Шэрре хотелось сбежать, но она знала, что нельзя. Знала, что её удел — смерть. Она обещала ему отдать оба долга, а для этого сначала надо рассчитаться с первым и только тогда думать о втором. По крайней мере, в этом себя убедила Шэрра, предчувствуя ещё более мрачные подземелья и холод Туманов.

…Королева дождалась, пока захлопнется за пленницей дверь. Она повернулась к Роларэну и посмотрела на него с такой надеждой, что на мгновение ему показалось, словно всё вернулось вспять. Не было ни убийств, ни ненависти, была только испуганная маленькая девочка, которую её собственная мать силком отдала за ненавистного человека.

— Ты пришёл ко мне? — спросила она. — Или ты пришёл для того, чтобы продемонстрировать мне свою несломленность?

— К тебе.

Она долго смотрела на него, словно не могла поверить в сказанное, но Роларэн лишь молча подался вперёд и поцеловал её — в лоб, совсем уж по-отечески.

— К тебе, родная.

Каена содрогнулась.

— Я буду ждать тебя сегодня к ночи, — прошептала она. — Но мои руки будут в её крови. В прошлый раз ты не простил мне смерть жены.

— Я не простил тебе смерть дочери, Каена. И не прощу никогда.

— Она живая.

— Я знаю, — кивнул Роларэн. — Я знаю.

Год 120 правления Каены Первой

Подвалы дворца практически полностью заволокло Туманом. Казалось, клубы его растягивались по всем камерам, касались костей мёртвых мужчин и женщин. Из дальних клеток рычали пленённые Твари Туманные — или, может быть, они пришли сюда сами? На запах крови…

Твари любят свежее. Вот что говорил Роларэн в долгие дни их путешествия в её персональную погибель. Воспользуется ли он этим шансом?

Шэрра знала, что должна выжить. Но из пыточных не выходили даже Вечные. Королева Каена умела убивать.

Шэрра не сопротивлялась. Её вели двое — но за спиной слышался шум толпы. Эльфы приветствовали своего вечного, своего… Шэрре не хотелось об этом не думать. О том, чьё имя, признавая собственную гниль, смерть своей души, признавала Каена. Она давно уже блуждала вокруг верного ответа на свои же вопросы, а наткнулась на него только здесь, в Златом Лесу. Только в Златом Лесу наконец-то все кусочки мозаики сложились воедино.

Вечные не предают.

И Роларэн не предаст память своей дочери. Не предаст то, что мешает оживить, сколько б кулонов не сгорало в ярком пламени Пылающего Пути.

Её швырнули на скользкий от чужой крови пол. Медный запах, оседающий где-то в лёгких, клубами крови застывающий в груди, преследовал Шэрру повстеместно, но пока она его чувствовала — была жива.

Чего они ждали? Другой жизни не будет. Королева Каена — не последний и не первый шанс эльфийского королевства, королева Каена — это данность, с которой им придётся либо смириться, либо сразиться. Жаль, доселе мало кто выбирал второй вариант.

Зазвенели решётки. Она слышала, как медленно защёлкивали замки, как хохотали там, снаружи. Даже Вечные не могли вырваться отсюда много лет назад, но сейчас, спустя столько времени, после того, как в Златом Лесу практически не осталось памяти, они подрагивали от собственной слабости.

Эльфы там, снаружи, переговаривались и смеялись. Привычные к чужой смерти и смертности, они, пожалуй, строили долгие планы. Они вытаскивали из глубин своего испачканного злобой подсознания то, что пытались применить к другим — и примеряли, как Шэрра будет кричать от боли под давлением клейм, когда у неё отрежут острые уши, когда они швырнул её прямо на этот пол, обессиленную после волшебных королевских палиц…

Она помнила, как жгло от волшебства души королевы Каены. Как болезненно, как страшно — она отравляла себя специально, она превращала свою кровь в яд, впитывая её.

Роларэн — тоже. Яд, который бессмысленен только против Её Величества. Но могла ли сама Каена сжать в руках то оружие, что было призвано для неё? Могла ли она в самом деле бороться? Была ли той, кого взрастило покойное Златое Дерево?

Шэрра закусила губу. Роларэн знал, куда они шли. Он бывал здесь — однажды или, может быть, далеко не один раз…

Роларэн знал, куда и зачем посылал её. И теперь, когда она поняла, ни словом, ни жестом, ни звуком не могла его осудить, сказать, что поступал он неправильно. Она и сама бы привела сюда кого угодно ради такой цели. И его тоже.

А может, так оно и было. Может быть, это она притащила его в Златой Лес против его же воли, только не заметила, когда он пытался воспротивиться ради её же блага. Это всё было так смешно. Так запутанно. Так сомнительно. Она давно уже потерялась в собственном сознании и давно не пыталась ничего отыскать — почему сейчас должна была реагировать как-нибудь иначе?

Эльфы снаружи захохотали. Она знала, что пора было бросаться вперёд, трясти решётки, но сама просто сидела на полу, даже не в углу, просто прислонившись к стене и запрокинув голову назад. Ни капли безысходности или страха — Шэрра словно потеряла все оттенки эмоций, свойственных её положению. Ничего не осталось, кроме пустоты вокруг.

Какой-то остроухий — она произносила это слово про себя с нескрываемым презрением, — швырнул ей кость, словно Твари Туманной — кость, которую Шэрра должна была обглодать, будто бы зверь.

Или, может быть, это остатки из той отвратительной клетки в самом конце темниц. Шэрра не хотела знать, чьи клыки прежде касались человеческой кости — она даже не оттолкнула её от себя, только презрительно посмотрела и закрыла глаза.

Сколько лет назад тут сдерживалась магия? Златой Лес был насквозь пустым. Она знала — нельзя сдержать то, чего нет. Нельзя остановить волшебство, если здесь не осталось его ни одной капли, только Вечный да его пленница и гостья — гостья кошмарных темниц.

Она представила себе, как медленно прахом осыпается кость. И она разлетелась белесыми хлопьями, выбивая из Шэрра остатки силы. Она в Златом Лесу была сильной или слабой? Ответить оказалось слишком трудно; девушка давно уже заблудилась в этом диком переплетении понимания и фантазии. Ей хотелось быть сильной, да. Но был ли шанс?

…И звуки шагов она услышала раньше, чем все остальные. Но не дёрнулась и не подалась вперёд, в отличие от стражи, не попыталась посмотреть, как именно спускалась к ней королева Каена.

Что именно к ней — в этом Шэрра не сомневалась ни на мгновение.

Она придёт, вся в крови, к Роларэну вечером. Придёт — коснётся его губ, потребует глотка его крови, его Вечности, но только не до дна, а пополам. Сколько лет они проживут без окончательного бессмертия?

Ни дня.

Каена получит своё. Каена выпьет его до дня, а потом уничтожит весь Златой Лес и будет рыдать на пепелище по единственному достойному, что вдруг забыл о своём сопротивлении. Каена — выгоревшее тело без души, даже умирать — стыдное слово…

Знала ли она сама об этом? Знала, что так поступит? Да. Шэрра была уверена — королева слишком долго ждала Роларэна, чтобы сейчас не понимать, что случится, когда он всё-таки придёт.

Эльфы в одночасье умолкли, склоняясь пред королевой, и Шэрра лишь зло хмыкнула — будто бы признавала их слабость и разительную трусость. Можно было подумать — и вовсе пылает редкостной, дикой ненавистью по отношению к таким мнительным и жалким существам, как они.

Мужчинам, впрочем, всегда наплевать. Они смотрели на королеву не подобострастно — испуганно, без уважения — просто с дикими глазами и начертанным на лице отчаянным желанием поскорее бежать. Рыцари без страха и упрёка!

Шэрра поднялась. Она не слышала ни слова — королева говорила тихо, остатки волшебства всё ещё не допускали звук. Всё замерло — всё превратилось в мёртвую, холодную, липкую тишину, такую же бессмысленную, как и прочее в её глупой жизни.

Она дошла до решёток сама. Посмотрела на Каену через металлические, проржавевшие прутья.

— Хороша, — присвистнул кто-то из эльфов.

Королева подняла на неё взгляд. Шэрра знала — на ней ещё не было ран и порезов. Её ещё никто не тронул, не посмел оставить и царапины — только не раньше, чем это сделает сама правительница. Разумеется, сильнейшим — дорогу.