— Я слышала, Егор, — мне почти удалось взять себя в руки. Не хотелось ссориться с Исаевым и усугублять свое непростое положение. Наоборот, мне стоило его задобрить. Не знаю, может вызвать жалость к себе. Это, конечно, при условии, что он знал значение этого слова. — Прости меня. Просто сейчас, когда волчица пробудилась, я воспринимаю наличие твоей жены слишком остро, — увидела довольную улыбку и мысленно скривилась. Видимо, он счел, что я просто-напросто ревную.

— Я чувствую. Ты даже представить не можешь, как я жду того момента, когда смогу взять тебя в звериной форме, — с предвкушением произнес оборотень. Луна, я даже думать о такой перспективе не желала. С кем угодно, только не с ним! — Ладно, детка, я хочу знать подробности.

— Подробности чего? — нахмурилась. Нет, догадывалась, что Исаева могли интересовать детали моего первого раза, но вот… хотела ли я рассказывать? Нет, хотела ли я об этом вспоминать? Однозначно, нет.

— Твоей связи с Фоминым, — жестко заметил Егор. Луна, какой же он мерзкий! Вот зачем, зачем ему подробности? Я, например, даже когда была влюблена по уши в Егора и считала его самым лучшим, ничего об его прежних увлечениях знать не желала.

Около шести лет назад

Я, как послушная падчерица, оделась в то, во что велели.

Впервые на мне было дорогое и изысканное кружевное белье. Белье, не слишком подходящее мне по размеру. Белье, не слишком комфортное. А потому, когда я надела одно из купленных на деньги Родцева шелковых вечерних платьев, чувствовала себя неуютно. У меня постоянно что-то чесалось. Луна, да я к тем же стрингам или чулкам была непривычна. Эти тонкие полосочки вонзались в нежную кожу и натирали ее. Чулки, казалось, норовили постоянно съехать. Мне все время хотелось что-то поправить или подтянуть. Но у меня не было такой возможности.

Я под руку с Михаилом Андреевичем вошла в зал роскошного ресторана. Мельком бросила взгляд на пустые сервированные столы. Бросила и ужаснулась. Боялась до ужаса даже думать о том, что сделает со мной отчим, если я опозорю его. Рядом с чистыми тарелками лежала целая куча неизвестных мне столовых приборов. Нет, вилку и нож я узнала. Но когда перед тобой пять ножей и четыре вилки, ты просто не понимаешь, что с ним делать. Я, в отличии от Ксении, не была обучена столовому этикету. Нет, знала, конечно, что какая-то вилка для рыбы, какая-то для салата… но вот какая для чего даже приблизительно представить не могла.

Занятая своими невеселыми мыслями, не сразу заметила, что мы дошли до столика, за котором нас ожидал импозантный седовласый мужчина с добрыми глазами. Мужчина, который поднялся при нашем появлении.

— Иван, добрый вечер! — произнес мой сопровождающий. Мужчина кивнул в ответ. Оборотни обменялись рукопожатием. — Позволь тебе представить девочку, о которой уже упоминал. Аксинья.

Я застыла и не могла выдавить из себя даже слова. Чувствовала себя крайне неловко. Никаких инструкций, как вести себя, от отчима не поступало.

— Иван Васильевич, — мужчина представился и не стал дожидаться, когда я протяну руку и поздороваюсь. Просто заграбастал мою ладонь и протянул:

— Очень приятно! Очень приятно, Асенька! Ты ведь не против, что я буду так тебя называть? — кивнула, по-прежнему не в состоянии вымолвить ни слова. Иван Васильевич нагнулся и поцеловал мое запястье.

— Что же мы стоим? — неожиданно всполошился господин Родцев. Чуть подвинул меня, грубо пихнув локтем в бок, и отодвинул для меня стул. Честно признаться, я от такого вежливого обращения еще больше впала в ступор.

— Садись, — тихо прошипел Родцев, — веди себя естественно, а не как вареная рыба. И не вздумай мне чего-нибудь выкинуть, — снова кивнула. Больше по привычке, нежели от понимания. Понимания не было. Никакого. Вот абсолютно. Я не знала, что от меня ждал Михаил Андреевич, чего хотел довольно улыбающийся Фомин. Да, я тогда его фамилии не знала.

— Ты голодная, Асенька? — снова обратился ко мне мужчина. На вид ему было лет пятьдесят пять. Это очень приблизительно. В случае с оборотнями всегда очень сложно было угадать их истинный возраст. Вот и Родцеву я бы никогда не дала сорока восьми лет. Он выглядел скорее на сорок. Мужчина полный сил. Приятный на вид мужчина.

В тот день я так и не вышла из комнаты. А моя никчемная пара больше не делала попыток заговорить со мной. Казалось, Исаев обо мне просто забыл. Он не вспоминал ни на следующий день, ни через день, ни даже через три дня…

Мы, конечно, виделись. Например, я ужинала внизу, а он заходил зачем-то на кухню или просто сталкивались в гостиной… но делал вид, что меня, как бы, не существует. Я не понимала его. Не понимала себя. Вроде бы хотела чего-то подобного, но от этого мне не становилось лучше.

Прошло пять дней в одиночестве и взаперти. Пять невыносимо долгих дней. Исаев нашел способ наказать меня. Он забрал все средства связи. Лишил мобильного телефона, планшета и ноутбука. И запретил мне покидать пределы дома. Мне запрещено было выходить даже в сад. И мне не оставалось ничего… Луна, да я даже не могла читать… ведь книг в доме Исаева почти не было. Только те несколько, что покупала я. От безделья и безысходности я готова была завыть. Я даже начала полистывать разбросанные по всему дому журналы о моде, принадлежащие сестре. Ксения никогда не отличалась особой аккуратностью. А женщина, которая убирала в доме у Исаева, приходила через день.

А еще очень пугало мое состояние. Вернее, состояние моей метки. Всего каких-то жалких пять дней, а она уже начала исчезать. Это удручало еще сильнее, чем вынужденное одиночество. Ведь сестра, находившаяся дома намного чаще, чем Исаев, также меня избегала. Не здоровалась. Не унижала. Не издевалась. Просто не обращала внимания. Я не знала, была ли это ее собственная инициатива подражать супругу или его приказ. Впрочем, это было неважно.

Все изменилось на утро пятого дня.

— Доброе утро, детка! — поздоровался Егор, когда я спустилась вниз, чтобы позавтракать.

— Доброе утро! — мы виделись и вчера, но он меня просто проигнорировал. Чем был вызван его интерес, не понимала. Не понимала ровно полминуты.

— Подойди ко мне, — послушно подошла. Он грубо схватил и притянул к себе, а затем дернул ворот закрытого платья. Услышала треск дорогой материи. Разорвал, но мне было наплевать. — Очень хорошо, — довольно произнес мужчина. — Еще вчера заметил, что вонять от тебя стало меньше, — вздрогнула. Заметил, значит. Мысленно вернулась в недалекое прошлое. Метка любовницы, полученная от Исаева, продержалась тогда почти три недели. Я знала, что оборотень был силен. Также знала, что Фомин был слабее. Он даже не был альфой. Похоже, у меня оставались считанные дни. Считанные дни мнимой свободы. Я находилась в нервном состоянии… была в отчаянии. Не могла придумать, как мне сбежать. За прошедшие три месяца я успела обойти весь поселок оборотней. Очень много гуляла по примыкающему лесу, пытаясь что-то придумать или найти лазейки. Но постоянно натыкалась на охрану.

Моя волчица в этот момент встрепенулась и дала о себе знать. Она, вообще, последние дни вела себя крайне странно. Почему-то исчезала, если в доступной близости оказывалась сестра. Словно, боялась чего-то. А, может, присутствие Ксении было просто ей неприятно. Не знаю, я не слишком задавалась этими вопросами. Зато в обществе Исаева она просто млела. Я постоянно чувствовала ее присутствие, если мужчина находился где-то по близости. Казалось, она получше меня знала расписание мужчины. Стоило входной двери вечером открыться, как я слышала ее довольное урчание… вернее, наоборот. Она проявлялась, а после я понимала, что Егор вернулся домой… или мрачное сопение, когда он уединялся с супругой в комнате на против. Я по-прежнему продолжала жить в бывшей спальне Исаева, зато Ксения переехала к супругу. И теперь мы находились друг напротив друга. Нас отделяли всего лишь две не слишком толстых деревянных двери.

Каждое утро и каждую ночь, а иногда даже в обед я выслушивала страстные любовные концерты. С каждым разом то теплое чувство, которое я некогда ощущала к мужчине, сменялось на отчаяние. Наверное, другая на моем месте испытывала бы ненависть, злость, ярость… я же чувствовала лишь выматывающее уныние и щемящую тоску. Чувства к Исаеву заменялись пустотой. Моя душа сейчас походила на выжженный луг. Почти выжженный. И я была вовсе не уверена, что когда-нибудь на нем прорастет свежая трава.