И красный кабриолет.
Без единой снежинки на черной кожаной крыше.
Я не мог отвести взгляда от этого кабриолета. Что-то неприятно-тошнотворное подкатывало к горлу при виде этого красного кабриолета. Но я не мог отвести от него взгляда. Снова послышался стук. Как-будто кто-то бил по металлу. Я надел куртку, накинул на голову капюшон и приоткрыл дверь, ведущую во двор. И снова стук. Теперь я отчетливо слышал, что раздавался он из кабриолета. Пригнувшись, я подкрался к кабриолету. Я дотронулся до ручки водительской двери, и тут-же одернул руку, такой горячей оказалась ручка. Я дотронулся до двери, до капота… Весь кабриолет был таким горячим, словно стоял он сейчас не в заснеженном дворике при температуре минус пять градусов по Цельсию, а под палящим солнцем… где-нибудь у моря.
Обе двери, и водительская, и пассажирская, были заперты. Резкий, громкий стук, раздавшийся в тот момент, когда я дергал за ручку пассажирскую дверь, заставил меня замереть. Теперь понятно – стук раздавался из багажника. Я подскочил к багажнику, нажал на кнопку и отбежал в сторону. Крышка багажника медленно поднялась, но ничего не произошло. Возможно, тот, кто стучал, не может двигаться, и бьет изнутри ногой – подумал я, собираясь духом. Я подкрался поближе и осторожно заглянул в черную пасть багажника. Ничего не увидев, я просунул туда руку. Пусто. Я почти полностью залез в багажник, исследуя его рукой. В этот момент кто-то схватил меня за ноги, затолкал внутрь, и закрыл крышку. Я даже крикнуть не успел. Да я бы и не смог закричать. Ведь я онемел от страха – я же точно знал, что за моей спиной никого не было!
Я прислушался. Снаружи было тихо, только завывания ветра и больше ничего. Черт меня дернул притащиться к этому кабриолету! Ну и что, что он похож на… тот красный кабриолет. Мало ли на свете таких же кабриолетов. Точно таких же кабриолетов…
В кромешной темноте я вдруг заметил еле заметное свечение, буквально точку света. Я изловчился, перевернулся, и подполз вплотную к светящейся точке. Понятно, металл вокруг замка проржавел насквозь, и там образовалось отверстие. Я заглянул в отверстие, и увидел окна и дверь своего номера. Я увидел, как в окнах моего номера зажегся свет, потом я увидел силуэт человека. Человек ходил по номеру, рылся в шкафу, где висели мои вещи. Я видел, как человек надевает на себя мои вещи. Потом свет в окнах погас.
Через несколько секунд дверь приоткрылась, и на улицу вышел человек, при виде которого я полностью потерял способность что-либо соображать. Я увидел… себя.
Озираясь по сторонам, он подошел к кабриолету, проверил, крепко ли закрыта крышка багажника. Потом я услышал, как он сел за руль. Несколько минут двигатель работал вхолостую и менялись частоты радио, потом кабриолет поехал. В отверстие я видел, как отдаляется дверь и окна моего номера. Потом и весь отель остался позади. Выехав на горную дорогу, кабриолет, набирая скорость, покатил по заснеженной дороге, соскальзывая в занос на поворотах. Я хотел закричать, что на летних шинах нельзя ехать с такой скоростью, хотел закричать, чтобы меня выпустили, но не смог произнести ни слова – оказывается, мой рот был заклеен скотчем.
“”Мое лицо, мои ребра, мой живот болели так, словно их только что обработали бейсбольной битой. Кажется, мне выбили глаз, и кровь из глазницы стекала по лицу. Что-то билось по моему животу, вызывая нестерпимую боль, когда кабриолет заносило на поворотах, или он подпрыгивал на кочках. Я лежала в луже крови… Моей собственной крови… Содрав кожу с мясом, я выдернула правую руку из наручников. Воя от боли, я осторожно прикоснулась трясущейся рукой к животу, потом, все поняв, зачем-то стала осторожно вправлять выпавшие петли кишок обратно в живот. Кабриолет остановился.
Он включил радио на полную громкость, куда-то сходил, я поняла это по шагам, потом вернулся. Я услышала, что он перевел ручку передач, потом… А, я поняла, он ходил за камнем. Сейчас он положит камень на педаль газа, и снимет кабриолет с ручного тормоза. Вероятно, кабриолет стоит на краю пропасти. Сейчас я погибну… Я закрыла глаза… глаз, и стала молиться. Он облил кабриолет чем-то, потом поджег, стало нестерпимо жарко. Кабриолет медленно покатился вперед, потом полетел вниз…”
*
Я очнулся весь в холодном поту от страшного сна. Мне приснилось, что меня подменили. Что это я стал жертвой. Своей собственной жертвой…
На часах 18.30, скоро надо идти на ужин. За окнами совсем стемнело, слышалось лишь завывание ветра и шуршание снега, когда ветер гнал его на стекло.
В лобби было людно. Мила, с зажатой между плечом и ухом телефонной трубкой, что-то раздраженно говорила Гнуту. Гнут молчал, стоя перед Милой с опущенной головой. На диванах сидели несколько человек, они смотрели телевизор. Я подошел к диванам, отыскивая взглядом свободное место и пожелав всем доброго вечера. На одном диване сидела парочка, лет двадцати, – девушка и молодой человек в одинаковых темно-синих спортивных костюмах. Они разговаривали, когда я шел к диванам, но, увидев меня, они переглянулись, и замолчали, опустив глаза. Вероятно, я им чем-то не понравился. Бывает. Без проблем. На втором диване разместилось семейство – мамаша и папаша с двумя детьми – подвижным мальчиком примерно трех лет, и его строгой старшей сестры, двенадцати-тринадцати лет, постоянно делавшей замечания неусидчивому брату. На третьем диване, еле уместившись, сидели три толстяка, иначе и не опишешь. Три толстяка в круглых очках и с аккуратными бородками. Я предположил, что это коллеги – к примеру, врачи или адвокаты, которые решили покататься на лыжах в праздники. Я подсел к молодой парочке. Они тут же, словно по команде, отсели от меня к другому краю. Я точно им чем-то не понравился. Я увидел, что Гнут отошел от стойки регистрации, и помахал Миле. Она махнула в ответ, призывая меня подойти. Через секунду я уже был у стойки.
– Что нового? – поинтересовался я.
– Все плохо! – сообщила раскрасневшаяся, и из-за этого ставшая еще красивее, Мила. – Нас заметает снегом, поэтому за нашей сменой не приедет автобус и не развезет нас по домам. Дальше. Полчаса назад у нас все сломалось – не работает интернет, телефон тоже молчит. Мы пытаемся найти причину, Гнут облазил весь отель, но пока безрезультатно. И, самое главное. Наша гостья, та, на красном кабриолете…
– Что с ней? Что-то произошло? – спросил я.
– Она исчезла. Вместе со своим кабриолетом. Гнут клянется, что не видел, как кабриолет покидал двор.
– Возможно, он был в отеле в тот момент, когда уезжал кабриолет, – предположил я. – А вещи? Ваша гостья забрала вещи?
– Да, ее номер пуст. Ни ее, ни вещей, ни кабриолета, – развела руками Мила. Она бросила взгляд на диваны с постояльцами, и перешла на шепот. – Ой, я свихнусь сегодня от наших гостей. Та парочка, в спортивных костюмах. Они возомнили себя великими сыщиками. Они вас раскусили, Майк.
– Не понимаю… – Мой голос дрогнул и даже немного осип.
– Да не переживайте! – Мила рассмеялась. – Это просто смех, что они мне наговорили. Представляете, они подошли сейчас ко мне, и сообщили, что увидели в окно, как днем к отелю подкрался лыжник, то есть вы. А так как они видели когда-то в новостях человека, очень похожего на вас, которого разыскивала полиция…
Ее прервал Тэймор, торжественно пригласивший всех на ужин.
– Расскажу позже. – Мила выскочила из-за стойки. – Пошли на ужин. Мне не терпится узнать, что нам приготовил Тэймор.
По причине малого количества постояльцев, Тэймор накрыл один большой круглый стол, за которым поместились все – и гости, и вся сегодняшняя смена – сам Тэймор, Мила, две горничные и Гнут. Я сидел между Гнутом и одним из трех толстяков. Мила сидела напротив, рядом с Тэймором, и с одной из горничных. Кажется, я понравился Миле. Она часто бросала на меня взгляды, и улыбалась, если наши взгляды встречались. Толстяк был очень разговорчив. Я не ошибся, все три толстяка были врачами, и работали в одной клинике. Они были пластическими хирургами. Толстяк, его звали Бот, не забывая поглощать салаты, сыр и ветчину, рассказал мне несколько не очень смешных медицинских анекдотов, в которых пациенты или умирали, или были одной ногой в могиле. Я все равно смеялся и вместе со всеми пил домашнее красное вино, довольно коварное вино, из тех вин, которые сначала пьешь, и вроде ничего не происходит, а потом разом накрывает, и уже вдруг плохо владеешь головой и ногами.
