Но понимаю, что не смогу.

Кроме вышеназванных причин есть и еще одна, совсем уже очевидная.

Итак, здравствуйте!

Я — суперлинкор Тумана “Советский Союз”.

Мой прототип — линкор “двадцать третьего” проекта. Всего их успели заложить один предсерийный и еще три в серии, но так ни одного и не спустили на воду. Вместе с прототипом начали строить “Советскую Украину”, “Советскую Белоруссию” и “Советскую Россию” — но у этих даже корпуса не довели.

Вот почему борта у меня алые, вот почему знаки на бортах — сигил Тумана — золотого цвета, и часть знаков представляет собой скрещенные серп и молот. Хотя в той жизни коммунистов я не любил. Впрочем, и ненавидеть не мог: я этих самых коммунистов просто не застал живьем. В смысле, настоящих, а не лоснящиеся морды в телевизоре да в обкоме.

Наверное, из-за недостроенности прототипа я не совпадаю с ним до деталей. Пушки главного калибра на два дюйма больше, вместо шестнадцати — восемнадцать, как у легендарного “Ямато”. Снаряд весит полторы тонны с мелочью, то есть из каждого ствола вылетает легковая машина. Залп девяти стволов, соответственно, тринадцать с половиной тонн. Танк Т-26, ужас испанских франкистов и японских туристов на Халхин-Голе, например, весит двенадцать. А знаменитая “двойка” Вермахта, за две недели намотавшая на траки что Польшу, что Францию — и того меньше, девять.

Противоминоносный калибр остался как на исходнике, всего лишь дюжина всего только шестидюймовок — но “Аврора”, помнится, обошлась единственным таким выстрелом. Даже залп не понадобился.

Зато зенитный калибр у меня — чудо чудное, диво дивное. На знаменитых лидерах тридцать восьмого проекта устанавливали пушку Б-13, калибром сто тридцать миллиметров. У меня по четыре таких ствола в одной люльке. Практически, каждый залп одной башни равен залпу артиллерийской батареи сокращенного состава, где два огневых взвода по два орудия.

Если пример из флота, то на тех самых лидерах тридцать восьмого проекта — “Москва”, “Минск”, “Ленинград” — на весь корабль полагалось только пять стотридцаток. А как линкор немножко побольше даже очень большого эсминца, то у меня и не пять, а целых шесть установок. И в каждой установке не один ствол, а четыре. Двадцать четыре стотридцатки, еще и очередями стреляют.

Нет, я знаю, откуда взято: замысел на “двадцать четвертый проект”, который даже и не закладывали. Как нестандарт удалось вписать в корпус, тоже понятно: экипаж-то у меня единственный аватар. Не нужны кубрики и каюты на две тысячи моряков, кухня, лазарет, баня и командирский салон, и флагманский салон, и большая комната связи, и зал управления эскадрой с большим столом для карт, и погреба еды (на месяц двум тысячам здоровых во всех смыслах мужиков), им же цистерны с питьевой водой, радиорубка и оружейка на все две тысячи экипажа; гальюны на сто дырок, и восьмидесятитонный холодильник, кладовые запчастей, пять библиотек и комната мичманов. Не нужны тысячи тонн солярки, не требуются огромные котлы: энергию ядро Туманника получает как побочный эффект, от разницы потенциалов двух миров, и громадная величина ядру ни к чему. Мое ядро, к примеру, величиной с кабачок, можно запихать в небольшой рюкзачок.

Головоломной сложности турбозубчатый агрегат, преобразующий давление пара во вращение гребных валов, и сами валы — на всех кораблях здоровенные, толстенные, занимающие половину кормовых объемов, вечно греющиеся упорные подшипники, вечно текущие сальники пропуска валов сквозь корпус — тоже не нужны. У меня водометы без единой движущейся части, на МГД-эффекте, и потому большие электромоторы им не требуются также. Понятно, забортная вода не очень годится для МГД-эффекта. Но стоит подмешать к ней кое-какой не особенно секретный ингридиент, как результат поразит любого.

Сто миллиметров моей композитной брони примерно равны двумста миллиметрам лучшей броневой стали, но толщина моей шкуры меряется не в милли, не в санти, не в деци — просто в метрах, без уменьшающих приставок. А вообще-то главная моя защита силовое поле, давно освоенное фантастами в производстве и эксплуатации. Мои ремонтные коридоры шириной под робота-“сороконожку”, а не под амбала боцманской команды с раздвижным упором на горбу и сумкой инструментов через плечо. И там, где у прототипа в бою торопятся аж тридцать три богатыря с огнетушителями, пластырями, рукавами, я просто подаю в отсек фреон. А пробоины в бортах сперва замораживаю жидким азотом, а потом без особой спешки заращиваю наноматериалом. И так далее, и тому подобное.

В общем, полезный объем вырос почти в три раза. И сколько в том объеме поместилось тяжелых противокорабельных ракет, зенитных, противоспутниковых, сколько управляемых снарядов главного, противоминного и зенитного калибров — я и перечислять не стану, заскучаете.

Боже, как я хорош, как сильны…

Да блин! Вот же привязалось!

Привязавшись по последнему ориентиру, наблюдатель, наконец-то, вычертил остро заточенным карандашиком треугольник невязки. Вздохнул, прочитал координаты на краях листа карты и подтащил поближе тангенту.

Итак, Алый Линкор здесь.

И он идет в Тихий Океан.

Что ж, даже штабные иногда оказываются правы.

За каким чертом пришельца понесло на бескрайние бирюзовые равнины, догадаться несложно. Там не то, чтобы одиночку — а целый авианосный флот со спутника не вдруг найдешь. Даже при том, что авианосную ударную группу под гражданские пароходы не замаскируешь. Гражданские суда нынче толпой не ходят, в конвои не сбиваются, войны-то нет. Группой ходят исключительно военные. Как увидел много жирных отметок вместе — вот они, курвины дети, хоть как их разрисуй или там сетями затяни, каким ордером не поставь.

А единственный вымпел можно под сухогруз перекрасить или под круизный лайнер подходящего размера. Ну да, жирная отметка на радаре, большое пятно на спутниковом снимке — а вы последние танкеры видели? Они полкилометра длиной, морячки по ним на велосипедах ездят, чтобы не сбить ноги на пробежке от кормы к носовым якорям. Сиди гадай: поймал объективом тот самый линкор или такой вот супертанкер…

Аналитики не гадают. Им уже доставлены замеры скорости и снимки пришельца, сделанные с береговых наблюдательных постов. По штабам уже распространяется свежий анекдот о присвоении майору Пронину (в скобочках — пингвин) очередного звания и награждении упомянутого пингвина (в скобочках м-р Пронин) Орденом Полярной Звезды. Ну, как Полярной — Красной Звезды, разве только лучи белые. Туда вместо рубинов куски секретного уранового стекла вставлены.

А еще ходит слух, будто с американцами опять заключат союз.

Союз огромен. Одних людей в нем больше двухсот миллионов. Некогда во всей Аттике с ее скульпторами, художниками, философами и прочими зародышами великой человеческой цивилизации, насчитывалось всего лишь двести тысяч населения. По меркам СССР, что Афины, что Спарта — захолустные райцентры.

В Союзе сотни тысяч городов, а в тех городах миллионы организаций, предприятий, учреждений.

И все разные!

На одном заводе вкалывает бригада коммунистического труда, зашибает большие тыщи, строит себе корпоративные квартиры, выпускает отличного качества утюги — ни единой рекламации со времен Буденного! И живет с чувством полной уверенности в завтрашнем дне, с ощущением собственной нужности и справедливости мирового устройства.

Рядом с вдохновенными строителями коммунизма, только забор перелезть, автобаза. Ее водители сливают солярку прямо в кюветы, отъехав подальше от города. Потому что литр горючки всего четыре копейки, а плата идет за тонно-километр; а учитываются тонно-километры по актам списания топлива, не по спидометру же их принимать — народ у нас рукастый, фиг подкопаешься. Вон, давеча движок от камаза вынесли, собака с милицией не нашла. Что им одометр подкрутить? Забесплатно сделают, из одного куражу: смотри, как я еще могу!

На автобазу и завод снисходительно взирает общепитовская пельменная двести пьяной наценочной категории. Ну что там эти работяги могут, смешно! Вот ОБХСС напарить работа умственная. Чай, не движок через покосившийся забор толкать. Жить надо уметь! А хорошо жить — хорошо надо уметь. Интеллектуальная игра, почти как в кино про Штирлица. Полные тонких намеков беседы со следователями. Никаких выстрелов, что вы! Дяде Степе достаточно крикнуть: “Стоять! Милиция!” — любой урка, от шпаненка до самого блатного, исправно поднимает руки, даже не пытаясь отстреливаться.