За сутки американцы стянули плотное кольцо. Два флота, больше ста вымпелов. Почти шестьсот самолетов. Подводные лодки. Спутники. Стратегические бомбардировщики на низком старте и просто неподалеку, вроде как на патрулировании. Третий Флот, Четвертый Флот, из Японии отозван Седьмой Флот, из резерва поднимаются все три линкора наилучшего в мире класса “Айова”, модернизация четвертого ведется в три смены без выходных и праздников.

Русские, словно в насмешку, пригнали единственный крейсер с парой эсминцев. Не предполагали войны или хотели выиграть ее путем неявки? Американцы занервничали: переговоры наедине теперь никак не устроить. С другой стороны, кто бы сомневался, что советы упустят подобную возможность всунуть клешню в дверь. Особенно при достигнутом-таки соглашении в верхах.

Алый Линкор дрейфовал чуть севернее Острова Пасхи. Перед аборигенами острова развернулась уникальная панорама военно-морской мощи истинно демократической страны и военно-морской немощи коммунистов.

И только к закату собравшиеся как-то сразу поняли: военно-морская мощь истинно демократической страны собралась тут ради единственного кораблика, усыпанного знаками тех самых коммунистов, и даже не соизволившего поднять хоть какой-нибудь флаг.

Флаг Алый Линкор и утром не поднял, но салют наций выдал вполне пристойный, двадцать один залп холостыми, всем правым бортом, и всем левым бортом, аккуратно предупредив об этом на всех волнах.

Утро выдалось на загляденье. Солнечное небо, синее море, легкий, не очень холодный ветер. Так что пилоты дежурного звена с “Нимица” и пилоты единственного Ка-27ПС с крейсера “Владивосток” без малейших проблем разглядели на ютовой площадке, точно перед жерлами главного калибра, мерцающую разметку на два посадочных места.

Что ж, в двухвинтовый летающий вагон “Чинук” поместились два сенатора с проректором, кинохроника с прожектором, доктора, профессора, журналистка, что вчера, дипломаты, колумнисты, адмиралы-адвентисты… Увязался корабельный талисман, мелкая собачонка — но ее, не очень-то вежливо, выпихнул охранник одного из сенаторов.

Моряки авианосца скрипнули зубами, решив подстеречь задаваку в темном углу, но сразу и забыли: больно уж завлекательно ветер перекладывал не особо длинное алое платье телеведущей. Девчонка вещала на камеру прямо из открытой двери “Чинука”, пока тот не оторвался от палубы и блондинку не втащили внутрь.

Дверца захлопнулась, и “Чинук”, наконец-то, взлетел.

Советский Ка-27ПС уже стоял на большой белой букве “Н” посреди круга, и представитель Алого Линкора чинно здоровался с опередившими ковбоев русскими; ветер от заходящего на соседнее место “Чинука” трепал пиджаки первого и второго, черный морской мундир третьего. Сенатор, служивший в авианосной авиации, глава комитета по вооружениям, узнал в носителе мундира Горшкова — легендарного главкома ВМФ СССР. А сенатор, никогда не служивший в палубной авиации, зато имеющий много друзей в Госдепартаменте, узнал в одном из гражданских динозавра Громыко, “Мистера No”. Делегация русских получилась неожиданно весомой, невзирая на мизерную величину. Главный моряк и министр иностранных дел. Ну и неизбежный референт с папочкой, мальчик-особист с пламенным сердцем, чистыми холодными руками и маузером за пазухой. Больше, видать, никто в Ка-27ПС не влез — хотя малышом советский вертолет выглядел только рядом с тушей “Чинука”.

Что ж, свободный мир и тоталитарная империя зла проявляют истинную суть и в большом и в малом. Американцы высыпались из громадного “Чинука” с хохотом, прибаутками, громогласным “Хэллоу!”, белозубыми улыбками до ушей. Нахальная блондинка мигом втащила в объектив одной рукой Громыко, второй Горшкова; дипломат, как более опытный, успел протокольно улыбнуться — а на лице адмирала флота так и застыло выражение недоуменной тоски. Кадр облетел планету за двое суток, обойдя по числу публикаций фото высунувшего язык Эйнштейна.

Затем телевизионщики ринулись было к гвоздю программы — но тот уже сидел во главе невесть откуда возникшего стола. Легкий ветер шевелил уголки скатерти, перед каждым стулом прямо на ткани проявилось напечатанное имя гостя, сопровождаемое национальным флажком. Выехал смешной робот, этакий мини-танк с длинной рукой вместо пушки. Из обычной проволочной корзинки на спине, точь-в-точь тележка супермаркета, механизм расставил бутылки минеральной воды — и грузинская “Боржоми”, и кисловодский “Нарзан”, и французская “Перрье”, вперемежку. Выставил тяжелые серебряные стаканы — все сразу поняли, что легкие унес бы ветер.

Удивительного вокруг обрушилось разом столько, что никто даже не стал спрашивать, откуда Алый Линкор знает, чьи писать имена на скатерти. Моряк с линкора жестом пригласил занимать места, и все двинулись рассаживаться. Трое операторов с тяжелыми профессиональными камерами на плечах сразу и демонстративно отошли в сторону; как ни странно, хозяева борта поняли все без единого слова, и места для операторов не появились.

Блондинку-ведущую сосчитали, место ей отвели. Но девушка все пыталась вцепиться с вопросами то в одного, то во второго, пока робот внушительно не покачал манипулятором перед загорелым личиком и не указал стальной рукой на последнее свободное место, возле того самого сенатора, что некогда летал с авианосцев и даже самую малость не сжег один из них.

Под общий смех блондинка уселась и даже на краткий миг затихла.

Тогда представитель Алого Линкора — высокий молодой брюнет в морской, понятное дело, форме, с удивительно темными синими глазами, какие часто встречаются у мужчин с берегов Адриатики — сказал короткую речь на правильном грамматически, но очень книжном, очень казенном, испанском языке, вежливо делая паузы для обоих переводчиков. Дескать, он здесь проездом, случайным транзитом, проблем не ищет, задерживаться не планирует. Но помочь советом или какой информацией, при определенных условиях, не прочь. В частности, он полагает, что беседа с физиками уровня Эверетта, Фейнмана, Капицы, Алферова, могла бы оказаться небезынтересной.

Адмирал Горшков только шевельнулся ответить, как “Мистер No” незаметно придержал его за расшитый золотыми вензелями рукав. С ответным словом поднялся тот сенатор, что никогда не летал с авианосцев. Седой джентльмен долго, велеречиво, затейливо прославлял пославшую их истинно демократическую страну, где найдется место любому свободному человеку. В лучших университетах указанной страны с радостью выслушают и щедро оплатят… (Сенатор даже паузу сделал на слове payment). В общем, ждем с циклом лекций, торжественную встречу и народный восторг можно считать свершившимся фактом.

Моряк с Алого Линкора благодарно кивнул и жестом передал слово Горшкову. Тот с военной прямотой заявил, что заплатить они могут не хуже, принять не слабее, ученых в его стране ничуть не меньше. А главное, сходство герба его страны и знаков на бортах Алого Линкора, плюс некоторые признаки в силуэте, конструкции и общем расположении данного корабля, наводят на мысль, что родная страна пришельца и родная страна его, адмирала Горшкова, чем-то связаны. Как минимум, общими корнями в прошлом.

Телеоператоры переглянулись и плотнее вжали камеры в плечи. Волка ноги кормят, а репортера — сенсация. Пулитцеровская премия в иных обстоятельствах поболее Нобелевской весит.

Громыко сидел с профессионально-непроницаемым лицом, и американские коллеги за столом уважительно подняли в его честь серебряные стаканы с минералкой. Нарзан оказался куда как неплох; тихонько щелкающий траками робот немедленно наполнил стаканы снова. Манипулятором он действовал с изяществом опытного виночерпия; ни единый пузырек не пропал даром.

Прочие же в делегации зашушукались, запереглядывались, осторожно толкая друг дружку локтями. Нет, понятно, что связь имеется, один рисунок на бортах чего стоит. Но надежда умирает последней — вдруг да маоисты какие, конкуренты здешним краснопузым? Вьетнам коммунистический, Китай тоже — а воевали между собой вполне по имперско-буржуйски, не на жизнь, а на прибыль.