Урчание в животе напомнило, что Ньют ничего не ел с утра, а время давно перевалило за обеденное. По кухне сегодня дежурил Пьер, у которого всегда оставались сэндвичи для увлечённых и забывающих вовремя поесть натур.

— Ну, раз я пойду за Изольдой, может быть, заодно…

— Нет, — резко возразил Харви, даже не дослушав. — Если хочешь отпраздновать этот ваш… как его…

— Мэрцишор, — напомнил Корней. Харви кивнул:

— Точно. Я сказал — никакого алкоголя. Точно. Не обсуждается. Пока я руковожу проектом, а вокруг творится это… безумие, мы не можем позволить себе настолько расслабляться. Когда война закончится, я всем проставлю лучший грог за свой счёт.

— Будто она может закончиться, — рассеяно сказал Корней куда-то в пустоту. Ньют убрал руки от огня, натянул перчатки. Хотелось принять душ и лечь на узкую койку, укутавшись по уши в толстое одеяло. И чтобы до самого дежурства не видеть снов.

— Закончится, обязательно. — Харви похлопал Корнея по плечу и, перегнувшись через колбу с огнём, похлопал и Ньюта. Ладонь у него была сильная, тяжёлая, уверенная. — Даже если никто не победит, все просто устанут. — Харви ободряюще улыбнулся, и даже воздух словно потеплел.

Ньют считал — это особая магия, которой обладают очень немногие. Не будь Харви их лидером, смогли бы они — волшебники из пяти стран, иногда с трудом преодолевающие языковой барьер — изо дня в день следить за драконами ради их блага и виртуозно врать в отчётах для Конфедерации?

— Вот что. — Харви встал, стряхнул с шинели успевшие затвердеть комья грязи. — К Изольде я сам схожу. А вы поешьте и отдохните. Тебя, Ньют, это особенно касается. Не ложись на пустой желудок.

Когда, подкрепившись на кухне сэндвичами с вяленым мясом, Ньют вернулся в хижину, которую делил ещё с тремя волшебниками, он был готов валиться с ног от усталости. Из четырёх коек одна была расстелена — Руди, похоже, тоже решил хорошенько выспаться перед дежурством. Закрыв за собой дверь каморки, служившей им импровизированной душевой, Ньют наколдовал над головой тёплый дождь и долго стоял под согревающими струями, пока голова, очистившись от всех мыслей, не потяжелела, клонясь к груди. Тогда, пробираясь до своей койки практически на ощупь, Ньют повалился на жёсткую подушку и тут же уснул.

***

Когда в этой части Карпат разбили лагерь, через ущелье перебросили два крепких деревянных моста, а по краю уступа возвели невысокую стену, чтобы никто случайно не сорвался вниз. Ньют никогда не боялся высоты и потому иногда останавливался, приподнимался на носочках, чтобы ухватиться за прочную зачарованную кладку и глянуть вниз. Проделай он такой фокус с мостом в Хогвартсе, его бы уже отчитали и, может, даже отправили бы чистить серебро без магии.

На дне узкого, усыпанного острыми осколками скал ущелья бежал мелкий ручеёк, к которому на водопой приходили тонконогие косули и рыси с котятами. Дракону там негде было развернуться, разве только совсем молодому и некрупному, как Вера. В ручье её и нашли, раненую, пока сделавшая это самка нарезала круги в вышине, оглашая окрестности злобным рёвом.

— Холод сегодня собачий, — пожаловался Руди, ближе придвигаясь к синему огню в колбе. Дозорный пост драконологи устроили почти на самой вершине горы в руинах какого-то строения. Корней считал, что некогда это была обсерватория, построенная римскими волшебниками для наблюдения за звёздами, но его теорию не разделяли. — Ты как, голоден? Я захватил с собой сэндвичи и кофе. Кофе так себе, но бодрит, и, признаться, надоел мне чай.

— Спасибо, — с благодарностью отозвался Ньют, занимая своё место у огня. Дождь прекратился, но небо не прояснилось. В ночи каждый мышиный шорох, уханье совы, треск елового лапника под копытом косули разносились на многие мили — или так только казалось.

— Смотри! — Руди вдруг вскинул руку, указывая вдаль. У самого горизонта что-то вспыхнуло. Ньют напряг слух, ожидая бьющего по ушам звука, от которого привык вскакивать и под который, как под колыбельную, засыпал всю зиму и весну прошлого года. Но горы не содрогнулись, отражая эхо далёкой битвы.

— Молния, наверное, — сказал Ньют, призывая себя расслабиться.

— Наверное, — вторил ему Руди будто бы раздосадовано. — Или драконы дерутся. Как считаешь?

Ньют вытащил палочку и положил на ладонь, проговаривая заклинание. Кончик указал точно на север.

— Не думаю. Там же равнина, а железнобрюхи не любят открытые пространства. — «Только если им не угрожает голодная смерть», — про себя добавил Ньют. — К тому же, если бы какой-нибудь дракон пересёк черту оседлости, мы бы уже знали.

Они замолчали, глядя вдаль. Обычно Руди был довольно болтлив и, к тому же, не требовал от напарника поддержания беседы, довольствуясь монологом. Но сегодня он что-то притих и, как и Ньют, смотрел на горизонт, на голые холмы, снег с которых уже сошёл, но деревья ещё не покрыла листва, и они чёрными копьями вздымались в небо. Деля горизонт на две неравные части, меж холмов возвышалась одинокая голая скала, в темноте похожая на менгир. У церкви в деревне, рядом с которой вырос Ньют, стоял такой, весь испещрённый линиями, как раковина мидии.

Маленькому Ньюту пару раз удавалось улизнуть и дойти до той церкви — совсем крошечной, но уютной, — чтобы побродить вокруг, полежать у корней пышных тисов и сполна насладиться своим маленьким бунтом. Потом он нашёл у менгира гнездо нарлов и тайком принёс им молока и жуков, но на обратном пути был пойман Тесеем. За то, что никого не предупредил, уходя так далеко от родного безопасного дома, Ньюта на неделю лишили сладкого. Но разрешили забрать себе нарлов. Однажды Ньют застал Тесея шипящим на самку, а та шипела в ответ. Это было самое обескураживающее его воспоминание о брате.

— Тебе, кажется, неплохо удаётся справляться с Верой, — вдруг сказал Руди.

Глубоко ушедший в себя Ньют не сразу понял, что обращались к нему, а не к некому абстрактному «Ньюту», с которым Руди вёл свои длинные монологи о чем-то там интересном ему.

— Если под «неплохо» ты имеешь в виду, что она не пытается меня сожрать или поджечь, то да.

Руди фыркнул:

— Вера только тебя и не пытается сожрать или поджечь. Согласись, это маленький, но успех. Вот если бы…

Ньют отвернулся, гипнотизируя взглядом одинокую скалу. Как-то раз летом они с Софи и Харви прогулялись к ней пешком, и этот путь было нелегко преодолеть. Камни под ногами опасно крошились, когда они, как горные козлы, пытались спуститься на дно ущелья по узкой тропке, а потом пришлось продираться через поваленные ели и искать дорогу среди тумана, павшего на буковый лес.

«Зато маглы точно не станут пытаться здесь пройти», — оптимистично заметил Харви, когда они — уставшие, но довольные — устроились у основания скалы. Зелёные, точно волшебные холмы Ирландии, Карпаты нависали над ними. Со склонов дул приятный прохладный ветерок, а окрестности не оглашал ни драконий рёв, ни отголосок идущей вдалеке битвы.

«Тесею могло бы здесь понравиться», — подумал тогда Ньют, приваливаясь щекой к нагретому солнцем камню. Горы чем-то притягивали его старшего брата. Дома в своей комнате Тесей держал целую стопку открыток с видами Альп и Озёрного края, а в лондонской своей квартире наверняка повесил на стену какой-нибудь горный пейзаж.

— Ты меня совсем не слушаешь, — обиженно прозвучало почти у самого уха. Ньют моргнул, скосил взгляд на Руди.

— Мы ведь с тобой это обсуждали. — С лёгким раздражением Ньют развернулся на стуле, оказываясь лицом к собеседнику. — И «драконью эскадрилью», и волшебников, летящих в бой верхом на фестралах и гиппогрифах.

Когда Руди впервые поднял эту тему, Ньют подумал, что он так шутит, просто на чужом языке не получается передать необходимый сарказм, но потом понял: Руди был настроен серьёзно. И когда Ньют понял — они поругались. Крупно, всерьёз, едва не схватившись за палочки, и одному Мерлину известно, чем кончилось бы дело, не разними их Харви.

С того случая минул почти год, и Руди стал поспокойнее в своих высказываниях, но иногда на него накатывало. Вот как сейчас.