Прикасаться к драконьей чешуе — всё равно что к обретшей плоть чистой магии: древней, как сама земля, неистовой, как бушующий океан, опасной, как горы. Под серо-стальными чешуйками то и дело шли всполохи, точно по венам вместо крови у драконихи текло жидкое пламя, от которого жар расходился во все стороны — и, не будь денник зачарован, все деревянные перекрытия давно бы воспламенились.

Сполоснув губку в ведре, Ньют провёл ею по чешуйчатому боку, смывая налипшие опилки, проверяя, нет ли паразитов, которые на долго лежащих без движения драконах заводились, как блохи у самых обычных псов.

Скрипнула боковая дверь, впуская в тёплый денник немного прохлады.

— Как Вера? — с порога осведомилась Софи, быстро расстёгивая мокрую шинель и снимая с крючка огнеупорный плащ.

Ньют перевёл взгляд с бока драконихи на крыло, плотно прижатое к телу бандажом. Сероватые перепонки покрывали свежие рваные шрамы, оставленные зубами более крупной самки. Повезло, что они с Корнеем успели успокоить разбушевавшуюся дракониху, и что едва поддающуюся магии шкуру удалось заштопать варварским, но действенным способом.

— Держится, — ответил Ньют, ласково касаясь горячего бока. Точно в подтверждение его слов, Вера шумно выдохнула, выпустив из ноздрей две струйки дыма. Сковывающий её челюсть намордник звякнул, но дракониха продолжила спать. От взгляда на удерживающие её цепи защемило в груди, но по-другому было нельзя: пока Вера не сможет подняться на крыло и присоединиться к сородичам, лучше ей лишний раз не двигаться и спать целебным сном.

— Давай помогу, — предложила Софи, подныривая под крыло, чуть приподнимая, чтобы Ньюту было легче вымыть шкуру под ним. Вера была, по меркам драконов, ещё совсем детёнышем, поэтому для ухода достаточно было двух человек. Смена Ньюта подошла к концу, и он мог наконец-то вернуться в хижину и поспать, пока за Верой будет присматривать Софи, любовно поглаживающая дракониху по лбу, что-то нашёптывая.

— … Schönheit… liebling… — Софи перешла на родной немецкий, из которого Ньют понимал лишь пару общих фраз и слов, но хорошо знал ласковый тон, которым Софи обращалась к драконам. Сунув руку в карман брюк, она вытащила красную нить и обмотала вокруг одного из рогов Веры. — Это что-то вроде оберега, — пояснила она, заметив недоумённый взгляд Ньюта. — У нас есть традиция в первый день весны дарить близким такие, чтобы весь год беды обходили их стороной. — Софи ещё раз погладила чешуйчатый лоб, улыбнулась. — Помню, мы в школе по месяцу их на шее носили, как дураки.

— Бывают и более странные традиции, — пожал плечами Ньют. — У нас в Англии маглы, например, гоняются за головкой сыра, спущенной с горы.

Софи ошеломлённо моргнула и засмеялась, прижав ко рту рукав, чтобы громкие звуки не прервали действие сонных чар, лежащих на Вере.

— И ваши не-маги не боятся покалечиться? И что они потом делают с сыром? Неужели едят?

— Ну, я не знаю, — смутился Ньют, никогда не наблюдавший эту гонку вживую и только слышавший о ней мельком от однокурсника-полукровки.

Софи расстроенно вздохнула.

— Эх… Ладно, иди уже спать, тебе ещё всю ночь дежурить с Руди, нужно выспаться. И можешь не волноваться, я попрошу Корнея помочь с Верой.

Ньют, толком не спавший уже несколько дней, даже обрадовался, что на сегодня с рабочими обязанностями покончено. На исходе зимы драконы, порядком изголодавшиеся, становились агрессивнее, сцеплялись из-за каждого оленя, нарушая территориальные границы друг друга. Хорошо, что на людей не нападали и с великанами не сталкивались. Пока.

За дверью тёплого денника Ньюта ждал дождь. Потуже обмотав вокруг шеи шарф, он взмахнул палочкой, создавая над головой непроницаемый для воды щит. Под ногами всю хлюпало и скользило — с неба лило не прекращая вот уже неделю, и улучшений не предвиделось.

По-своему Ньют радовался непогоде — жившие в лагере драконы от неё становились ленивыми, сонными и обращали внимание на волшебников не больше, чем на мошкару; с другой стороны, свободные драконы не охотились, не ели, а значит, голод мог погнать их через дальний хребет к маглам, к их войскам. Туда, где пахло огнём и кровью.

— Эй! Ньют! — Под тентом из парусины, натянутом между надвое расколотой скалой и скрюченным и почерневшим у корней буком, разложив складные стулья, сидели Харви и Корней. Перепачканные с ног до головы серой горной грязью, они, судя по довольным лицам, только что закончили обновлять защитные чары, хранившие их лагерь на широком уступе, точно вдавленном вглубь горы, от лавин и селя. — Как там Вера?

Прислонённый к стволу бука складной стул разложился и, взбрыкнув, как норовистый пони, подскочил к Ньюту, предлагая опуститься на сиденье из серой парусины и отдохнуть.

— Ткани уже почти совсем зажили, — улыбнулся Ньют, протягивая руки к пляшущему в большой стеклянной колбе синему пламени. Термометр в их землянке показывал стабильные сорок один по Фаренгейту, но из-за дождей воздух ощущался куда холоднее. С каждым вдохом Ньюту казалось, что со слабым горным кислородом в лёгкие проникают мельчайшие льдинки, оседают там и ранят при каждом выдохе. — Но я не уверен насчёт кости. Нужно через несколько дней снять с Веры бандаж, посмотреть, как она двигает крылом.

Харви нахмурился и закурил. От сигаретного дыма у Ньюта всегда начинали слезиться глаза, и он опустил взгляд на грязь под ногами. Если ночью ударят морозы, утром им придётся потратить около часа, разравнивая и высушивая землю, чтобы никто не поскользнулся и не ушибся.

— Она к тебе привыкла, верно? — спросил Харви, особенно глубоко затягиваясь и выпуская дым куда-то в сторону, чтобы некстати поднявшийся промозглый ветер отнёс подальше. Ньют, почувствовав, как когтистые лапы холода проникают под одежду, наложил на шинель дополнительные согревающие чары. Мерлин! Видел бы его сейчас профессор Прендергаст! На третьем курсе Ньюту это заклинание давалось с трудом, а теперь он может наложить его безмолвно и с закрытыми глазами.

— Не настолько, чтобы дать оседлать, — резко сказал Ньют, прекрасно знавший, что нужно Харви.

— Что ж, — Харви не выглядел сколько-нибудь расстроенным, — скажу комиссии, что Вера боится скоплений людей, да и погода нелётная, так что демонстрационный полёт придётся отложить.

О грядущей проверке шептались уже неделю с тех пор, как измождённая сова принесла депешу из Парижа. Крупная серая неясыть, от её перьев пахло порохом, и она нервно вздрагивала от каждого резкого звука, начиная бить крыльями и истошно кричать. Софи настояла, чтобы бедняжка осталась пока в лагере, а в Париж отправили другую.

Приручение драконов. Затея, обречённая на провал — это любому драконологу известно. Но в каждый век среди власть имущих находился кто-то достаточно влиятельный и безумный, чтобы запустить очередную секретную программу, надеясь, что в этот-то раз волшебникам удастся оседлать драконов и взмыть в небеса, как в магловских сказках. Из тех, с кем Ньюту не мешал общаться языковой барьер, никто, кроме, может быть, Руди, не верил в успех этого предприятия.

— Устал я слушать вашу английскую речь. — У Корнея был хриплый, точно простуженный голос, и по-французски он говорил с акцентом, чеканя «р». — Меня одолевает паранойя, когда рядом говорят на английском.

Харви рассмеялся. Ньют, недоумённо моргнув, тоже улыбнулся.

— Да тебе волю дай, ты каждому допрос устроишь, как аврор тёмному магу. Скажите, как вы относитесь к политике Магической Конфедерации?.. А не разделяете ли, так, вдруг, мнение, что магам пора бы…

— Риджбит! Хватит! — Корней несильно пихнул Харви в бок, от чего тот только пуще зашёлся смехом. Корней же насупился, как оставшаяся без печенья сова, и немного покраснел.

— Пфе, — фыркнул Харви, глубоко втягивая воздух, а потом выпуская изо рта, чтобы успокоиться. — Вот комиссии и расскажешь о своих теориях. Наверняка они кому-то да придутся по вкусу. А сейчас лучше иди отдыхать. И, если Изольда не будет спать, пусть подойдёт, нам нужно поставки обсудить.