Когда с ужином было покончено, Владимир Кириллович пригласил гостей полюбоваться зимним садом, который он недавно разбил на четвёртом этаже своего особняка. Разнообразные редкие растения для него князь заказывал чуть ли не по всему свету — от Индии до Африки. Растения были ещё одним увлечением Владимира Кирилловича, и это занятие неплохо отвлекало его от печальных мыслей и несбыточных желаний, связанных с молодой женой.

Поднимаясь по широкой лестнице, он будто бы случайно поравнялся с Жаклин и приветливо заговорил с ней. Александр в это время живо обсуждал с Мишелем покупку нового скакуна орловской породы, и не обратил никакого внимания на странное сближение князя Оболенского с его женой. Во время непринуждённой беседы князь успел шепнуть графине, что им необходимо поговорить приватно.

Если Жаклин и удивила такая просьба, то она и бровью не повела, хотя, скорее, обрадовалась, чем удивилась. Всё складывалось как нельзя лучше: князь, похоже, догадался, что анонимные письма ему писала она, и засомневался в том, что его красавица-жена — такой уж невинный ангелочек. Что ж, это чудесно, поскольку у неё в ридикюле лежит несколько весьма откровенных любовных писем, написанных якобы рукой княгини, и адресованных Алексу.

О, как ей хотелось бы взглянуть на лицо князя, когда он их прочтёт! Не зря же она потратила целых десять дней на то, чтобы выучиться безукоризненно подделывать почерк Адель. Когда результат стал безупречным, Жаклин написала несколько коротких посланий, наполненных пылкими признаниями и нежными словечками, которые непременно должны заставить князя Оболенского поверить в измену жены.

Возможность того, что Владимир Кириллович вызовет обидчика на дуэль, была ничтожно мала — Жаклин верно рассчитала, что князь никогда не решится предать это деликатное дело огласке, к тому же Александр — его крестник. Лучше бы он попросту увёз из Петербурга свою слишком любвеобильную жену, которая так нежно и призывно смотрит на чужого мужа, что у Жаклин постоянно возникает непреодолимое желание вцепиться в её бесцветные волосы и выдергивать их целыми пригоршнями.

Зимний сад князя занимал весь четвёртый этаж и действительно был достоин внимания гостей. Приглашённые быстро рассредоточились по территории сада, восторженно разглядывая и бурно обсуждая огромные кадки с диковинными цветами и кустарниками. Буйство разнообразной зелени просто поразило воображение гостей: со всех сторон раздавались возбуждённые восклицания.

Разговор между князем Оболенским и Жаклин получился очень кратким, но зато никто из присутствующих не заметил ничего странного в этой беседе. Жаклин весьма правдоподобно сделала вид, что её очень заинтересовала огромная банановая пальма с широкими листьями, а князь охотно поведал ей о том, с каким трудом удалось привезти это растение из непроходимых индийских джунглей.

— Это ведь Вы посылали мне анонимные письма, сударыня, не так ли? — внезапно понизил голос князь, при этом продолжая по-прежнему улыбаться.

— Я не сомневалась, что Вы весьма догадливы, ваше сиятельство, — также тихо ответила Жаклин, делая вид, что с интересом внимает собеседнику.

— И… у Вас есть доказательства того, в чём Вы обвиняете своего мужа и мою жену? — чуть дрогнувшим голосом спросил князь.

— Не имея веских оснований, я никогда не стала бы привлекать к этому делу Вас, ваше сиятельство, — шепнула графиня и незаметно протянула князю несколько писем, перевязанных розовой атласной ленточкой.

Владимир Кириллович быстро спрятал их за обшлаг рукава, продолжая громко и непринуждённо рассказывать Жаклин о великолепной природе Индии. Однако, сердце его болезненно сжалось, а затем бросилось в такой лихорадочный галоп, что перед глазами даже пошли разноцветные круги. На краткое мгновение князь схватился за ствол пальмы, боясь, что может упасть прямо посреди зимнего сада. Он старался как можно скорее и незаметнее справиться с подступившим недомоганием, но Жаклин цепко впилась в него взглядом, сразу же заметив, как стремительно побледнел хозяин дома.

— С Вами всё в порядке, ваше сиятельство? — обеспокоенно спросила она, заглядывая ему в лицо. — Может, позвать кого-нибудь?

— Нет-нет, не стоит, — поспешно прошептал князь, дрожащими руками вытирая вспотевший лоб. — Просто здесь немного душно, а повышенная влажность, необходимая тропическим растениям, вполне может привести к лёгкому недомоганию. Не волнуйтесь, сударыня, мне уже намного лучше, то была просто минутная слабость.

— Право, здесь просто великолепно, дорогой князь, но как-то слишком уж душно, — раздался вдруг чересчур громкий голос княгини Голицыной, будто подтверждая слова Владимира Кирилловича. — Это необходимо для теплолюбивых растений, не так ли? Думаю, нам пора вернуться в гостиную, тем более, что Вы сегодня обещали увлекательную карточную игру!

— Разумеется, любезная Анна Васильевна, и не отказываюсь от своего обещания! — улыбнулся князь, который уже успел полностью овладеть собой, и галантно предложил руку княгине Голицыной. — Прошу, дамы и господа, в карточном салоне сейчас подадут кофе, нас ждёт продолжение этого чудесного вечера.

Взгляд князя скользнул по гостям, отыскивая Адель, но она, видимо, задержалась где-то в глубине зимнего сада. Не было видно и Александра, и сердце князя сразу заныло от ревности и боли. Неужели они уединились где-то в особняке, ничуть не смущаясь других гостей?

Адель вдруг показалась в конце сада, но подозрения князя не подтвердились: его жена беседовала о чём-то с Ольгой, правда, выглядела при этом взволнованной, будто не особо желала поддерживать предмет разговора. Князь выдохнул с облегчением, но смущение супруги бросилось ему в глаза, подпитывая тот огонь, что разгорался в груди от осознания того, что ему только что передали из рук в руки тайные любовные послания его законной жены, адресованные её любовнику.

Проходя мимо лестничного пролёта третьего этажа, гости внезапно столкнулись с няней, которая несла малышку Софи в ванную комнату, для принятия ежевечерних водных процедур. Увидев прелестного кудрявого ангелочка, гости тут же обступили малышку, громко выражая своё восхищение. Девочка сначала испугалась и тихонько захныкала, но, завидев мать, потянулась к ней, и Адель вынуждена была взять ребёнка на руки.

На руках матери Софи уже ничего не было страшно, и она даже снисходительно улыбнулась кудахчущим вокруг неё дамам.

— Ах, Боже мой, князь, до чего же прелестная у вас крошка! — восхищённо пролепетала графиня Ланская, мать Мари — однокурсницы Адель по Смольному. — Она непременно вырастет необыкновенной красавицей, это видно уже сейчас.

Остальные дамы, перебивая друг друга, принялись подтверждать мнение графини, и по очереди пытались потрепать малышку за круглые щёчки. Пользуясь моментом, к ребёнку подошла и Жаклин, пристально вглядываясь в личико девочки, но не забывая при этом умильно улыбаться.

Да, если у графини Бутурлиной и были какие-то сомнения по поводу Софи, они тут же улетучились. Девочка доверчиво смотрела на француженку своими большими, поразительно-синими глазками — глазами Александра, своего настоящего отца. От внимательного взгляда Жаклин не ускользнуло, с какой нежностью на Софи посмотрел сам Александр и его матушка с сёстрами. Значит, им тоже известно, что у него есть дочь от княгини Оболенской.

Лицемеры… подлые лицемеры — вот они кто! Вся семейка Бутурлиных! Жаклин едва смогла совладать со своей яростью. Впервые ей стало жаль собственную дочь, к которой до сих пор она не чувствовала особой материнской любви. Как бы они не утверждали, что любят Катрин, она навсегда останется для них дочерью падшей женщины, то есть, человеком второго сорта… не то, что эта маленькая белокурая принцесса, в чьих жилах течёт благородная кровь Вяземских и Бутурлиных! Никогда обе дочери не будут равны в глазах Александра… Её дочь ждёт та же горькая доля, что постигла её саму: она никому не будет нужна.