Естественные для мужчины желания и порывы он постепенно загнал глубоко внутрь себя, подчинив тело воле разума, и с годами ему стало легче. Именно поэтому он сейчас был просто ошеломлён тем, какой отклик вызвал в нём вид обнажённой молодой жены. Тело князя, которому, видимо, было наплевать на возраст своего обладателя, отреагировало неожиданно бурно, настолько, что ему пришлось срочно ретироваться, пока Адель не заметила, что за ней наблюдают исподтишка. Если она застанет мужа за таким занятием, он до конца жизни не сможет спокойно взглянуть ей в глаза со стыда!

Слава Богу, ему удалось исчезнуть никем не замеченным. Владимир Кириллович торопливо поднялся по ступенькам и, быстрыми шагами пройдя через спящий двор, вошёл в дом и сразу направился к себе. Его дыхание всё ещё было неровным: то ли от быстрого шага, то ли от волнения, которое охватило всё его существо.

Он чувствовал себя ужасно, словно сделал что-то до жути постыдное. Как он мог так бесстыдно смотреть на неё? Она ещё совсем дитя, юная, нежная, наивная, он должен защищать её и заботиться, но никак не… Он всё ещё не осмеливался даже мысленно озвучить самому себе, что Адель вызвала в нём желание… Острое, страстное желание, совсем как в годы бурной молодости. Подобные чувства он испытывал только к своей первой жене — единственной женщине, которую искренне любил.

Что же с ним произошло, во имя Господа? Неужели и его не минуло то, что люди со злой иронией называют «седина в бороду, бес в ребро»?! Как он может пылать такой необузданной страстью к этой девочке, которая годится ему в дочери?!

Коварный, тихий голос разума тут же не преминул отозваться вкрадчивым шёпотом: но она ведь его жена, не так ли? У него есть все права на неё!

Не успел князь осознать, что за мысли приходят в его голову, как внезапно опомнился и в отчаянии схватился за голову, словно стараясь запереть эти крамольные мысли обратно, в подсознание. Нет, он не должен так думать о ней, не должен испытывать к ней такие чувства! Это неправильно, ведь у них фиктивный брак!

С балкона Владимиру Кирилловичу было хорошо видно, как Адель возвращается в дом, тихо переговариваясь с Таней и радуясь своей тайной ночной вылазке, как ребёнок. Он с грустью смотрел на неё, мучаясь от разлада в душе. Остаток ночи князь провёл в глубоких раздумьях, растерянный, сбитый с толку внезапно вспыхнувшими чувствами, даже думать о которых он давно забыл.

========== Неожиданность - это не всегда плохо ==========

Княгиня Оболенская стояла у зеркала в своей спальне и, рассеянно глядя на собственное отражение, медленно снимала с себя драгоценности: бриллиантовые серьги гулко звякнули о мраморную крышку туалетного столика, за ними последовало мерцающее в свете горящих свечей колье, а после — изящные браслеты. Затем княгиня присела на мягкий пуф и позволила Тане разобрать её причёску и расчесать длинные волосы. Пока горничная ловко вытаскивала шпильки и заколки из высокой причёски своей госпожи, Адель глубоко задумалась.

Они с мужем только что вернулись из театра, но сам спектакль совершенно не заинтересовал Адель, хотя римская труппа играла превосходно. Сидя в губернаторской ложе, куда они получили приглашение с Владимиром Кирилловичем, молодая княгиня лишь делала вид, что увлечена происходящим на сцене, на самом деле, ничего не видя и не слыша. Она напряжённо размышляла.

Вот уже две недели, как её не покидало навязчивое ощущение, что с её мужем что-то происходит. Он стал немного отстранённым, меньше говорил с нею, предпочитая её компанию книгам, хотя совсем недавно проводил с нею и Софи большую часть дня. Теперь же князь часто куда-то уезжал днём, объясняя это тем, что его пригласил на аудиенцию губернатор или ссылаясь на другие дела.

Поначалу Адель не обратила внимания на эти отлучки, но постепенно она почувствовала какое-то странное напряжение в общении с мужем. Она начала присматриваться к нему и ясно увидела, что с Владимиром Кирилловичем точно что-то не так. Никогда не имевший раньше проблем с подбором предмета для беседы, теперь князь большей частью рассеянно отмалчивался, если супруги и говорили о чём-то за столом, то эти разговоры быстро замирали и касались каких-нибудь банальных тем, вроде погоды, хозяйственных вопросов или планов на ближайшие выходные.

Адель строила самые разные предположения на счёт того, что могло послужить причиной такой внезапной перемены в поведении мужа. Может, он получил какие-нибудь дурные известия из Петербурга? Вдруг, с её отцом или Мишелем что-то произошло? Впрочем, эту версию Адель вскоре отвергла, немного поразмыслив: случись что-то плохое с её близкими, Владимир Кириллович ни за что не стал бы это скрывать от неё.

Что же происходит с ним, в таком случае? Может быть, он плохо себя чувствует? Эта беспокойная мысль прочно засела в голове Адель, но спросить князя напрямик она не осмеливалась, опасаясь обидеть его намёком на возраст. Но выносить неизвестность ей становилось с каждым днём всё тяжелее. Эта загадка мучила её неизвестностью, заставляя тревожиться всё сильнее.

В театре она украдкой наблюдала за мужем боковым зрением. Поначалу Адель не заметила ничего особенного: Владимир Кириллович тихо перебрасывался фразами с губернатором, давая ей возможность спокойно посмотреть спектакль, но потом… она внезапно заметила, что князь тоже не глядит на сцену. Вместо этого он внимательно наблюдает за ней, когда думает, что она не замечает этого. Поймав его взгляд, она внезапно поняла… и прозрение обрушилось на неё, словно снежная лавина, заставив ладони похолодеть, а тело покрыться дрожью, несмотря на то, что в театре было довольно душно.

Прежде муж никогда не смотрел на неё так… она даже не сразу смогла подобрать точное определение этому взгляду. Думая, что жена полностью поглощена спектаклем, Владимир Кириллович бросил на неё пылкий влюблённый взгляд, любуясь её красотой и безупречной, горделивой осанкой. В полумраке театральной ложи её точёный профиль был похож на старинный портрет, вырезанный на камее. В своём тёмно-синем вечернем платье из мягко переливающейся тафты, с золотистыми волосами, собранными в высокую причёску, напоминающую корону, со сверкающими в ушах и на тонкой шейке бриллиантами, она казалась ему сказочной феей, настолько прекрасен был её облик. Гордясь тем, как восхищённо любуются ею присутствующие мужчины, он, вместе с тем, ощутил и приступ мучительной ревности.

В Неаполе было полным-полно молодых, привлекательных итальянских аристократов, каждый из которых был бы счастлив приударить за прекрасной русской княгиней, особенно зная, что её муж уже далеко не молод. Слишком часто князь ловил на себе недоумевающие взгляды местной знати, когда выходил в свет вместе с молодой женой. Нетрудно было догадаться, о чём они думали и что говорили за его спиной: как же повезло этому старикашке обладать такой красавицей!

О, если бы эти любопытные итальянцы только знали, как безнадёжно он сам мечтает обладать ею! Своей законной женой…

Но, увы, Адель так же далека от него, как и луна в ночном неапольском небе: он не смеет и намекнуть ей, что сходит с ума от страсти и желания с тех пор, как ему случайно открылась её волнующая красота. С той самой ночи на пляже, князь не находил себе места, изо всех сил пытаясь вернуть своё прежнее отношение к жене, но уже на другое утро, за завтраком, понял, что это уже невозможно. В его слишком долго пустующее сердце ураганом ворвались любовь и страсть, и что ему теперь делать со всем этим, князь не знал.

Адель пребывала в то утро в прекрасном расположении духа: она отлично выспалась после ночной вылазки на пляж, и с аппетитом поглощала завтрак, радостно щебеча, словно маленькая канарейка. Наблюдая, как её большие тёмные глаза сверкают воодушевлением, как звенит её нежный голосок, словно журчание ручейка, он понял, что пропал, окончательно и бесповоротно. Привычные прежде жесты юной супруги, которые он наблюдал каждый день, теперь казались ему до умопомрачения чарующими и эротичными: её обворожительная улыбка, нежный смех… даже то, как она неторопливо отправляет в рот крупную, сочную клубнику, макнув её в сливки, а затем слегка облизывает свои пухлые губки маленьким розовым язычком, приводило князя в какой-то лихорадочный трепет, от которого его сердце болезненно сжималось и билось чаще обычного, а кровь начинала бешено пульсировать в висках, отдаваясь ноющим напряжением в паху.