Со всех сторон раздавался смех и радостные возгласы, длинные столы ломились от множества яств, а вино лилось рекой. Мужчины пели веселые застольные песни, пили вино и подмигивали девушкам, прислуживающим за столом. Пир был в самом разгаре.
Мэрри и Пиппин с большим удовольствием присоединились к общему веселью, как и Гимли. Хоббиты вообще любили шумные застолья, чем в основном и занимались в Шире, да и гномы славились своей любовью к пирушкам до рассвета.
Лишь Гэндальф, Арагорн и Леголас присутствовали здесь исключительно из просьбы короля.
Тревожные думы о судьбе Фродо, о котором они уже давно не имели никаких известий, не давали покоя волшебнику. Он опасался за жизнь своего маленького друга и винил себя в том, что оставил его одного. Хвала Валар, с ним Сэм, уж он-то сумеет позаботиться о своём хозяине.
Арагорна, помимо тревоги за Фродо и Сэма, одолевали муки совести за смерть Халдира. Он не мог простить себе, что не оказался рядом в нужный момент, чтобы отвести беду от друга.
А Леголас не мог изгнать из памяти вид Аэлин, замертво упавшей ему на руки, узнав о смерти жениха.
Принц недолго пробыл на празднике и незаметно растворился, как он умел это делать. Лишь где-то час спустя Арагорн заметил его отсутствие, решив, что Леголас направился к Аэлин.
После полуночи пир всё ещё продолжался и Арагорн отлучился на минуту, чтобы справиться о её состоянии. Принцесса так и не пришла в себя до сих пор, лекари только разводили руками, надеясь на то, что юность и хорошее здоровье помогут ей вскоре поправиться.
Эовин вызвалась приглядывать за своей новой подругой, к которой успела привязаться, и сейчас находилась у постели принцессы, пренебрегая праздничным пиром.
Было у наследника Исильдура и ещё одно дело: совсем скоро Глорфиндел покинет Эдорас, направляясь сначала в Лориэн, дабы предать земле тело друга, а затем — домой, в Имладрис. Арагорн хотел проводить его.
Пройдя по длинным коридорам, освещенным множеством факелов, Арагорн остановился у нужной двери и тихо постучал. Эовин отворила дверь и приложила палец к губам, делая знак говорить тише.
— Как она? — негромко спросил Арагорн, осторожно заглядывая в комнату.
— Всё также! — отвечала Эовин. — Бредит, и жар никак не спадает.
Царевна тихо вышла в коридор, оставив дверь в комнату полуоткрытой. Аэлин лежала в бреду, бледная, словно призрак, и продолжала в горячке повторять имя погибшего жениха пересохшими губами.
«О, друг мой!» — глядя на неё, мысленно воззвал Арагорн к погибшему Халдиру, — «Не забирай её у нас, помоги ей вернуться из тьмы к свету!»
Наследник Исильдура стоял у двери, удрученно задумавшись и поглаживая подбородок. Помочь чем-либо сестре своей невесты он был не в состоянии. Горе, вызвавшее такую реакцию у юной эллет, пожирало её подобно пламени, и Арагорн считал, что лишь присутствие Леголаса сможет помочь ей. Однако, своего друга он здесь не нашёл.
— Когда вы вернулись из Изенгарда? — прервала его думы Эовин. — Я сегодня целый день не выходила отсюда.
— На рассвете, — ответил наследник Исильдура. — Скоро эльфы собираются возвращаться в Ривенделл, лорд Глорфиндел хотел зайти, чтобы проститься с Аэлин.
— Он заходил недавно. Но она вряд ли его услышала… — сокрушенно вздохнула девушка. — Скажи, Арагорн, это правда, что бессмертные эльфы могут умереть от горя? Или от тоски по любимым?
— Правда, — хмуро ответил Арагорн. — Я знал такие случаи. Правда, это бывает крайне редко.
Ещё раз взглянув на Аэлин, Арагорн сжал руку её добровольной сиделки и повернулся, чтобы уйти, но внезапно обернувшись, спросил:
— Совсем забыл спросить, а где Леголас?
— Принц вышел несколько минут назад, — ответила Эовин. — Он долго сидел возле неё, держал за руку, пытался говорить с ней, но Аэлин всё звала Халдира, кричала… И он ушёл. Я не знаю, куда.
- О, Эру... — пробормотал Арагорн, покачав головой.
— Принц ведь любит её, правда? — прошептала Эовин. — У него даже слёзы были на глазах.
— Ты наблюдательна, — заметил дунадан. — И ты не ошиблась… надеюсь на это, по крайней мере. Теперь лишь он один сможет облегчить её боль.
В глазах Эовин явно читался вопрос, но она не осмелилась задать его.
— У них – у эльфов – всё сложно, Эовин, — ответил Арагорн на её вопрошающий взгляд. — А у Аэлин и Леголаса — тем более. Это долгая и грустная история, возможно, она сама тебе поведает её, когда придёт в себя.
Простившись с племянницей конунга, глядевшей на него с нежным блеском в голубых глазах, Арагорн направился по длинным коридорам к главному выходу из дворца.
Дождь уже закончился, наконец, и он хотел вдохнуть свежего воздуха после долгого пребывания в трапезной, а заодно не пропустить отъезд эльфов.
На выходе из дворца Арагон увидел одинокую фигуру Леголаса.
Подойдя к другу, он заметил, что тот впервые никак не отреагировал на постороннее вторжение, словно находился где-то очень далеко отсюда, оставив на пороге дворца лишь свою физическую оболочку.
— Леголас! — он тронул принца за плечо.
Эльф повернулся, глядя сквозь Арагорна, и по-прежнему не произнес ни слова.
— Я уж думал, что ты отправился спать. Как ты?
— В порядке! — коротко бросил принц.
О, да, куда уж лучше! За все те годы, что Арагорн знал наследника Трандуила, он впервые видел его таким подавленным. Бледное лицо, поджатые губы, дрожащие длинные ресницы, опущенные глаза — картина безмятежного счастья налицо!
— Она поправится, Леголас. Тебе нужно набраться терпения, — рука Арагорна легла на плечо друга.
— Всё кончено, Арагорн… — тихо сказал Леголас. — Для меня-то уж точно…
— О чём ты? — не понял тот.
— А ты не понимаешь? — Леголас обернулся, сверкнув глазами. — Ты не видишь, что с нею творится? Она гибнет от горя, Арагорн! Гибнет, потеряв любимого!
— Но это ведь естественно, разве не так? А чего ты ждал? Обручения сразу после похорон? — нахмурился Арагорн. — И вообще, к чему ты ведешь?
Боль внезапно вырвалась наружу и развязала язык обычно скрытному Леголасу. Глаза его потемнели и стали черными, как тьма в душе Моргота.
— К чему я веду? К тому, что я вновь напоролся на тот же клинок, Арагорн, и он отравляет меня тем же ядом… Аэлин любила Халдира, разве ты не видишь? Или ты думаешь, что это чувство вины пожирает её сейчас? Тауриэль, и та так не убивалась по своему гному! Она обманывала меня, уверяя в своей любви!
— Постой! — поднял руки вверх Арагорн, пытаясь остановить этот бесконечный поток яростных обвинений. –Ты обвиняешь Аэлин во лжи? Но зачем ей это было нужно?
— Почем мне знать, что у неё на уме? Может, она и сама не подозревала о силе своей любви! Или любила нас обоих? У юных дев такое бывает, как я слышал.
— Леголас, остановись! Ты заблуждаешься. Она потеряла самую близкую душу, и конечно же, она страдает. Разве ты сам не переживал потерь? Ты нужен ей сейчас больше, чем кто-либо другой. Ни отец, ни Арвен, никто не заменит ей тебя. Ты обещал Халдиру защищать её… — использовал Арагорн последний козырь, взывая к обещанию у ложа умирающего.
— Кажется, она не испытывает недостатка в защитниках, — мрачно изрек Леголас, уставившись в землю. — Один из них был тут как раз совсем недавно. Похоже, что их связывает крепкая дружба, совсем, как когда-то с Халдиром!
Арагорн услыхал яростную ревность в голосе друга. Так вот что ослепило упрямого наследника Трандуила! Пока Леголас в таком состоянии, говорить с ним бесполезно. Но тут последняя фраза вдруг дошла до сознания Арагорна.
— Ты говоришь о Глорфинделе? — догадался он. — Но он же спас ей жизнь. Без него она погибла бы в Кирит Унгол!
— Как и Халдир в своё время! — упрямо возразил принц. — И вообще, разве ты не понял: воину достаточно спасти её от смерти, как она тут же проникается к нему безграничным чувством долга. Что ей любовь? Долг куда важнее! Так было с Халдиром, так будет и с Глорфинделом. Поэтому для меня эта история окончена, Арагорн... Я не собираюсь вечно пытаться протиснуться меж её отважными защитниками! Ибо для Аэлин я всегда буду на втором месте!
