— …

— …

— Может, хватит? Мне надоело молчать.

— Сами начали. Как ребенок, честное слово.

— Так. Тони, ты спокоен, ты спокоен, ты спокоен, блять!

— Будете так неприлично ругаться, сэр, я мистеру Роджерсу нажалуюсь, что вы меня плохому учите!

— Так!.. Пятница!!!

— Слушаю, босс?

— Немедленно карту мира мне, огромную!.. Иди сюда, восьмилапое чудище, и тычь пальцем. Быстро! Наугад! Куда попадешь, туда и поедем. Не глядя!

— О! А если попаду в океан?

— Значит, будешь тыкать до тех пор, пока не попадешь в сушу. Если не хочешь дрейфовать неделю на плоту. Высокотехнологичном, но все же.

— Уговорили. Так, сейчас…

— Ну???

— Не торопите! Дайте настроиться!

— Питер, ты не навороченный гаджет! Зачем тебе настраиваться?! У тебя стоят и вполне сносно функционируют заводские настройки!

— В очередной раз проигнорирую ваши неуместные шуточки. Так… Все! Пятница, ну что?!

— Удачный выбор, Питер. Остров Матаиду, расположенный на Хувадху-атолле, — это один из необитаемых островов, входящих в Мальдивский архипелаг, но при этом он отлично приспособлен для уединенного отдыха.

— Ого! Должен признать, я впечатлен, малыш.

— Снова малыш? А как же восьмилапое чудище?

— Иди сюда, чудище… Если подумать, какая разница — чудище, малыш, мелочь, карапуз, бестолочь, — если оно всё любимое, правда?

— … Правда. А если любящее — тем более.

И это действительно — правда.

====== Когда ты скажешь “Да” ======

Комментарий к Когда ты скажешь “Да” Очередное ничто и ни о чем(((

Мне просто это нужно было после фильма. Он мне вообще не зашел от слова “совсем”, а потому в моем мире ничего этого, разумеется, не было

Светящиеся стрелки часов укоризненно сообщают, что рассвет не за горами, а Тони всё никак не может уснуть.

Бессонница в последнее время все чаще прокрадывается в их постель незваным гостем. По молодости Тони в жажде новизны не гнушался тройничков, но это давно в прошлом. Отныне единственный, кого он готов видеть в своей огромной постели, — некто Питер Бенджамин Паркер. Но бессоннице на это откровенно наплевать.

Тони работает до изнеможения, ложится — вернее, падает — в постель лишь тогда, когда глаза слипаются, словно намазанные Питовой паутиной, да он даже по вечерам кофе не пьет! Все без толку — стоит только голове коснуться подушки, как вожделенное блаженство небытия куда-то сбегает, оставляя его на растерзание хищной бессоннице.

Тони крутится с боку на бок и пытается лежать неподвижно, считает атомы и вспоминает детские колыбельные, греет об Питера спину и обнимает его, подтыкая сбоку одеяло — бесполезно, сна нет. Есть посапывающий Питер, равнодушная Луна, раздосадованный Тони и его увесисто перекатывающиеся в голове, подобно булыжникам, мысли.

Их много, самых разных: радостных, печальных, довольных, разочарованных — Тони не против любых, привык уже. У него лишь одно желание — лишь бы не затесалась среди них пустынная оранжевая планетка с гордым названием, словно вышедшим из древнегреческих мифов. Но не думать о Титане сродни пресловутому «не думать о белой обезьяне». Рано или поздно он сам или пять лет, прожитых под его безжизненным светом, скальпелем безжалостного хирурга вскроют его многострадальную черепушку, облепят мозг и начнут свою бесконечную песню: «А помнишь, как…?».

Начнут. Обязательно. Но, кажется, не сегодня.

Потому что рядом слышится глухой стон и неясное бормотание, а затем Питер так резко поворачивается, что заезжает на удивление напряженной рукой ему прямо в лицо.

Тони машинально трет ушибленную щеку — нечеловеческую силу Питера никто не отменял, — пару мгновений еще колеблется, но когда стон становится подозрительно похож на плач, хватает Питера за плечо и мягко, но решительно трясет.

— Питер… Проснись, малыш. Эй… Давай-давай, это просто сон, слышишь.

Он знает, что делать. Увы, знает. Пришлось узнать.

Первое время после возвращения Тони (как они все деликатно это называли) кошмары мучали Питера слишком часто. Почти каждую ночь, ложась в постель и прижимаясь губами к влажной после душа макушке, Тони, атеист до мозга костей Тони, истово молил сам не зная кого, чтобы не пришлось просыпаться от звука всхлипываний и метаний на соседней половине кровати. Но если это все же случалось, то лучшим, а может, и единственным средством были крепкие объятия, стакан теплого молока с медом и тихое бормотание всякой чуши на ухо. Тони не знал, то ли плакать, то ли смеяться от того, что самым действенным развлечением оказалась теория доказательств и ее разновидности. Обычно после этого мальчик засыпал как младенец и спал спокойным сном до утра.

Вот только за последнюю пару месяцев кошмары ни разу их не посещали, и Тони только-только начал расслабляться, как вот, пожалуйста… Кажется, теория доказательств по ним соскучилась.

К счастью, Питер быстро приходит в себя, лишь пару секунд смотрит на Тони расфокусированным взглядом, от которого тому хочется зажмуриться до огненных кругов перед глазами, а еще лучше спрятаться под подушку. Да, Железный человек тоже умеет бояться. Не знали? Сюрприииз!

Но Питер не позволяет ему совершить этот акт унизительной капитуляции и лихорадочно прижимается, хватая за шею так, что захваченный врасплох Тони всерьез задумывается: способен ли Паучок его задушить, и если да, то как скоро он это заметит.

— Все, малыш, все, — сипит он, — просто сон, ты же знаешь. Наверно, опять объелся перед сном, вот и мерещатся невинно уничтоженные продукты.

— Если бы… — наконец подает голос Питер, ничуть не ослабляя хватки. — Месть бисквита и шоколада я бы как-нибудь пережил.

— Значит, нам в компанию к ним срочно нужно молоко, не находишь? Им определенно не хватает кого-то третьего.

Господи, какую же чушь он несет! Самому от себя тошно, но Питер, хвала всем богам, наконец издает смешок и слегка разжимает, кажется, до этого сведенные судорогой руки.

— Пятница, — негромко окликает Тони.

Неутомимая помощница тут же рапортует о том, что все уже готово, и верный Дубина со стаканом молока топчется за дверями, только и ожидая разрешения войти.

Скоро напоенный молоком и расслабившийся Питер снова укутан в одеяло, уложен на подушку Тони и прижат к нему так, что их носы соприкасаются. Тони щекотно от его тихого дыхания, но он скорее сдохнет, чем отодвинется.

Потому что теперь ему предстоит самое сложное, и они оба слишком хорошо знают это.

— Эй, — тихо зовет он, — что там было?

Питер молчит так долго, что кто-то другой на месте Тони решил бы, что он уснул. Но вот именно поэтому на месте Тони именно он сам, а не кто-то другой.

— Да гадость всякая, — наконец нехотя отзывается он. — Как обычно. Мешанина… Ты в клинике, половинчатый. В смысле совсем половинчатый, словно отпилили… Стрэндж, гад, хихикает, как девчонка… Самолет почему-то вместо того, чтобы лететь в Тибет, разворачивается и летит на Северный полюс искать Капитана в его льдах. Я ору, что нам не туда надо, а никто не слушает. Все сидят, смотрят в иллюминаторы и головами кивают, как болванчики, равномерно так, одновременно, жуть… А потом вообще трэш какой-то пошел: ночь, кладбище, могила, типа твоя. И вдруг ты из-под Земли вылезаешь. И видок у тебя такой, что… Вот правда, половинчатым ты в клинике лучше выглядел…

— Блять, — не выдерживает Тони и притискивает к себе, вцепляется в мальчишку так, что недавняя хватка того смотрится детским потугами.

— Ой, — выдыхает тот, — отпусти, я жить хочу!

— Неа, не отпущу, никуда не отпущу, — Тони шепчет это так тихо, что даже Питеру с его слухом, наверно, сложно разобрать.

Но по тому как расплываются в улыбке губы, что сейчас вплавлены в его грудь, понятно, что все же расслышал.

Питер все же долго не выдерживает, брыкается, самую малость позволяет себе использовать свои силы и отодвигается совсем чуть-чуть. Просто чтобы было чем дышать. Конечно, Питер Паркер буквально дышит Тони Старком, но иногда не откажется и от банального кислорода.