Баки чувствовал, что от судьбы не уйдешь, что зажился он на этом свете, шутка ли, сотня, да с такой работой, как у него… Все и всегда должно иметь свой конец, вот и его подходил, похоже.

Подойдя ближе, нависнув над Барнсом, Брок вплёл пальцы в его волосы, дёрнул назад, задирая голову.

— Я не предлагаю тебе любви до гроба и всего этого слюнявого «навсегда». При нашей с тобой работе даже год — немалый срок. Давай для начала переживем эту неделю, а уж подохнуть я тебе не дам, будь уверен и прекращай загоняться.

— Это значит, можно поехать за вещами, командир? — по-кошачьи улыбнулся Баки, позволяя Броку дергать его за волосы.

Это было неожиданно приятно — чувствовать чужую силу, особенно когда ты знаешь, что сильнее, и человек, позволяющий себе такое, тоже знает. Брок знал, что Баки может скрутить его и перевязать ленточкой, дабы тот не рыпался, но никогда ничего подобного не делал. Баки нравилось чувствовать себя немного слабее Брока, это подкупало своей новизной, потому что чуть ли не весь ЩИТ обходил Баки по кривой дуге, до сих пор считая его ебанутым на голову Зимним Солдатом.

— Езжай. — Брок с улыбкой почесал ему за ушами. — Но к трём что бы был здесь, как штык, понял меня?

То что Барнс был котом, кошаком, котиком, Брок был прекрасно осведомлён. Тот ходил где вздумается, мог завалиться спать в любом из кабинетов, врывался, не утруждая себя вопросами и стуком в дверь, и имел прямо-таки нюх на всё интересное. Брок был реалистом. Такие, как Барнс, ни с кем подолгу не задерживаются, быстро теряют интерес и идут дальше, ни разу не обернувшись назад.

— Тебе булок привезти? — спросил Баки, потеревшись о живот Брока головой, небритой щекой, носом потеребил блядскую дорожку, и снова поднял глаза. — Или боишься, жопа шире плеч станет?

Хихикнув, Баки продолжал смотреть на Брока, уткнувшись ему подбородком в живот, и нежась под рукой в волосах.

Год… Брок сказал, что год — много, но разве не хочется пресловутого навсегда? Чтобы день за днем бороться за одеяло, засыпая вместе, просыпаться, чтобы приготовить завтрак себе и своему мужику. Чтобы ждать с работы, хоть и работали они вместе. Чтобы просто быть рядом друг с другом. Вот этого навсегда хотел Баки, но пока у них и года, напророченного Броком, не было. А была неполная неделя.

— Нахуй булки, — вздохнул Брок, снова погладил Барнса по голове. — Ты сам возвращайся.

Чтобы не травить душу, Брок наклонился, целуя Барнса, укусил его за губу и сразу же отстранился, дошёл до шкафа, достал оттуда ярко-оранжевое полотенце.

— Вали давай, — хмыкнул он с улыбкой.

— Есть валить! — козырнул Баки и через пять минут уже был на пути к их со Стивом дому, где Стива как раз быть и не должно. Тот всегда вставал рано и приходил поздно, вот и приходилось тоже жить на базе. А сейчас у Баки была лафа. Можно было жить с Броком, правда, еще и с половиной Страйка, но это сейчас было не важно.

Добравшись до дома, Баки покидал вещи в рюкзак и оставил Стиву на столе записку, что с ним все хорошо, и он сам позвонит вечером. Главное, чтобы друг не сильно волновался. На обратном пути Баки заехал в пекарню и купил еще две коробки булок, но уже для себя, его жопе не были страшны такие дикие количества углеводов, еще прихватил смазку — а вдруг понадобится, а нету? — и пачку презервативов. Со всем этим добром он вернулся в убежище даже раньше назначенного Броком срока и, не спрашивая никого, устроился в его комнате, ленивым котом развалившись на кровати и поедая булки.

Не любил Брок бесполезные дни, стараясь даже в выходные чем-то занять самого себя и вдруг загостившихся у него бойцов, а потому сразу после душа, оказавшегося не таким интересным, как он предполагал (Барнс, зараза, увильнул от своего же предложения потереть спину и смылся за вещами домой), вышел на кухню, где хмурые бойцы ковырялись в какой-то каше.

— Чего такие рожи недовольные?

Мэй, выразительно глянув в сторону страшно довольного собой Веласкеса, копнула кашу ложкой, перевернула ее и потрясла. Каша осталась где и была.

— Мда, а ты, оказывается, террорист. Ночью мне спать не давал. — Таузиг и Глазго подавились. — Теперь ребят мучаешь. Давай мы на вечер пиццу лучше закажем?

Все активно закивали. Видимо, есть что-то ещё, приготовленное Веласкесом, не хотел никто.

В два пополудни Брок, взмокший от пота, ввалился в свою комнату и застыл на пороге, разглядывая явно начавшего обживаться Барнса. Ну истинный котище, еды даже вон себе натащил. Брок принюхался. Его любимые булки. А вот это уже было нечестно.

— Булочку хочешь? — Баки перевернулся на спину, оторвавшись от электронной книжки, и широко улыбнулся Броку. — Или мы все же потрем тебе спинку?

Чувствуя себя хорошо, радостно, как давно себя не чувствовал, Баки улыбнулся Броку, но булку не отложил, так и держа ее в бионической руке. На самом деле, можно было бы сказать, что Баки счастлив, его даже уже не пугала эта неделя, он просто хотел ее провести близко-близко к Броку, так, чтобы насытиться им перед неведомым четвергом.

— Я не знал, будешь ты булочки, или нет, — Баки откусил от лакомства здоровый кусок и показал на вторую коробку, предлагая Броку присоединиться к трапезе.

Брок только глаза закатил и быстро разделся, оставшись в чем мать родила, покидал мокрое от пота в корзину к грязному белью, а сам влез в шкаф, выставив на обозрение Барнса задницу.

Стесняться было нечего. Во-первых, Броку было чем гордиться. Тело он получил не от хорошей генетики, все мужчины в родне быстро толстели, стоило хоть немного засидеться на жопе, потому и он пахал, загибался на тренажерах, чтобы в свои сорок выглядеть именно так, давая фору многим двадцатилетним из других отрядов. Во-вторых, вышел уже из того возраста, когда комплексы имели хоть какое-то значение. Он не доллар, чтобы всем нравиться, главное — самому отлично.

Совершенно бесшумно Баки поднялся, успев облизать пальцы от булки, и, прижавшись к Броку со спины, обнял его, целуя в шею. Это было невероятно, Баки мечтал о Броке, но был уверен, что не для него такая ягодка росла.

— Поплескаемся? — тихо спросил он, слизывая соленый пот с шеи.

Близость Брока, а теперь еще и его доступность, туманили разум по полной, и Баки решил: зачем ходить вокруг да около, если можно словами, да и делами, выказать свое желание, не только спать рядышком и обниматься по углам, но и трахаться. Оба уже давно не мальчики, чтобы играть в стесняшку и мнимую девственность. Иначе зачем Баки запасся смазкой и резинками?

Волоски на теле Брока встали дыбом. Хотелось по-блядски потереться голой задницей об обтянутый жёсткой джинсой пах Барнса, развернуться, оседлать его крепкие бёдра, вылизать вкусную шею и… ещё много-много-много всякого, для чего было не время и не место, по крайней мере в эту неделю.

А хотя зачем себе хоть в чем-то отказывать?

— Полотенце на плечо и бегом в душевые, — приказал Брок, заматывая себе бёдра.

Он заметил и сдвинутые вещи в шкафу, и занятую полку, и дополнительную подушку на своей койке, и огромный темно-синий плед. Котище обживался, что, впрочем, не могло не радовать.

Быстро собираться и разбираться Баки умел. Скинув шмотки, тоже обмотался полотенцем, в которое его можно было завернуть целиком два раза, смеясь прижался к Броку и выпустил.

— Я готов, — улыбнулся он.

Все печали и тревоги остались где-то за забором вот такого вот простого счастья лапать понравившегося тебе мужика. И теперь неделя казалась не ожиданием беды и просто адом, а походила на веселый отпуск у моря, только вот моря не было. Даже бассейна не было, но это ничуть не мешало Баки радоваться.

Брок хлопнул Барнса по заднице, подпихивая вперёд из комнаты, а то они рисковали зависнуть надолго, подзабив на весь остальной мир. Веласкес был спасён, значит, программа минимум на день была выполнена, и можно было хоть немного расслабиться, позволить себе удовольствие быть рядом, прикасаться, не думая ни о ком другом.

В душевую добрались быстро, Баки скинул свое полотенце, сорвал с Брока его и прижал к стене, притеревшись пахом к паху. Дыхание стало тяжелым, а взгляд моментально поплыл, как только Баки почувствовал Брока кожа к коже. Он жадно втянул носом запах любимого мужика, вжался носом в шею, не желая выпускать добычу из рук.