— Жани, стой! — окликнул он собачку, и забавное существо попятилось в сторону хозяина. Франт подхватил кроху на руку, чуть поклонился и произнёс: — Прошу простить её! Надеюсь, моя Женевьева не попортила вашу одежду и не напугала вас?
Познания Транди во французском языке оставляли желать лучшего. Но он понял обращённую к нему фразу. Правда, предпочёл ответить по-английски.
— Не стоит беспокойства! Вряд ли такое существо вообще способно кого-либо напугать. Скорее наоборот.
Постоялец отеля, весь вид которого словно дополнял собою стиль интерьеров, остановился и внимательно вглядывался в глаза Шторм-Спринга. Стоя на ступень выше, он оказывался одного роста с белокурым незнакомцем. Шпиц оправился от испуга и протянул к Транди лапку. Его хозяин тоже откровенно не скрывал своего интереса.
— Вы прибыли в Париж на отдых или с деловым визитом? — поняв, что перед ним иностранец, молодой человек тоже перешел на английский и вслед за вопросом представился: — Анри-Филипп Лерой, потомок герцогов Мортемаров, владелец небольшого антикварного бизнеса.
Назвав одно из своих имён, блондин сообщил в ответ:
— Я прибыл по делу. Но искренне надеюсь совместить работу и знакомство с местными достопримечательностями.
Ещё раз кивнув, Транди покинул нового знакомого и направился в свой номер. Однако его не покидало чувство, что он уже где-то видел этого Лероя. Было ещё не поздно, и при желании он успел бы осмотреть галерею всего в квартале от отеля Scribe. Но предпочёл остаться в номере, вдоволь отдохнуть в просторном джакузи и выбрать ресторан для ужина. Их здесь было несколько, рекламный проспект красочно описывал кухню и обстановку в каждом из мест, всегда готовых изысканно накормить своих посетителей. Было около девяти вечера по местному времени, когда он, высушив волосы и переодевшись в костюм, доставленный из ближайшего бутика, спустился вниз и занял столик в самом тёмном и уютном из местных заведений. Завтра он займётся выполнением своего задания, но сегодня… На сегодня довольно того, что он уже в Париже, и этот город действительно располагает к красивому и втройне приятному времяпровождению. Коронным блюдом ресторана были устрицы, и, оглашая свой заказ, Шторм-Спринг вежливо поинтересовался, какое вино лучше подойдет к порции сочных моллюсков, запеченных с пармезаном. Неожиданно из-за спины раздался вкрадчивый голос:
— Белое бордо Graves, пожалуйста. Желательно, 1996-го года. Тогда был дивный урожай.
Подняв голову, Транди увидел Анри Лероя, который, теперь уже глядя на него, осторожно спросил:
— Вы позволите составить вам компанию? — получив утвердительный кивок, длинноволосый шатен бросил официанту:
— Мне то же самое! — и с этими словами сел напротив. Теперь уже он был одет, словно актёр, только что вернувшийся со съемок фильма о временах Людовика XIV: в шелковую рубашку с пышными кружевными манжетами, жилетку, узкие брюки и странноватые закрытые туфли на каблуках. Взгляд огромных серых глаз мягко скользил по рукам и фигуре Транди, но каждый раз возвращался к его лицу. Тонкие прямые губы сложились в милую выразительную улыбку.
— Простите за вторжение. Я подумал, что, как здешний завсегдатай, я сумею быть вам полезен в выборе блюда. Впрочем, и без меня вы предпочли самое лучшее! — вино как раз подали и разлили в бокалы. Анри поднял свой и произнёс: — За ваш безупречный вкус!
У него был на редкость мелодичный приятный голос. За ужином он много рассказывал о Париже и о своём антикварном бизнесе, но весьма тактично не касался никаких личных вопросов. А главное, позволял самому Шторм-Спрингу по большей части молчать и обходиться краткими лаконичными ответами. Тающие во рту устрицы гармонично сочетались с образом этого эксцентричного красавца, сидящего напротив и не сводящего с собеседника почти влюблённых глаз. По всему можно было заключить, что вечер удался на славу. Так сказать, воистину достойно Парижа! Вот только Транди не оставляла мысль, что он уже видел Анри-Филиппа, и не просто мельком. Приняв приглашение посетить завтра антикварный магазин своего нового знакомого, он вежливо попрощался, продемонстрировав изысканные манеры, и уже заполночь ушел спать. Впрочем, сна ему не светило. Наверное, мир Парижа особенный и в том, что не позволяет просто так лишать себя лучшего времени суток…
На свете нет более проницательных людей, чем наёмные убийцы. Ибо от их проницательности зависит абсолютно всё: умение почерпнуть максимум из общей информации, выход на жертву, способность спустить курок в нужный момент, отсутствие подозрений: как до дела, так и после него. Но более всего говорят глаза «подопечного». Шторм-Спринг насквозь видел, что взять в оборот этого Лероя он сейчас может одним верным и умелым движением. Нужное слово, прозрачный намёк, незаметная ласка — и этот парень сам с радостью превратится для него в ручного шпица Женевьеву. Вот только будет ли с этого толк? Он знает Анри-Филиппа. Но откуда? Было ощущение, что его безупречная память дала какой-то сбой, и вместо четких и формальных данных выдаёт только расплывчатые образы. А ещё его собственное задетое самолюбие в штыки не желало мириться лишь с пользой для дела. Странный имидж, блестящие локоны, нежный голос и глаза телёнка рисовали пред ним картины — безудержной власти, нераздельного обладания: в чём-то жестокого, но сладкого для обоих. Боль и горечь в его душе нуждались в ванильном сиропе, излив который, он мог испытать облегчение. Преградой была опасность, тот вечный его спутник, что всегда блокирует дорогу личному. Но ведь теперь он не был больше убийцей. Всё, что было закрыто, запрещено, сошло подобно бешеному селю на горное хрустальное озеро. Выплеснуло холодные воды и обожгло новой болью. Судьба дарила ему неделю и этого шпица, с которым он мог бы предаться запретным желаниям, унять боль и дать выход мстительной страсти.
Спускаясь по лестнице около пяти вечера, Шторм-Спринг поймал воспылавший взгляд Лероя, ожидавшего его в холле.
— Я рад, что вы пришли! Такси уже ждет. — Рука щеголя указала на стеклянные двери, за которыми стоял лимузин. В пути выяснилось, что сам Анри не водил машину, предпочитая этому верховую езду. А потому после посещения лавки древностей они сговорились выехать за город и вдоволь потешиться прогулкой на лошадях. Суета большого города и осмотр старинных вещей сменились свежим ветром шоссе. На маленькой, но закрытой для рядовых посетителей конной ферме рука Транди вновь коснулась мягкой податливой морды лошади. Она была похожа на Нади. И приняла его также, а он вспомнил о своём обещании, данном в далёкой теперь Канаде. После двухчасовой прогулки, в беседке местного ресторанчика, Шторм-Спринг велел подать ему сухого красного бордо, а Анри заявил на это:
— Сейчас я предпочту сладкое!
Наблюдать за этим франтом было забавно и любопытно. Отчего-то Транди вспомнилась девочка из его школы, у которой были точно такие же волосы и похожее лицо. Он никогда не думал ни о ней, ни вообще о том времени. Но сейчас образ сам собою ожил в памяти. Ему нравилась та особа, но никогда не прельщали женщины. Теперь же природа, словно в подарок ему, исправила недостаток и преподнесла клубничку на блюдечке. Дорогое вино оправдывало свою цену, и по телу разливался эфир. Не тронутую им голову пленили мысли о свободе и наслаждении.
— Подайте ещё по бутылке мне и моему другу!
Анри вздрогнул при этих словах, но сразу растекся в улыбке. Рука его протянулась вдоль стола от своего места вплоть до собеседника. И Транди мягко сжал его руку. Они смаковали вино, покуда не опустилась полная тьма, а тогда уже — в этой прохладной мгле — он сдавил пальцы француза так, что тот вздрогнул от боли и встал. Разметавшиеся локоны Лероя освещал фонарь над дорóгой и несколько свечей на их столике. Прямые волосы Транди оставались подобны отлитым из белого золота. Не отпуская руки Анри, Шторм-Спринг вышел из-за стола. Их видела только Луна — предательски полная в ту ночь, но так исправно вещавшая: «Да!» Анри почти плакал, и если бы кто-то расшифровал движение его губ, то однозначно прочёл бы: «Я люблю тебя!». А его владыка и демон под властью ночного светила отпустил руку и коснулся его плеча.
