Военные же корабли чаще всего грязно-серые, “шарового” цвета. Или разрисованы камуфляжем, разбивающим цельный силуэт на маловнятные куски с неровными краями — чтобы матерящиеся наводчики видели в прицелах облако или комок, чтобы не дать зацепки для перекрестия дальномера.

Неизвестный корабль о скрытности не заботится. Плевать ему на маскировку: чем ближе, тем очевиднее, что борта словно бы светятся приглушенно-малиновым. Башни главного калибра простейшей рублено-кирпичной формы — и кирпично-красного же цвета; тени под ними кроваво-багровые. Надстройка чем выше, тем розовее, тем светлее тон. Мелкие башни, выступы радаров, труба — просто алые.

И везде, по всему корпусу, разбросаны значки светло-золотого цвета, и вот они уже недвусмысленно сияют — смотреть больно. Значки заковыристые, все больше ушибленная молотом каракатица, вдобавок осененная раскрытой книгой. Но вот мелькнул рисунок, знакомый Южной Америке со времен Сальвадора Альенде и его недолгой дружбы с коммунистами… А еще знакомый по тлеющей уже который год войне соседей-перуанцев с маоистами из “Сендеро Луминосо”.

Серп и молот!

Алый корабль, усыпанный золотыми значками, что клубника семечками. Корабль, единственный раз выходивший на связь вчера вечером — и с тех пор молчащий на всех диапазонах… Три башни главного калибра — насколько лейтенант может судить, не уступающие “Айове”. Шесть башен промежуточного — похоже на шестидюймовки. Ну и там всякая мелочь: зенитные автоматы, антенны, металлические бревна дальномеров… Ничего себе кораблик.

Нам бы сейчас такой, думает внезапно лейтенант. Взамен старикашки “Генерала Бельграно”. Тогда бы англичане точно утерлись. Им, помнится, единственный гордый “Бисмарк” сколько проблем доставил. А “Тирпиц” и вовсе одним своим существованием полгода не позволял проводить конвои в Murmansk.

— Людей… Не вижу. Иллюминаторов, дверей, люков — не вижу! — шепчет Хосе и снова крестится. Абордажники не крестятся — они даже среди de buzos tactiсos больше de buzos, чем tactiсos. Прикажут им притащить Сатану из преисподней — только спросят, кому сдавать.

Катер уже вплотную у самого борта; лейтенант прикасается к темно-вишневой стене — металл… Но под рукой ощущается, словно гаревая дорожка стадиона.

Жест — абордажники забрасывают кошки. Рывок — якорь забрал. По тросикам кошек втягиваются наверх веревочные трапы. И уже по лесенкам на высоту чуть ли не пятого этажа вползают четыре двойки абордажников.

Кормовая площадка. Решетчатые стрелы кранов. Четыре башни со счетверенными пушками, словно громадные пни на вырубке, выбросившие по четыре побега разом. Вращающийся дом кормовой башни главного калибра, из него три жерла, куда человек влезает чуть ли не с плечами. Стволы на стопорах, но почему-то расчехлены. Абордажники ежатся, однако же приказ выполняют: обходят, как при обыске, по часовой стрелке, честно пытаясь все осматривать и запоминать. Но площадка, куда влезли боевые пловцы, самую малость не дотягивает размерами до волейбольной, и осмотр затягивается. И вот уже среди гулкой металлической пустоты оказывается не дотерпевший до доклада лейтенант.

Лейтенант несколько потеряно крутится посреди юта. У моего прототипа там ангар для гидросамолетов-корректировщиков, просторная пустая площадка. Я наблюдаю за парнем через камеры. Выходить аватаром к настороженным автоматчикам никакого желания. Имя лейтенанта я уже знаю. Тупым службистом из погранохраны он только прикидывается. На самом деле он капитан морской пехоты Педро Джакино.

Как узнал? Ну, в непринятии квантовой сетью понятия “время” есть и свои плюсы. То есть, на моей мировой линии агентство DARPA еще не запустило интернет. Зато на той мировой линии, что вьется в две тысячи сороковых, интернет уже имеется. Квантовая сеть включает в себя и обе названные линии — и массу еще иных. Вот, кстати, надо как-то при случае глянуть, кто же там Кеннеди хлопнул. И где там Янтарная комната зависла. И кто заныкал крест Ефросиньи Полоцкой. И… И вообще!

Но это потом. Как руки освободятся.

Короче, включился я в ту часть квантовой паутины, что в будущем (относительно меня) — и вот он интернет. Конечно, протоколы сиамских мудрецов или пульт управления планетой мне так просто не найти. Увы, в квантовой физике я величина мнимая. Спросите лучше Фейнмана, Планка или Шредингера. Но подключиться к привычным серверам у меня мозгов хватило.

И вообще, нафига меня так вызывающе разрисовали под пламенного комиссара, если никаких сверхспособностей? Это даже нечестно как-то!

Но я отвлекаюсь — у меня же гости на крыльце стынут. Март-апрель в южном полушарии начало “унылой поры, очей очарованья”. И дубарь здесь, в море, как положено, собачий… Маску на изображения — может, еще кого удастся опознать? И что там, в будущем, пишут про единственного, установленного точно?

Пишут, что нехорошая судьба у капитана Педро. Застрелят его. И уже скоро. Сегодня двадцать пятое марта, плановый штурм Фолклендов назначен на двадцать пятого мая — но в Аргентине демонстрации, “состояние, близкое к недовольству”, чуть-чуть не бунт. И тамошнему главнюку позарез нужна маленькая, но очень победоносная войнушка, и чтобы непременно сейчас. Народ в Латинской Америке горячий, до мая может и не дотерпеть.

Россия это уже проходила. Можно даже сказать, что Советский Союз и появился по итогам русско-японской войны. Но история учит лишь тому, что голос ее никому не слышен. Так что ровно через неделю, второго апреля тысяча девятьсот восемьдесят второго года, потомки конкистадоров попрут на губернаторскую резиденцию англичан в Порт-Стэнли, где бравый дон Педро и поймает свои девять граммов между каской и бронежилетом.

Я никогда не думал, что просто стоять в стороне так тяжело. И знаю-то про капитана фоточку из интернетика — ни возраста, ни характера. Может, он мудак полный, угнетает подчиненных, лижет жопу начальнику, жену тиранит, а кошек вовсе не любит. Но промолчать все равно не получается, и я включаю ближайший к гостям динамик.

Динамик произнес на несколько устаревшем, слишком уж грамматически правильном испанском:

— Дорогие гости, приветствую вас на борту. Что привело вас в столь холодный осенний день на продуваемую всеми ветрами ютовую площадку? И зачем вы притащили автоматы? Сохрани и спаси Пресвятая Дева и покровитель Испании Святой Яков — неужели вы тут полагали найти цели для калибра “семь-шестьдесят-два”?

Абордажники настороженно крутанулись — никакого движения. Только свист океанского ветра, только серое небо надвигающейся осени; под мутным днем особенно ярко алеют борта и надстройки неизвестного корабля, особенно издевательски мерцают золотистые узоры.

— Лейтенант пограничной службы Мартин Хосе Рикардо Бейли! С кем имею честь беседовать?

— Сеньор капитан морской пехоты Педро Джакино не приходится ли вам братом-близнецом?

Надо признать: капитан, который типа лейтенант, ничем себя не выдал. Вскинул правую бровь к серому небу: дескать, вспоминаю. Помолчал значительно и ответил:

— Как сеньор мог слышать из моего представления, капитан Джакино мне даже не однофамилец. Могу ли я побеседовать с командиром либо старшим офицером данного корабля?

— Предмет беседы?

Лейтенант, который капитан, колебался всего полторы секунды:

— Мое правительство заинтересовано в военной помощи на море, в преддверии обострения международной обстановки. Вы не подняли никакого флага. Отчего бы вам не поднять наш?

Ничего себе ребята подготовлены, на ходу подметки рвут! Вот это я понимаю, скорость реакции и понимание политического расклада. Только на борт влез, еще ноги не вытер — и уже вербует. Простенько так, по-лейтенантски. А что стесняться: и черти тоже снятся!

То есть, изменение истории здесь начнется с отмены Фолклендской войны. Десяток моих ракет по каким-нибудь мертвым скалам всем продемонстрирует чего надо, англичане поостерегутся влезать. И Аргентина просто заберет Фолкленды себе. Переименует в Мальвинские острова…