Ох, чёрт.

— Инкуб? — прерывает его панику Агеро. — Это ведь тоже демон-искуситель.

— Да, — успевает он взять себя в руки. — Но в аду принято разделять искусителей и инкубов с суккубами. Последние специализируются на похоти.

Агеро склоняет голову к плечу:

— Но ведь ты тоже насылал на меня сны о…

— Это другое! Инкубы и суккубы делают это в реальности! К тому же они почти не используют иных средств. Все истории, где монаха или монашку соблазняет демон, и где действительно участвовал демон, являются примером работы инкуба или суккубы.

На всякий случай он выскальзывает из-под чужой расслабившейся руки, продолжая рассказывать на небольшом расстоянии.

— Во время обучения грешная душа может выбрать направления. Больше всего учиться придётся для становления искусителем. Все преподаваемые знания в результате придётся использовать, есть риск стычки с ангелами или священниками, риск для жизни. Однако, это единственная работа, которая предполагает выходные. Инкубы — подтип искусителей, работающих лишь с грехом похоти. У них есть теоретические знания о других аспектах, но, по разным причинам, они не могут работать с ними. Кроме искушений можно выбрать работу с бумагами, чего я крайне не советую. Выходные редки даже у тех, кто пробился на высокие позиции, а сама работа напоминает то, как описывается ад в ваших книгах.

— А если кто-то плох во всём?

— Раб или слуга. Не волнуйтесь, вам это не грозит. Вы станете сильным демоном и вам хватит ума и выносливости для того, чтобы поспеть за темпом обучения. Тем не менее, всё, что я рассказывал ранее, вам тоже пригодится. Я подниму эту тему ещё не раз, но, пожалуйста, не забывайте уроки об устройстве человеческого разума. Это — одна из вещей, которым будут уделять много времени во время обучения. В ваших интересах узнать всё заранее.

Агеро кивает. Распрямляет листок в своих руках, смотрит пару секунд. Откладывает брезгливо, словно гниющее мясо, прежде чем с видимым облегчением развернуться к Бааму.

— Письма подождут. Расскажи мне больше.

Баам тихо вздыхает, но продолжает рассказ.

Откуда утром человек достаёт ответы, чтобы в короткой прогулке уместить их под камнем, в дупле дерева и на пороге дома, стоящего на отшибе, он так и не узнаёт.

***

Заместитель прохаживается по саду, выдёргивая сорняки из почвы. Его здоровье становится хуже, принимать участие в повседневной жизни монастыря становится всё сложнее и сложнее, но присутствие такого надёжного молодого человека, как брат Агеро, обнадёживает.

Он уверен, что не найдёт никого столь же ответственного и праведного не то, что в монастыре — даже в городе!

Комментарий к Предпосылки

Я опоздала, но принесла Ли Су с Джин Сунгом и неловкими батиными разговорами о том, как справляется сын на работе!

Да, Баам насылал непристойные сны. Он работает комплексно и строго по методичке (хоть и со своими пометками).

========== Изгнание-призыв ==========

— Ты знаешь, зачем мы ездили в город?

Агеро молча кивает.

— Теперь, когда мы равны по чину, я могу с гордостью назначить тебя моим заместителем. Ты действительно надёжный молодой человек. Уверен, если со мной что-то случится, церковь попадёт в хорошие руки. Я в твоём возрасте был тем ещё непоседой и за ум взялся намного позже.

Агеро склоняет голову. Баама не было весь день, что изрядно подпортило настроение. Город подавлял своими каменными зданиями, серостью улиц, влагой и мерзким запахом канализации. Дышать не хотелось. Говорить тем более.

— Я замолвил за тебя словечко, так что, если ты захочешь уйти из-под моего покровительства, у тебя будет место.

Замечательно. Агеро бы порадоваться, ответить вслух, вот только чует он, что если откроет рот, то от приторно сладких духов женщины, что шла перед ними, его всё же стошнит. Город оказался иным. Не таким, каким он его его себе представлял. Но он привыкнет. Должен привыкнуть.

— Тебе нехорошо, брат Агеро? Понимаю. Когда мы с Настоятелем были тут в первый раз, мы почти не выходили из выделенных нам покоев. Шумно, да и людей намного больше, верно?

Кивок. На большее его не хватает.

— Ничего. Когда мы дойдём до постоялого двора, будет полегче. Умоешься, помолишься, и всё пройдёт. Вода там не родниковая, как у нас, но привередничать не приходится. Постарайся прийти в себя по дороге домой. Я хочу поручить тебе одно очень важное дело.

Важное. Заместитель никогда не говорил ни о чём важном. Это должно быть чем-то особенным. А теперь соберись и ответь, покажи, настолько ты лучше, как легко справляешься с вещами, вызывающими у других затруднения. Вдохни. Задержи дыхание. Открой рот.

— Это большая честь для меня. — Ещё одна фраза. Выжми её. — Что именно вы хотели поручить мне?

Приятно удивлённый взгляд — награда, которой он улыбается плотно сомкнутыми губами.

— В деревне сын скорняка стал одержим бесами. Ты много времени проводил среди священных книг, наверняка знаешь всё необходимое. Экзорцизм — сложный ритуал. Я хотел бы дать тебе для первого раза что-то проще, но… почему-то мне показалось, что прошлый настоятель хотел бы иного.

К горлу подкатывает комок, предупреждая, что стоит придержать браваду. Агеро кивает. В который раз за долгий, долгий день.

***

— Баам.

Тот парит у шкафа, задумчиво касаясь трещины в деревянной стене. Даже не оборачивается, словно заметил что-то интересное. Плевать.

— Баам.

Агеро почти подбегает к нему, радуясь, что Заместитель решил поесть внизу. Баам пахнет ничем. В сравнении с этим городом — ничем. Лёгкий, благословенный запах заполняет его лёгкие, когда он вжимается лицом в чужую спину. Не резкий. Не острый. Не мерзкий. Пара вдохов оставляют его с кружащейся от облегчения головой. Он сам не замечает, как слова вырываются из него, словно птицы из клетки:

— Баам. Приходи завтра в храм. Я экзорцизм проводить буду. Сам. Тот ещё цирк, я чую.

Уже готовый выскользнуть Баам замирает.

— Уже? Вы…

— Официально новый заместитель.

Спина под щекой гладкая, ни намёка на крылья. Баам остаётся неподвижным лишь пару секунд, порывом ветра оказываясь после них у двери. Мягкие шаги, которые он не замечал до этого, останавливаются. Агеро отводит взгляд лишь на секунду, оглядывая вошедшего Заместителя, но на месте Баама оказывается лишь пустота.

Настроение, уже готовое воспрянуть, обрушивается пыльным мешком. Да, присутствие Баама отвлекало, он смотрел бы, он мог обратиться, забывшись. Ему не хочется объяснять, что же он видит в тёмном углу, чему улыбается, хотя ещё недавно был готов свалиться от резких запахов на первом этаже гостиницы. Ему не хочется вызывать подозрения.

Но ещё меньше ему хочется расставаться с Баамом.

***

Скорняк переминается у самых дверей, в любой момент готовый выскочить наружу. С высоты статуи было видно, что за спиной он корчил фигу. Баам вздыхает — только пару сотен лет назад так делали лишь перед «ведьмами», чтобы оградиться от сглаза. Сейчас же, видимо, вообще от всего «нечистого».

Связанный юноша слёзно клянётся в том, что чист душой и телом, но едва ли Агеро есть до этого дело. Вот, уже сложил ладони, имитируя молитву. Баам бы почувствовал, если бы он действительно молился.

Он спрыгивает, распускает на мгновение крылья, чтобы замедлить падение, и отдавшим лёгким жжением толчком парит к людям. Церкви всегда были для него запретной зоной, опасной, оставляющей раны и струпья от одного нахождения там. Когда он по глупости попробовал дотронуться до статуи, завороженный её красотой, то долго ещё слушал выговоры Учителя. Знать в теории об опасности подобных действии — одно. Узнать на себе — другое. Тогда же Баам углубился в изучение ритуалов и природы святости, как она копится, как выветривается, как её можно нейтрализовать.

Жертва предстоящего ритуала еле стоит, подавленная холодным взглядом синих глаз. Глядя из-за её спины Баам с удовольствием отмечает безжалостность, корысть в них.