Егор сразу же влился в работу по уходу за пожилыми людьми. Работы он не боялся и охотно брался за любое дело, а со стариками поладил в первый же день и учтиво беседовал с ними. Он быстро стал всеобщим любимцем. Хозяйка была довольна новым работником, и то, что с Егором не было никаких проблем, ее радовало.
Вера все чаще стала замечать улыбку на лице парня. Только иногда в его глазах проскальзывала какая-то грусть, но после общения со старичками Егор как будто расцветал и выглядел вдохновленным. Пару раз девушка ловила на себе взгляд Егора и улыбалась в ответ.
На улице пошел дождь, громко стуча в оконные стекла. Егор подошел к окну, присел на край подоконника, который находился достаточно низко и посмотрел на улицу.
Вера с кружкой в руке шла к нему, но на полпути остановилась, не решаясь подойти к парню. Она стояла и смотрела на Егора, который, казалось, был на верном пути к обретению душевного равновесия. На лице парня появилась чуть заметная улыбка. Он повернул голову и взглянул на Веру, которая решительным шагом направилась к нему и протянула кружку с горячим чаем. Девушка присела с другой стороны подоконника, чтобы побыть с Егором, и посмотрела в окно.
Парень отпил свежезаваренный мятный чай и протянул кружку Вере, предлагая ей отпить. Она пододвинулась поближе, сделала небольшой глоток и слегка обожгла язык.
– Очень горячо! – улыбнулась девушка, пытаясь скрыть, как ей на самом деле больно.
– Может, тебе приложить к языку что-нибудь холодное? – спросил Егор и тут же добавил: – Может, к окну? Ой, прости, что-то сморозил не то, – покачал он головой.
Через минуту Вера и Егор рассмеялись над этой нелепой ситуацией, а потом продолжили смотреть в окно и разговаривать друг с другом, отпивая чай маленькими глотками.
Пожелтевшие листья на деревьях стали стремительно срываться с веток и падать на землю. После того как сильный холодный ветер стал задувать, сгоняя всех людей с уютных лавочек домой, на улице стало совсем неприятно.
Продолжительные дожди образовали огромные лужи, стало очень грязно. Люди скрывались в теплых домах и ждали наступления зимы.
В доме Надежды пожилые люди тоже скрывались в теплом помещении и все реже высовывали нос на улицу, не отваживаясь выходить на холод. Старички заняли свои места за круглыми столами друг напротив друга, расположившись на первом этаже.
Егор домывал полы, когда его подозвал один старичок, и чтобы его было слышно, поднял трость и постучал по столу, приглашая парня присоединиться к нему.
– В шахматы играть умеешь? – спросил он. – Или у тебя мозги только для мытья полов?
Это был Иван Васильевич – постоянный жилец дома. Родственники отправили его на долгосрочное проживание в данном заведении и тем самым избавились от чрезмерно надоевшего старика, а главное, от его непрошеного сарказма и неуместных шуток, которые никто не хотел больше слышать в семье.
Егор открыто улыбнулся пожилому мужчине, отложил швабру в сторону и подошел к столу. Он присел на стул, засучил рукава, которые мешали намечавшейся игре, так как были мокрыми, и молча сделал первый ход, пододвинув пешку вперед по шахматной доске.
Старичок насупился, почесал подбородок, оценивая ход соперника, и предложил свои правила игры, пододвигая свою фигуру к центру доски. Егор улыбнулся и выдвинул фигуру вперед. В середине игры Егор оценил напор соперника и решил немного поддаться, чтобы сделать приятное старику.
Послышался скрипучий визг. Иван Васильевич потер руки и объявил:
– Вот ты и попался, голубчик! Тебе шах!
Егор только улыбнулся.
Он продолжил игру, но Иван Васильевич отвлекся от продолжения партии и, нахмурившись, объявил:
– Я тут самый лучший игрок в шахматы! Со мной никто не связывается и не играет, а ты вот решился…
Егор поднял глаза и как-то виновато посмотрел на старика.
– Зачем так ходил?! – то ли спросил, то ли утвердительно сказал Иван Васильевич. – Жалеешь меня? А меня не надо жалеть, парень.
– Тогда вам мат, – объявил Егор, потянулся рукой к темной фигуре, пододвинул ее к светлой фигуре соперника и подвел к логическому завершению игры.
Вера украдкой наблюдала из-за угла за ходом игры Егора и Ивана Васильевича. Заметив печаль на лице старика, она вышла из укрытия и объявила всем присутствующим, что пришло время для полдника. Потом подошла к столу, встала рядом с Иваном Васильевичем и подмигнула:
– Думаю, пришло время подкрепиться, а потом можно будет начать новую партию.
Пожилой мужчина согласился с девушкой и, оживившись, встал из-за стола. Егор, недолго думая, протянул руку и помог старичку встать на ноги. Иван Васильевич похлопал того по плечу со словами:
– А парень-то молоток! Обыграл меня! – Он поднял палец вверх. – Обыграл меня… самого лучшего игрока!
Иван Васильевич протиснулся к двери, обгоняя стариков на пути, и принялся делиться исходом игры со всеми, кто попадался ему под руку. Егор и Вера переглянулись и не спеша последовали в столовую следом за всеми. Они шли молча, бросая взгляды друг на друга. Наконец-то на лице Веры появилась улыбка, хоть глаза по-прежнему были опущены вниз. Егор заулыбался, показывая ровные зубы, и тоже посмотрел себе под ноги.
Чуть позже хозяйка заведения вышла из своего кабинета и спустилась к постояльцам и персоналу, чтобы лично проследить за уходом за стариками и выслушать очередную порцию недовольства от пожилых людей или, наоборот, полюбоваться постояльцами, вдохновиться оптимизмом и хорошим настроение других. Например, своей любимой троицы: Алевтины Михайловны, Лидии Петровны и Степана Николаевича.
Те, как всегда, сидели втроем за одним столом и ели рисовый пудинг. Они поглощали ложку за ложкой, разбавляя трапезу разговорами.
Алевтина Михайловна шутила больше обычного и кокетливо поправляла на плечах серую шаль, от которой веяло запахом стойких духов. Каждый день она доставала из тумбочки флакончик и бережно наносила по маленькой капле бесцветной жидкости на платок или шаль и накидывала его на плечи, прежде чем выйти из комнаты.
Мужчина галантно подал бумажную салфетку сперва Лидии Петровне, затем Алевтине Михайловне, ухаживая за своими дамами. Чтобы не обидеть кого-то из спутниц, ему приходилось все делать для обеих женщин одновременно или по очереди, но одинаково. Довольно-таки симпатичный старичок запал в сердце дамам сразу же, как только он появился на пороге в доме престарелых.
Когда умерла жена, оставив Степана Николаевича со всем этим миром проблем под названием «жизнь», он окончательно решил для себя бросить дом, хозяйство, отправиться к другим старикам и жить с себе подобными. Дети уговаривали бросить эту затею и пытались уговорить отца остаться с ними, но Степан Николаевич никого не послушался и оказался в доме Надежды.
Тяжелее всех было Лидии Петровне. Женщина оказалась здесь не по своей воле, она, наоборот, хотела остаться с дочерью и внуками, но обстоятельства сложились не в ее пользу. Дочь переехала жить в другую страну и забыла о матери. По своей наивности и чрезмерной доброте старушка поддалась уговорам племянника и переписала квартиру на него. Но парень быстро устал ухаживать за пожилой тетей и отправил ее в дом престарелых, тем самым передав свою ношу другим людям. Правда, он не забывал про родную тетку и иногда навещал ее и привозил какие-нибудь продукты и вещи.
Самыми последними вышли из-за стола именно они. Не торопясь, мужчина и две женщины кивнули хозяйке и удалились из столовой.
Вера и Егор без всяких разговоров дружно принялись помогать убирать со столов посуду и подносить тарелки и столовые приборы к раковине. Зажурчала вода из крана, и образовалась густая белая пена. Надежда Андреевна довольно кивнула головой и оставила работников наедине.
Позже она подошла к Егору и сказала, что он может остаться здесь и работать дальше, и даже пообещала подумать о его зарплате в будущем.
День за днем пролетали быстро, осень осталась далеко позади, Егор постепенно обрел душевное равновесие и спокойствие и ничуть не жалел, что оказался именно в этом месте. Энергетика, которую излучали пожилые люди, заряжала Егора и давала ему силы жить дальше, а приятное общество Веры вселяло надежду на светлое будущее. Каждый раз перед сном Егор мечтал о том, что все его грехи будут отпущены и он сможет жить, как раньше, а может, даже лучше. Единственное, о чем Егор грустил, так это о родителях. Пару раз он звонил домой, но, услышав голос матери, тут же бросал трубку.
