? — задал риторический вопрос Ньют. Похоже, лукотрус теперь считал спасителя своим деревом, которое требовалось охранять от любых посягательств. В таком случае, стоило уже выбрать ему имя.
