— Н-но я…

И Дилан не сдерживает смешок, не в силах переносить столь обеспокоенное лицо друга, и довольно улыбается:

— Всегда хотелось сказать что-то в этом духе, — подносит кружку кофе к губам, нагло усмехаясь с прищуренным взглядом. — Так пафосно, — и хлопает застывшего в недоумении друга по плечу, дабы тот пришел в себя, после чего продолжает шагать к комнате. Дэн приоткрывает рот, с возмущением поспешив за ним:

— Ты придурок, ты в курсе?

Девушка продолжает сидеть на краю стола. Просто потому, что ей внезапно нравится это положение. Так гораздо удобнее наблюдать за реальным миром через приоткрытое окно. И безопасно. Тея не из тех, кто спешит вырваться из своего замка. Она предпочитает наблюдать из укрытия. Может, она не осознает и не принимает наличие интереса к тому, что происходит по ту сторону её крепости, но порой ей охота выглянуть и понять, как оно — вон там, вне границ её сознания.

Пальцами осторожно расстегивает и застегивает виновницу возникшей неловкой ситуации. Какой раз она задумывается над тем, как тяжело составить внутри себя мнение об определенных людях. Образ О’Брайена никак не может сформироваться. У Теи до сих пор нет определенного и четкого мнения о нем.

Роббин права. Дилан очень неоднозначный человек.

***

Никогда не обращала внимания на игру света под кронами лиственных деревьев. Почему? Не могу объяснить. Возможно потому, что в том городе, где я жила, преобладала постоянная пасмурность и облачность. Мы не часто могли греться под лучами солнца, а уж тем более наблюдать его продолжительное время, до колкой боли в глазах. Я медленно брожу от одного заросшего виноградом дерева до другого, еле удерживаясь на ногах, ведь вскинутая голова приводит к потере в пространстве из-за усиливающейся слабости. Этот двор, словно отдельный мир. И мне так нравится ощущать себя частью некой временной гармонии и тишины. Щурюсь, с дискомфортом для глаз продолжая рассматривать листья высоко над головой, сквозь ветви проникает солнечный свет. Голубое небо. Всё вокруг такое яркое. Я и не подозревала, что мир может быть таким.

Пальцами касаюсь обросшего мхом ствола дерева, медленно переступая его корни, уходящие в высокую, давно не стриженную зеленую траву. Продолжаю с легкой улыбкой смотреть вверх, прислушиваясь к тому, как воет ветер, тормоша листья и локоны моих растрепанных волос. Внезапно о кожу щеки разбивается капля. Возможно те листья, что находятся в тени, до сих пор не скинули с себя последствия дождя. Шире улыбаюсь, вдохнув смешанные ароматы океана и хвои.

— Тея? — вздрагиваю, услышав свое имя, и непроизвольно отхожу за дерево. Оглядываюсь на террасу дома, из которого выходит О’Брайен, перебрасывая связку ключей из одной ладони в другую. Он переоделся в джинсы и черную футболку. Куда-то собирается? С хмурым видом окидывает задний двор, спустившись на траву, и уверенным шагом направляется к сараю. Не спешу окликнуть его. Выхожу из-за дерева, когда он подходит к двери строения, надавив на неё ладонью, но та не поддается, поэтому парень с большей хмурой озадаченностью дергает ручку, будто поражаясь тому, что я, имея ключ, который он сам же мне вручил, смею запирать это помещение.

— Да? — всё-таки шепчу, привлекая внимание Дилана, который оборачивается, вопросительно подняв брови:

— Чего не отзываешься? — и вновь его настроение резко меняется. Буквально утром у его было иное расположение духа.

Переминаюсь с ноги на ногу, сложив руки на груди, и опускаю взгляд, когда парень направляется в мою сторону, устало вздохнув:

— Погнали, — проявляю растерянность, взглянув на него. — Заберем мою мать, — минует меня, поворачиваясь лицом, спиной продолжая двигаться к дому, и пытается натянуто усмехнуться. — Поедем травиться плохой едой, чтобы потом Роббин всю неделю ныла о том, на сколько килограмм поправилась.

Жестоко. Скованно шагаю за Диланом, чувствуя, какой дискомфорт мне приносит мысль о необходимости покинуть стены дома. Мне не нравится выходить наружу. К людям.

— А мне обязательно ехать? — на свой страх и риск интересуюсь, проходя в дом первой, так как О’Брайен по обычаю открывает дверь, пропустив меня вперед.

— Ты уже недели две не выходишь, — парень идет вперед, а я медлю, совершая неуверенные шаги. — Моей маме это не нравится, — подходит к комоду прихожей, указав ключами на второй этаж:

— У тебя есть минута, чтобы переодеться.

Моргаю, с искренним непониманием покрутив головой:

— Переодеться? — крепче сжимаю пальцами свои плечи. — Зачем?

Дилан смотрит на меня искоса, окидывает вниманием, долгие секунды остается молчаливым, пока я смотрю в ответ, и парень вздыхает, закивав головой:

— А, ты уже готова, — натянуто улыбается, подходя к двери, которую открывает, жестом приглашая меня покинуть помещение. — Извиняюсь, я не заметил, — будто с издевкой произносит, но я не оцениваю её, пожав плечами:

— Ничего, — шепчу, без желания переступая порог крепости, оказываясь на территории внешнего мира, что вызывает большую скованность и зажатость. Физически меня порабощает. Я будто становлюсь меньше. Гораздо меньше, чем есть на самом деле. Всё дело в давлении, с которым я воспринимаю окружение, когда мнусь, не решаясь спускаться с крыльца до тех пор, пока этого не сделает О’Брайен. Люди. Они бросаются в глаза. По сторонам. Старательно не смотрю, сохранив взгляд опущенным, но чувствую, как мимо проходящие с интересом стреляют в мою сторону.

— Чего стоишь? — Дилан хмурым вниманием окидывает меня со спины. Затем спускается, и я спешно следую за ним, терпя боль в стопах и коленях. Чувствую, как кости хрустят, думаю, им не хватает кальция, но меня это не заботит. Сильнее сжимаю руками плечи. Головы не поднимаю, в поле зрения попадает только ноги парня, чтобы я могла ориентироваться, в каком направлении мне идти.

С Диланом здороваются. Голоса звучат так близко. О’Брайен снимает блок с дверей, открывая мне ту, что рядом с водительским сидением, но я намеренно двигаюсь к задней, открывая её и забираясь внутрь. Всё делаю в спешке. Не обращаю внимания на то, как парень поднимает глаза в небо, с явным раздражением захлопывает дверцу обратно и обходит автомобиль, садясь за руль.

Вжимаюсь спиной в сидение. Руки продолжаю держать сложенными на груди. Машина трогается с места. Молчание. Шум мотора. Дилан опускает стекла окон, чтобы внутрь забивался теплый ветер. Я морщусь, немного отодвигаясь в сторону от дверцы, чтобы не захлебнуться ворвавшимся в салон воздухом. Дилан водит резко. Пристегиваюсь, ерзаю на месте. Смотрю в окно, на улицу, окутанную ярким солнечным светом. Люди. Так много для столь небольшого городка. В уши забивается гул машин, шум ветра и океана, голоса людей и крик чаек. Жизнь кипит. Вздыхаю. Сутулюсь, медленно направляя тонкую руку к окну, и опираюсь локтем на раму, ладонь протянув наружу. Худые пальцы разрезают поток ветра. Пытаюсь отрешиться от происходящего, чтобы вновь окунуться в свой мир. Ладно, когда я нахожусь в замкнутом пространстве, особенно в чем-то, что двигается с такой скоростью, я ещё могу внушить себе чувство безопасности. Глотаю воздух, решив обратиться к парню, который пару раз успевает оглянуться на меня:

— Если тебе станет стыдно за меня, то скажи — я уберу руку.

— Мне всё равно, — Дилан говорит громче, чтобы я могла услышать его сквозь гул ветра. Я пальцами перебираю воздух, без эмоций признаваясь:

— Хорошо, потому что я не собиралась слушать тебя.

Дилан усмехается, стрельнув в мою сторону взглядом, и я еле улыбаюсь уголком губ, но так же внезапно возвращаю себе естественное безэмоциональное выражение.

***

Типичная для порта забегаловка, зал которой набит посетителями. Подают не самую полезную пищу, но она пользуется популярностью, поэтому это излюбленное место для молодежи, стремящейся быстро перекусить и пообщаться в расслабленной ретро-обстановке. Пол из белой и красной плитки, столики двух форм — круглые для двух посетителей и красные прямоугольные для большой компании. Мягкие красные диванчики. Завешенные красными жалюзями окна. Официантки в коротких алых шортиках и белых гольфах катают по большому залу на роликах. Необычно. Наверняка прием на работу здесь очень трепетный, ведь поражает, с какой легкостью девушки передвигаются между столиками, не теряя равновесие.