— Чего?! — роняет челюсть Тони, на миг решивший, что слух тоже уподобился сердцу и свалил в отпуск.
— Ага, — усердно кивает Питер, очень довольный произведенным впечатлением. — Я на него так же выпучился. А он только рукой махнул: «Бери, пока даю. Тебе сейчас надо». Помолчал и добавил, обрывисто так: «Как-то мы упустили тот момент, когда ты стал совсем взрослым, парень. И даже похер, сколько там тебе лет по документам». Ну и вот… Посидели мы с ним. Конечно, я не особо что-то почувствовал, с моим метаболизмом гребаным. Но малость попустило, да. А мистера Джеймса и вообще проняло. Он мне столько тогда про тебя рассказал…
Его тон становится таким загадочно веселым, что Тони боится даже предполагать, чего такого забавного старый вояка мог рассказать пацану. Он очень надеется, что любимое ирландское пиво не вышибло мозги Роуди полностью. Как-то не хочется, чтобы самые компрометирующие моменты, типа пари на то, что он трахнет десять шлюх за ночь, или танцев в костюме розового кролика, стали известны этому, несмотря ни на что, совершенно светлому мальчишке. Но после новости о совместной пьянке Пита и Роудса Тони уже ничему не удивится.
— Про двенадцать моделей «Максим», например, — важно сообщает Питер, явно наслаждаясь редким зрелищем смущенного Старка, — про вечеринку в Марке, на которой ты всем желающим демонстрировал…
— Эй! — вскидывается оскорбленный Тони, — Я тогда вообще-то помирать собирался от отравления палладием! Мне всё можно было!
— А я и не спорю, — Питер шаловливо чмокает его в кончик носа, вовсю забавляясь. – Я просто рассказываю. А еще про то, как он у тебя костюм спер, тебя победил и удрал.
— Нифига не победил! — возмущению Тони нет предела. — Я сам его отпустил, не убивать же было лучшего друга, пусть он и воришка недоделанный!
— Ну да, ну да, я так и понял. То-то ты на нем жениться собирался, если вы Альтрона победите!
— Боже… — Тони почти стонет и еле побеждает желание драматично схватиться за голову. — Напомни мне вышвырнуть все запасы спиртного из его комнаты и написать для Пятницы протокол «Пиво-зло!».
— Не надо, — голос Питера неуловимо меняется, веселые нотки в нем вмиг стираются, растворяются в этой самой воде и тают в белой пене. — Я не знаю, как бы я тогда, тем вечером… Если бы не мистер Джеймс. Я тогда слушал вот все эти байки, где-то грустил, где-то ржал, как чокнутый, чуть не до слез. И окончательно понимал, что нет уж, никакому Стрэнджу меня не остановить. Если ты вот через все это… Через Афганистан, бомбу в груди, Стейна, портал Читаури, Заковию… То разве бы стоил я тебя, сдавшись при первом же препятствии?!
Он его сегодня точно доведет…
Тони стискивает его так, что больно самому, и утыкается дрожащими губами в мокрую и пахнущую тропической сладостью макушку.
— Ребенок… — только и удается протолкнуть через скрученное спазмом горло. — Ребенок ты мой…
Супергерой, прошедший через шеренги врагов, победивший время и смерть, скончается в собственной ванной в объятиях юного возлюбленного от разрыва сердца.
Смешно, иронично и романтично одновременно. Даже не известно, что из этого хуже.
— На следующий же день, с самого раннего утра, даже не дождавшись, пока полковник проснется, я снова поперся в аэропорт и рванул в этот драный Тибет. Ведь из слов Стрэнджа было ясно, что он может это сделать, просто выкобенивается. Добрался быстро, благо, дорога была уже знакомая… В обратный портал провалился еще быстрее, — ухмыляется он и потягивается всем телом, — Мистер Маг даже не соизволил мне ни слова сказать. «Ладно, — думаю, — мы еще посмотрим, кто упрямее!». А у самого злость такая, знаешь, хорошая, боевая, веселая! Позвонил Мэй, сказал, что придется уехать на недельку, а может, дольше. Прям сквозь трубку ощущалось, как она хотела завалить меня вопросами, но промолчала и сказала только, что будет очень меня ждать и что очень-очень желает мне удачи. Я чуть не заплакал снова, прикиньте? Уже не от обиды, а от того, как же я ее люблю… Потом нашел мистера Джеймса, ему в общих чертах обрисовал картину, сказал, что решил колдуна все-таки довести, и попросил всем передать, чтобы не искали. И снова махнул на уже знакомый рейс. Пятнадцать часов на самолете, два по горам. Мгновение на падение в портале… И так — четыре раза.
— Четыре?! — Тони не сдерживается от пораженного вздоха. — Ты вообще на что надеялся-то?!
— Мне жуть как интересно было, когда же ему надоест, — спокойно пожимает тот плечами. — Оказалось, на пятый раз. Я уже приготовился к привычному падению, и вдруг ничего не происходит. Стрэндж сидит на крыльце и смотрит на меня, задумчиво, устало так. Губы подрагивают, вроде как усмехнуться хочет. Но что-то плохо это выходит. Говорит: «Не знал, что пауки такие назойливые». «А меня необычный паук укусил, радиоактивный, и похоже, на всю паучью башку отмороженный, — вроде хочу отвечать спокойно, а чувствую, как меня несет просто. — Вот и я весь в него, такой же чокнутый». «И как мне с тобой разговаривать, юный упертый паучок, если ты простую человеческую речь наотрез отказываешься воспринимать?». «А со мной и не надо разговаривать — отвечаю, — вы только пальцами щелкните, ну или как там у вас, чародеев, принято, и я мигом свалю. Мы, пауки, вообще животинки мирные». «Как скажешь», — усмехнулся-таки, щелкнул — и я снова на нашей родной полянке за Базой. Вот же ты сука, думаю!
— Эээ, малыш! — Тони, пусть и захвачен повествованием так, что жадно впитывает каждое слово, но не может не отреагировать на такое возмутительное нарушение. — Не хочу косплеить дражайшего Мистера Зад Америки, но так и тянет повторить нетленное «Не выражаться!»
— Да ладно вам! Если бы вы слышали, как мы с доктором Беннером в лаборатории разговаривали, когда безуспешно бились над воссозданием машины времени, или с тем же полковником, пока по горам плутали, то сразу бы поняли, что это ваше «не выражаться» вообще неактуально.
— Даже страшно представить, как много я упустил.
— Упустили бы еще больше, если бы я вновь не психанул и не решил изменить путь поисков. Послал Стрэнджа с его вычурными речами куда подальше и с головой ушел в вопросы воскрешения мертвецов. Начиная с записей древнеегипетских жрецов, заканчивая исследованиями по некромантии уже в наши дни.
На сей раз даже Тони не находит, что сказать, и только машинально отодвинувшись, чтобы видеть выражение лица Питера, потрясенно взирает на него. В голове хаотично скачут мысли про сумасшествие, про отчаяние бедного ребенка, про восставших зомби, но их всех властно стирает вдруг вспыхнувшая одна-единственная.
Про то, что он-то, как ни крути, сейчас жив-здоров. Вот только теперь нет никакой уверенности, что он все еще реально хочет узнать окончание этой истории.
— Ну давайте, — милостиво разрешает Питер, словно для пущего контраста с только что произнесенными словами совершенно по-детски увлеченно шлепая ладошками по пенным пикам, — говорите. Что антинаучно, что бред, что я с ума сошел, раз обратился к глупым сказкам. А я отвечу, что скажи мне кто-то пару лет назад про магов с порталами, про психов, уничтоживших пол-вселенной и про путешествия во времени, я бы им выдал то же самое про бред и сказки. Так что, мистер Старк, из всей этой катавасии я вынес одно. Ничего невозможного нет. Для того, кто хочет этого больше всего на свете.
Тони смотрит в эти вдруг ставшие такими печальными в своей преждевременной мудрости глаза и понимает, что все, это перебор. Ему нужна перезагрузка.
Он уходит с головой под воду и не выныривает до тех пор, пока в груди не начинает колоть, а в голове шуметь. Одним движением он приближается к борту и, легко подтянувшись, усаживается на предусмотрительно подогретый автоматикой кафель.
— Все, вылезаем, — он коротко машет рукой усмехающемуся Паучку, невольно залипая на белом клочке пены, гордо красующемся на худом плече, — пошли в спальню. Валяться на кровати, наслаждаться бездельем и следовать методике Роудса с пивом. Раз она так хорошо сработала.
