— Что происходит? — успеваю пробормотать я, прежде чем он протягивает руки и обнимает меня так крепко, что едва могу дышать.

— Тейлор... Я... — Он маниакально смеется. Кто-то подсунул ему что-то во время обеда?

— Да что такое? Что происходит?!

— Я скоро стану отцом, — наконец выдавливает он едва слышным шепотом.

Я шарахаюсь назад, вскинув руками.

— Что?!

О чем он говорит? Мы же работаем. Отцом? Что? Как? Кого он оплодотворил?

Джереми закрывает рот рукой и качает головой. Ну, зато теперь становится очевидна причина красных глаз, учитывая, что они наполняются слезами. Он плакал.

От радости.

— Джереми, это... — Мой голос срывается. — Это отличная новость.

Больше всего на свете я желаю Джереми счастья, и прямо сейчас он счастлив. Он в явном восторге от этой новости. Новости, которая переворачивает его мир с ног на голову.

— До сих пор не могу в это поверить. Я только что разговаривал с Хлоей по телефону. Она пыталась дозвониться до меня весь день. Срок уже шесть месяцев.

— Шесть месяцев?! Неужели по ней не заметно?

Мое сердце бешено стучит, пока я пытаюсь обработать все эти новости.

Он кивает и вытирает слезы со щек.

— Она всегда была аппетитной... Наверное, мне стоило быть повнимательней, но сейчас это уже не важно. Она сказала, что у нас будет маленькая девочка, и хочет назвать ее Жаклин в честь бабушки. Хлоя боялась моей реакции, поэтому так долго молчала. Вот почему она так пыталась позвонить мне сегодня, а не дожидаться моего возвращения домой. Она переживала, что я от них откажусь.

Я никак не могу это переварить. У Джереми были цели. Он хотел выбраться из долгов и свить собственное гнездышко. Я рада за него… Я... Я...

И что же теперь будет?

А будет вот что: Джереми переезжает.

В Сан-Антонио, где у Хлои живут дядя и тетя. Они хотят им помочь. Ее дядя управляет автосалоном и готов взять на работу Джереми.

— Для нас это прекрасная возможность.

— Лучше этой? — уточняю я, чувствуя себя полной идиоткой из-за того, что вообще заговорила об этом. Я просто все еще в шоке.

Он встречается со мной глазами, полными страдания. Я чувствую себя ужасно. Ему нужно наслаждаться этим моментом, но как это возможно, когда я стою здесь, как пиявка, высасывающая радость?

— Хлоя твердо намерена отправиться в Сан-Антонио, и я не могу её бросить. Я должен делать то, что лучше для моей семьи.

Семья.

Верно.

Хлоя и Жаклин - семья Джереми. А вот у меня больше нет страховки в лице Джереми. Я не могу сейчас уехать с ним в Оук Дейл, потому что мне не на чем будет вернуться сюда в понедельник. Будь у Макса машина, я бы могла поехать с ним, вот только Джереми сказал, что тот сам ездит с другим парнем. Точно он не уверен, а номера Макса у нас нет. Я чувствую, что нахожусь на грани слез, но не могу разрыдаться перед Джереми. Не могу заплакать и испортить радостный для него момент еще сильнее, чем уже испортила.

— Эй, почему бы мне просто не отвезти тебя сюда в понедельник? — предлагает Джереми, но я качаю головой.

— Не, это глупо. У тебя много... дел, а я не против остаться здесь. Сейчас только заберу вещи из пикапа.

Он хмурится.

— Где ты собираешься спать? Можешь занять мою койку.

Это конечно вариант, но я бы предпочла не спать в бараке и не пользоваться общим душем без Джереми.

Судя по всему, настало время возвращаться в розовый домик.

* * *

Лагерь превратился в город-призрак. Никого нет. Вскоре уехали и оставшиеся автомобили. Осталась только я... и олень, жующий траву в паре ярдов от меня. Я пытаюсь подойти поближе, но он пугается и убегает. Ну, вот и всё, теперь только я. План мой оказался совсем не продуманным. Если честно, то я даже не уверена, что здесь разрешено оставаться на выходные. С другой стороны, если никого нет, то на меня никто не пожалуется, правда?

Я тащу вещи через лагерь в розовый домик. Мне сразу вспоминается первый день – дом тихий и уединенный. Открыв скрипучую дверь, смотрю на койку Итана, все еще идеально застеленную после моей утренней уборки. Он не забрал с собой все вещи. На комоде лежит бейсболка, а в ящиках кое-какая одежда. Я распаковываю сумку (на этот раз, надеюсь, надолго) и пытаюсь дозвониться до мамы. Три попытки не приносят никаких успехов, и я готова швырнуть мобильник через лес. Проклинаю телефонных операторов и недостаток телефонных вышек в середине нигде.

Когда гнев не угасает, я вылетаю из домика, спускаю зад по лестнице и испускаю душераздирающий жизнь-не-может-быть-настолько-несправедливой крик. Птицы взлетают с близрастущих деревьев, очевидно, испугавшись меня. Я сама себя боюсь.

Но существует такое понятие, как «чересчур».

С этим не справиться ни один человек. У всех есть предел, и, походу, своего я достигла.

Мне так понравилось орать, что я это повторила.

И еще.

Этот из-за нашей разваливающейся по частям машины и нулей на банковском счете, из-за унылых перспектив в будущей работе, если с «Локвуд Констракшн» ничего не срастётся. Этот из-за неудачников, с которыми встречалась, и из-за неудачников, которые смогли заделать маме детей, но не смогли остаться. Этот из-за мистера Харриса и его плотоядных взглядов в мотеле. Этот из-за увольнения Джереми. Этот из-за Итана, который оказался в том в баре в минуту моего отчаяния. Этот из-за того, что выбрала его, а не любого другого мужчину. Этот из-за того, что хочу ненавидеть его так же сильно, как он ненавидит меня.

Я втягиваю кислород, словно меня продержали под водой несколько часов. Легкие наполняются и опустошаются, пока сердце колотится о ребра.

Вот мне и полегчало.

Крики оказались полезны для моего душевного спокойствия.

Я бросаю взгляд на телефон в руке, но не ощущаю нервозности. Уже не хочу ни с кем разговаривать. У меня дела. Мне предстоит превратить эту хибару в дом, и для начала надо бы собрать полевые цветы. Вокруг их видимо-невидимо. Мне приглянулись большие желтые, и их-то я и срываю. Я едва умещаю букет в руке, когда рву еще и маленькие белые бутоны, напоминающие миниатюрные маргаритки. Наполняю ведро из столовой водой и отношу его в домик, чтобы поставить в центр стола в качестве вазы для собранных цветов.

После раскладываю туалетные принадлежности в ванной, занимая половину пространства на раковине, дабы подчеркнуть тот факт, что я вернулась и принадлежу этому месту. С таким же успехом можно было нарисовать помадой сердечко на зеркале.

Моя застеленная чистым постельным бельем кровать так и манит. Мне все равно особо нечем заняться, и я уже несколько дней (по ощущениям, несколько лет) нормально не спала, поэтому забираюсь на койку, закрываю глаза и спустя пару мгновений отрубаюсь.

Проспав как убитая, я открываю глаза еще до рассвета. Все тревоги прошлого дня возвращаются с новой силой, но у меня нет выбора, кроме как идти вперед в надежде, что неприятности не смогут меня догнать. Включаю светильник, заправляю постель, принимаю душ и иду в столовую. Помощь на кухне не прошла даром – теперь я знаю, где находится то, что мне надо. Заливаю хлопья для завтрака молоком, чувствуя себя виноватой, что вообще взяла продукты. Никто ведь не будет возражать, правда?

Встречаю рассвет на улице с миской в руках.

Затем пытаюсь еще раз дозвониться, и, аллилуйя, идут гудки! Вот только никто не отвечает, что выбивает из меня надежду. Как они смеют там преспокойно спать?! И что с того, что сейчас безбожно рано?!

Я оставляю сообщение, когда меня переводят на голосовую почту.

— Приветик, мам! Я не уверена, что ты уже говорила с Джереми, но он обещал позвонить тебе, как только вернется в Оук Дейл, потому что здесь убогая связь. Они с Хлоей переезжают в Сан-Антонио. Хлоя беременна. Это... Эм ... Он сам всё объяснит. Он станет отцом. Представляешь? В общем-то, я звоню сказать, что не вернусь домой в эти выходные. Я побоялась, что не смогу уехать в понедельник из Оук Дейла, поэтому решила остаться. И еще, — я смотрю, насупившись, на землю, — я скучаю по вам, ребята.