– Прошу простить меня за дерзкие слова, сказанные необдуманно, уважаемые,– произнес он.– Клянусь Аллахом, что впредь буду учтив,– произнеся "саллаллаху алейхи ва саллам" парень поклонился и добавил.– Ин ша Аллах.

– Поклялся и тут же на Бога все свалил,– перевел Петр Павлович, для Мерседес и Анатоля.– Сказал в заключении, что если будет на то воля Божья. И не подкопаешься, потому что в медресе явно обучался сей юноша и научен, как произносить клятвы, чтобы потом не отвечать по ним.

– И что тогда толку в таких извинениях и клятвах?– не понял Анатоль.

– Мусульманин обозначает свои намерения и все. Это как ни к чему не обязывающее обещание с одной стороны, с другой, если он не произнесет последней фразы, оно становится клятвой. Богом ведь клянется и при свидетелях. Хотя не это важно. Важен сам факт, о котором, прежде всего Бог и знает. Истинный мусульманин может поклясться мысленно, в сердце своем и этого достаточно, чтобы потом ответить за нарушение клятвы.

– Что, очень суровое наказание?– заинтересовался журналист.

– Очень суровое. В Ад душа нарушителя отправляется после смерти. А мулла, к которому нарушитель идет каяться, чтобы душу от Ада спасти, накладывает эпитимию. Отмаливает себя мусульманин. Постится целый день при этом. Ночью ест, днем спит,– почти шепотом объяснял швейцарцам "суровые законы" шариата Петр Павлович.

А тем временем откланявшиеся Бек и его, как выяснилось, сын уже мчались вслед за своей сотней, растворившейся в дорожной пыли.

– Ошибается Ялангтуш, будущий бий алчин и Эмир Самаркандский, не будет Ханом Имамкули в этом году. Только в следующем 1611-ом он возьмет Бухару,– глядя в след скачущему Беку, произнес Сергей.– А Вали Мухаммед еще успеет взять Самарканд и привести к покорности строптивый город огнем и мечом. Потом Ялангтуш выбьет гарнизон оставленный из Самарканда и присягнет новому Хану. А тот сделает его за это эмиром Самаркандским и главнокомандующим своей армии. Вам, братцы, только что довелось увидеть узбекского Пожарского. Роль почти туже выполнял.

– Может нам посчастливится и здешнего Минина повстречать?– не удержалась от ироничного замечания Мерседес.

– Напрасно иронизируете, мадемуазель,– холодно улыбнулся ей Сергей.– Этот человек, действительно толковый полководец и не проиграл ни одного сражения. А служил он Хану лет тридцать, все время воюя. А вот Минина здешнего, как такового, по аналогии с нашим, не было. Эту роль выполнил успешно сам Имамкули Хан. А с ним мы вряд ли встретимся. Он как раз в городе Карши и обосновался, куда так поспешает Ялангтуш. Нам в другую сторону к сожалению.

– Почему, к сожалению, мсье Серж? Вам хотелось бы принять участие в местных разборках? Так, кажется, говорят русские?– опять не удержалась от реплики швейцарка.

– К вашему сожалению, я имел в виду, мадемуазель Мерседес,– отрезал Сергей, которому надоели пустые препирательства и его холодный тон несколько поубавил задора в глазах девушки, понявшей, что еще пара таких фраз и она получит если не врага, то наверняка и не друга.

– Извините, мсье Серж, я наговорила сегодня вам столько глупостей, что вы вправе на меня рассердиться и ворчать, как сапожник,– жалобным голоском произнесла она.– Примите презент в знак моего искреннего раскаяния,– девушка щелкнула пальцами и протянула Сергею пачку сигарет.

– Мерси боку, мадемуазель. А я-то думаю, чего это моему организму не хватает. Вы уверены, что у вас в сигаретах табак, а не укроп с петрушкой? Мне как-то довелось получить в подарок именно с такой начинкой. И тоже в знак искреннего уважения,– Сергей покосился на Михаила.

– Кто старое помянет, тому глаз вон,– напомнил ему тот старую русскую мудрость, а Анатоль закончил, радостно заулыбавшись, продемонстрировав хорошую память:

– А кто забудет, тому оба глаза на задницу натянуть и один раз заставить моргнуть, если успеет,-Петр Павлович, Сергей и Михаил не удержались от смеха, а Мерседес покраснела и, дернув журналиста за рукав, сделала ему замечание:

– Дорогой, тебе не кажется, что это все же за рамками приличия? Где ты услышал такое?

– Только что в беседе с местным Пожарским мсье Серж примерно вот так же сказал. Я самую малость поправил,– Анатоль удивленно приподнял брови, не понимая, почему мужчины смеются, а его подруга им недовольна.– Что я сказал не так?

– Но ты ведь тоже не учил Фарси? Как же ты понял, о чем тут шла речь?– попыталась уличить его Мерседес.

– Очень просто, дорогая. Вот этот прибор называется "сурдопереводчик". Вставляешь его в ухо и все. А вот этот нужно прицепить на гортань и тогда он имитирует местную речь. Все просто. Ты забыла про этот артефакт. А нам его показали в первую очередь. Очень функциональное устройство. Можно было вообще не учить никакие языки. Попробуй,– Анатоль протянул девушке прибор и та, хлопнув, себя по лбу, упрекнула его:

– Ты не мог напомнить мне о нем чуть пораньше, дорогой? Я, кажется, пропустила столько интересного.

– Вряд ли нам еще раз доведется встретиться в этой жизни с этими людьми. Ну что, господа послы, приступим к беглому осмотру местных достопримечательностей? На пару часов, думаю, нам Михаил позволит здесь задержаться. Заодно и пообедаем, в какой-нибудь чайхане,– Сергей развернул Верку в сторону Самарканда и уже хотел пришпорить ее, но крики, раздавшиеся с той стороны, куда ускакала сотня Ягантуша, заставили его развернуться опять и прислушаться. Остальные путешественники также замерли, повернув головы в ту же сторону. За изгибом дороги, ныряющей в ущелье, пока невозможно было разглядеть, что случилось, но буквально через несколько секунд в клубах пыли показался всадник, несущийся стрелой в их сторону.

– Хасиб никак,– присмотрелся из-под ладони Петр Павлович.– Случилось что-то.

Осадив взмыленного жеребца, нукер №1 тревожным голосом буквально прокричал:

– Уважаемые, вам следует немедленно скакать в Самарканд и укрыться за его стенами. К городу движется враг. Очень много. Тысяча или больше всадников. Бек приказал сообщить вам об этом. Он ведь поручился за ваши жизни своей. Мы задержим воинов Мухаммед Хана. Но мы будем отступать к Самарканду. Поспешите, Уважаемые, времени совсем мало,– проорав на одном дыхании эти несколько фраз, джигит развернул коня и ускакал обратно.

– Я, смотрю, этот Ялангтуш настоящий мужик. Слово свое держит – не трепло,– одобрительно отозвался о местном "Пожарском" Петр Павлович.– Поехали в город что ли? Или присоединимся к его бойцам, да слегка разомнемся перед обедом?

– Ты, па, как Серега почти в этих вопросах. Тебе бы все повоевать. Стоит ли вмешиваться? Это не наша война, как америкосы в своих фильмах любят повторять. В город конечно,– Михаил развернул Лерку в сторону Самарканда.– Пока там с перепугу ворота не заперли и не лишили нас возможности полюбоваться на шедевры зодчества.

– Тогда сделать это нужно очень быстро. Вон уже выдавливают ялангтушцев из ущелья супостаты. Может, все же поможем? Перебьют ведь их из-за нас, между прочим,– Сергей вертелся в седле. Ему явно, как и Петру Павловичу, не хотелось вот так просто уйти. Поредевшая изрядно сотня, отстреливаясь из луков от напирающих на них врагов, показалась из ущелья и довольно быстро откатывалась к городу.

– Проголосовать предлагаешь? Ну, какие еще мнения есть? Мерседес, Анатоль, ваше слово решающее. Я против,– высказал свое мнение Михаил.

– Я тоже считаю, что нельзя бросать вот так их без помощи. Этот Бек такой представительный мужчина – настоящий мужчина и как оказалось джентльмен,– высказала свое мнение Мерседес. Таким образом лишив Анатоля смысла высказывать свое мнение.

– Три один,– констатировал Михаил результат летучего референдума.– Подчиняюсь большинству. Но тогда экскурсия по Самарканду с обедом в чайхане отменяется, господа. Предлагаю пройти сквозь эту тысячу в сторону Бухары и повернуть на север. Рубить людей запрещаю. Просто вырубим всех, кто под руку подвернется и вперед.

– Чем вырубим?– не понял Анатоль, так и не высказавший свое мнение.