— Это так грустно, — усмехнулся Макс, откидываясь назад. И тут же подпрыгивая из-за вибрации в заднем кармане.

На экране высветились входящие СМС.

Гвен: Я знаю, что ты ненавидишь, когда я включаю «мамочку».

Гвен: Но, чёрт возьми, где ты шляешься?

Возможно, она ухитрилась забыть их вчерашний разговор. Возможно, пропустила его мимо ушей. «Нил, Никки, гости, я предупреждал» быстро напечатал он.

Спустя несколько минут молчания пришло ещё одно сообщение.

Гвен: Мне было бы по барабану, если у вас там просто посиделки втроём.

Гвен: но учитывая, который сейчас час…

Гвен: мне начинает казаться, что у вас там вечеринка.

Гвен: я ничего не имею против вечеринок, чтобы ты знал

Гвен: но вообще-то имею.

Гвен: ты, типа, несовершеннолетний. Так что если что, то прилетит мне.

Макс нервно усмехнулся. Это ведь глупые догадки, да? Или она думает, что слишком хорошо его знает. В любом случае, он быстро ответил ей что-то вроде «тебе кажется» и положил телефон обратно в карман.

— Держи, — Нил пихнул ему обратно стаканчик, из которого уже явно отпил. – Я пойду, спрячусь где-нибудь в другом месте; на случай, если она меня всё-таки увидела.

И растворился в толпе, которая к этому моменту начала сильнее уплотняться, ближе подбираясь к дивану. Макс задумчиво отпил из стаканчика сам, задумавшись о смене дислокации, и тут же поперхнулся – настолько горьким был напиток. А решил, что продолжать сидеть здесь просто неприлично.

— Воды? — поинтересовалась Никки, когда Макс пробился к столу с закусками.

— Почему нет, — Макс принял у неё стаканчик и отпил из него. Было жутко горько. — Это точно вода?

— Тут так написано, — Никки кивнула в сторону огромной бутыли, из которой несколько бухих ребят из лагеря чечётки подливали друг другу в стаканчики. — А что, не похоже?

— Эту бутылку принесли Цветочные Скауты, да? Потому что Таби сказала, что они приносили водку.

Никки вскинула брови.

— Теперь понятно, почему всех так быстро стало плющить, — задумчиво выдала она. — Ладно, веселись, а я попытаюсь найти последних трезвенников.

Веселиться… Что ж, — подумал Макс, — попробуем. И допил содержимое стаканчика. К сожалению, он не сразу заметил, что запивать нечем. Из напитков на столе остался только разнообразный алкоголь – весь пунш уже был выпит, на удивление. С другой стороны… гулять так гулять!

Через пару часов состояние Макса можно было охарактеризовать как «лёгкое опьянение». Относительно лёгкое. Сознание медленно заволакивало туманом. Сквозь туман периодически появлялись люди, цеплялись за него, а алкоголь развязывал их языки. Максу нравилось это, потому что люди сами лезли в эпицентр будущей драки. Люди сами становились звёздами будущего компромата. Люди сами признавались ему в своих глупостях.

Однако большинство из этих пьяных дураков он не знал. Другую половину почти не помнил. В целом, почти ни до кого в этом доме ему не было особого дела. Но в какой-то момент прямо перед ним вырос субъект в дурацком берете, украшенном пером. Субъект, драматично заламывающий руки и надламывающимся голосом зачитывавший отрывок из Шекспира.

Престон Гудплей вывалился на него из толпы эксцентричных ребят, нечаянно облив его и себя содержимым своего стаканчика.

— Бля, Престон! — воскликнул Макс, вытирая толстовку руками, словно это как-то могло сделать её суше.

— Прости… — Макс холодно поглядел на него снизу вверх. Очевидно пьяный, Престон, однако, держался более-менее пристойно. В плане лица, конечно. Одет он был так, словно собирался уже в нетрезвом состоянии – никто в здравом уме не надел бы берет четырнадцатого века с зелёными джинсами и растянутым серым свитером. Завершался образ неаккуратного творца волосами, которые Престон, казалось, не стриг со времён их последней встречи.

— Макс! — последнее слово он не сказал, а, скорее, просмеялся, счастливо-облегчённо. В мгновение его высокомерный взгляд сменился маниакально-счастливым, а с лица исчезли признаки зазнайства и аристократичности. Теперь перед Максом стоял обычный спившийся творец.

Престон схватил его за руки, пытаясь удержать равновесие, выронив при этом уже пустой стаканчик.

— Макс, ты бы мог мне помочь?

— Нет, не мог бы, — огрызнулся Макс, пытаясь уронить внезапно появившегося собеседника. Ещё с лагерных времён Престон напрягал и даже несколько пугал его своей эксцентричностью и громкостью. Повлиять на его настроение могло что угодно, вывести из себя – тоже. Престон тогда был похож на натянутую струну, которая того и гляди порвётся. И сейчас, под воздействием выпивки, с бушующими в голове гормонами и адреналином в крови, он мог сотворить что угодно.

— Пожалуйста, Макс, меня уже несколько человек прогнали! — Престон умоляюще заглянул Максу в глаза. На мгновение показалось, что этот чёртов актёр трезв. — Макс, я не знаю никого из них, а тебя знаю, ты мой давний знакомый, пожалуйста, мне нужна помощь.

Макс Попытался вырваться из его хватки и уйти, но Престон предпринял последнюю попытку привлечь его внимание.

— Пожалуйста, я заплачу, сделаю что угодно, спаси меня!

Это подействовало на Макса. Он замер, задумавшись. Заплатит? Ему предлагают занятие на ближайшие дни с оплатой? Звучит…

— …Заманчиво. Чего тебе нужно?

— О, сущий пустяк! Я ставлю пьесу на сцене и…

— Играть не буду, — отрезал Макс.

— Как будто я тебе предлагаю! Мне нужно нарисовать пентаграмму на стене! Найти блокнот! Отвечающий за подобное, он… он… Короче, Макс, просто… — Престон закашлялся и опустил голову. — Мы все максимально заняты. У нас нет никого свободного для таких дел. Наш реквизитор, он…

— Сколько заплатишь? – перебил его Макс, совершенно не интересовавшийся загадочными обстоятельствами пропажи, смерти или чего угодно, что там случилось с несчастным реквизитором.

— Сколько потребуется, правда, только прошу, Макс, спаси нас! У нас всего две недели!

— Хорошо, давай, хорошо, позвонишь мне завтра, — Макс достал из кармана свой телефон, нещадно вибрировавший от входящего звонка в этот момент. — Я… Я отойду…

— Спасибо, спасибо, спасибо! — крикнул ему вслед Престон, но Макс его уже не слушал, пытаясь на заплетающихся ногах взбежать по лестнице на второй этаж и найти там не занятую, тихую комнату.

Коридор второго этажа был укутан тьмой. Большинство дверей было захлопнуто. Из окна лилось слабое подобие света, исходившее от уличных фонарей и, наверное, звёзд. Звёзды вообще могут светить так ярко? Очертания дверей, ковриков, тумбочек выступали из темноты так ясно, очерченные светом, что у Макса рябило в глазах. Кое-как он схватился за ручку приоткрытой двери и завалился внутрь, крепко закрыв за собой дверь.

Телефон в руке продолжал звонить. Макс пересёк комнату быстрым шагом и остановился у закрытого окна, опершись одной рукой на подоконник и пытаясь обрести контроль над языком и сознанием. Сейчас главное – не дать понять Гвен, что он пьян. Отсюда не было слышно музыки, не было слышно пьяных криков, а в закрытую дверь точно никто не ворвётся.

Макс нажал на кнопку ответа.

— Алло,— как можно невиннее сказал он.

— Я больше, чем уверена, что ты сейчас пьян, — холодно раздалось из телефона.

— Как ты могла подумать такое? — как можно более оскорблённо поинтересовался в ответ Макс. И сам же удивился, насколько трезво звучал его голос. А Престон ещё ругался, что он плохой актёр.

— В основном потому, что я знаю, что вы там бухаете. И ты, когда шёл, знал тоже; я права?

— Пф-ф, ничего подобного, у нас мирные посиделки.

Гвен тяжело вздохнула, и Макс буквально увидел, как она закатывает глаза, а затем трёт переносицу.

— Мог бы просто сказать, куда ты идёшь, и я бы тебя не пустила.

— В этом и смы-ысл, — простонал Макс. А затем добавил: — Ты сейчас играешь «мамочку», ты ведь осознаёшь это?

— Ма-акс, ты несовершеннолетний, и если что слу…

— Ничего не случится, Гвен, — опередил её Макс. — У нас всё под контролем, и у нас не пьянка.