Откровения Баки ударили под дых, вышибли воздух из лёгких слишком знакомыми ощущениями страха и боли, тем, что именно он вернул возможность бояться, он сам вверг любимого человека во все это, напомнил, подвёл к черте и пробует отпустить руку, попрощаться, когда проще им обоим будет застрелиться.

Брок привлёк Баки к себе.

Вот что он натворил? Ведь мог все закончить, не начиная, лишь сказать Баки в самом начале, что тот ошибся, принял желаемое за действительное, а на деле все не так. Ведь мог заставить даже возненавидеть. А теперь… Брок вложил Баки в ладонь то самое кольцо, что тот оставил на столе в кухне бункера.

— Все, Бак, теперь домой.

— Поехали, — Баки резко перестал быть серьезным, расплылся в улыбке, надел кольцо обратно. Ему нравилось ощущение этого предмета на пальце. — Лангусты, ночная прогулка по парку, обещаю портретные фото под фонарем, секс. Очумительный секс без опасений, что Глазго забыл телефон. А ещё Роллинз получит пять нарядов вне очереди. И выпорю его. И тебя. Но приватно, а этого гоблина при всех.

Хохотнув, Брок прыгнул за руль, с ходу заводя двигатель.

— Я тут размечтался, что сейчас приведу мужа впервые в свой дом, а потом вспомнил, что мало того он там уже был, но и трахнуть меня умудрился в моей же постели. Кстати, просвети меня, детка, как такое могло произойти?

— Ты был пьян. Сильно пьян, но очень любвеобилен. Чужими именами не называл, но с кем ты, тоже соображал слабо, — решил честно рассказать Баки. Сейчас честность было единственным верным решением. — Ты был таким… жарким, жадным, что я не смог просто уйти. Ты давно покорил мое сердце, а тут я подумал, что хорошо нам будет обоим, а у меня есть шанс получить недоступное.

— А чего свалил-то тогда? — поинтересовался Брок, сам даже до конца не зная, как бы отреагировал тогда, обнаружь он в своей постели Баки Барнса.

— А ты бы хотел после пьянки найти утром в своей постели меня? — резонно спросил Баки. — Сильно бы обрадовался словам любви? Или выгнал бы в шею?

— Какой вопрос, такой ответ, — усмехнулся Брок, останавливаясь на светофоре. — Знаешь, я бы охуел. Но выгнать — вряд ли. Но охуел бы на все сто и попробовал развести на повторить, чтобы точно запомнить — каково с тобой трахаться.

— Запомнил? — усмехнулся Баки.

— Нет, детка, и никогда не запомню, — оскалился Брок и влез в бардачок, пока не загорелся зелёный, нашарил там свой бумажник, на ощупь открыл кармашек для мелочи. — Руку протяни.

И выложил на ладонь Баки ту самую пуговицу от рубашки, что нашёл на постели, проснувшись.

Баки рассматривал пуговицу, понимая, что она от его рубашки, от той, которую уже не наденешь, но такой памятной, которую нельзя было выкинуть.

— Ты сохранил пуговицу… — задумчиво сказал Баки. — Ты ведь не знал, что это я.

— Сохранил, — согласился Брок. — Зачем, не спрашивай. Чутьё подсказало, что эта пуговка намного важнее, чем кажется. И смотри-ка — не ошибся.

— Принцесса на горошине, — пришла Баки в голову странная ассоциация. — Брок, я не могу, просто не умею, сказать всего, что чувствую к тебе, какой хочу жизни с тобой, для тебя. Я даже не могу сказать, как я люблю сладкое, что мы аж ссорились со Стивом из-за его отсутствия. Я не умею говорить серьезно.

Баки задумался, а что он вообще такое пытается сказать, но сам уже не понял, запутался в словах.

— Я купил поле. Для картошки, — сказал Баки. — Для тебя, для меня, для всего Страйка. Брок, мы должны выжить. Оба. Я не справлюсь с твоими гоблинами. Я всего лишь мама. Страйка без тебя нет.

Брок покосился на Баки, удивляясь, сколько же сумбура в его голове, как вообще можно разобраться в таком потоке сознания? Но главную мысль он уловил — придётся выживать, любой ценой. Потому что сам бы подох, потеряй Баки, не сумел бы справиться, не захотел бы справляться.

— Страйк будет полноценной семьёй с обоими родителями, — зачем-то продолжил Брок, сворачивая к своему дому.

Повернув ключ в замочной скважине, Брок распахнул дверь и пропустил Баки к себе в квартиру, попутно зажигая свет и щёлкая на пульте, всегда обретающемся в коридоре, кнопку открывания занавесок в гостиной.

— Жрать тут нечего, сразу предупреждаю, так что идея с погулять становится актуальнее.

Зайдя в уже знакомую квартиру, Баки кинул на пол сумки, дёрнул на себя Брока, прижимая к себе, даже от пола оторвал.

— Да… — вздохнул Баки. — Мой. Переодеваться, заедем ко мне за фотиком, потом пожрать и гулять.

Баки расслабился, почувствовав Брока своим. Он захотел показать ему ту частичку своей жизни, которую не показывал даже Стиву, хотя пару его снимков анонимно продала одна артхаусная художница, но и об этом Баки не спешил рассказывать.

— Твой-твой, — со смешком подтвердил Брок. — Ты пока вещи в спальню забрось.

Чмокнув супруга в щеку, Брок отстранился, огляделся вокруг. Он любил эту квартиру. Прожив здесь последние десять лет, обставил своё логово по последнему слову техники, оброс вещами, можно, сказать осел. Но приводить сюда ещё и Роджерса… Брок почесал затылок, здесь и для Баки места маловато.

И правда пора дом выбирать на всех.

В кармане обнаружилась визитка риелторского агентства «Салливан и сыновья» и сразу вспомнились слова гадалки, про то, что она их ждёт через две недели. Вот только почему так поздно? Брок бы с удовольствием уже сейчас занялся поисками нового жилья.

Это было странно, они то думали о смерти, то спешили жить, а то задумывались о будущем. Баки чувствовал, как их мотало обоих, но ничего не мог с собой поделать. Пока впереди была неизвестность.

Сейчас, оставшись с Броком вдвоем, действительно вдвоем, без Страйка под боком, Баки выдохнул. Он кинул свои вещи, не спеша разбирать их, только плед тут же определил на знакомую кровать. Захотелось затащить в нее Брока и провести в ней время, ведь никто не мешает. Баки постоял, подумал, но решил, что жрать и гулять заманчивее.

Брока он нашел зависшего с визиткой в руках.

— На что пялишься? — спросил Баки, обняв его со спины и поцеловав в шею.

— Да вот понять не могу, почему через две недели она нас ждёт. — Брок щёлкнул ногтем по визитке. — Два дня осталось же.

— Забей, — предложил Баки, забирая из руки визитку и кладя на журнальный столик. — Ты готов? Или мы никуда не идём?

Баки развернул Брока к себе, обхватил лицо ладонями, погладил обросшие щетиной щеки, заглянул в глаза, что-то ища там, сам не зная, что.

— Идём, — улыбнулся Брок с любовью глядя на Баки. — Покажешь мне свой город?

Было действительно интересно, чем жил его супруг вне базы, работы и Страйка, как проводил своё свободное время, чем увлекался, о чем думал. Им ещё долго предстояло разбираться со всем этим, учиться понимать друг друга, чувствовать, и начинать следовало уже сейчас. А то схлынет дурман влюбленности, рухнут в бытовуху, и что останется? Усталость от того, что рядом незнакомый тебе человек?

Ночь рассеивалась светом уличных фонарей, но Баки разглядел на небе звёзды, показывая их Броку. А когда деревья закрыли небосвод, он, ухватив Брока за руку, повел его вглубь парка, туда, где не горели фонари, где не было асфальтированных дорожек, чтобы начать показывать свой город с самого темного, но совсем не мрачного сердца. Ведя Брока по парку, Баки рассказывал о покупке Манхеттена, факте, который знали абсолютно все, о том, как начинал строиться этот большой город, тогда ещё названный Новым Амстердамом. Это не был урок истории, Баки просто рассказывал, выводя Брока из парка, а потом поймал первое попавшееся такси и повёз в Бруклин, рассказывая о том, как его перестраивали, как жили в то, казалось бы, и не такое далёкое время. Как в годы Великой депрессии нечего было есть, как они подсматривали со Стивом за девочками, как Стив уже тогда начал отстаивать свою правду, а Баки — распинывать желающих дать ему в морду.

Баки рассказывал о смешном и грустном, вспоминал то одно, то другое, перемежая все это поцелуями. Зависал, глядя, как в глазах Брока играют блики ночных огней.