Лишь после захода солнца Адель выходила во двор с дочкой на руках, чтобы немного погулять. Владимир Кириллович не так остро реагировал на жару, но глядя на то, как мучается жена и маленькая дочка, он понял, что из Италии им придётся уехать раньше, чем они думали. Следующей весной нужно будет снова переезжать куда-нибудь, где лето не такое изнурительно жаркое. Возможно, на юг Франции.

В одну из особо душных ночей Адель никак не могла уснуть: она ощущала, что ей не хватает воздуха. Она давно уже сбросила с себя ночную сорочку и лежала на постели нагишом, но это мало чем помогало. Проворочавшись с боку на бок до полуночи, Адель не выдержала и встала, натягивая сорочку и длинный халат. Она решила, что спустится к морю и искупается, иначе ей просто не уснуть. Вилла имела свой собственный пляж, огороженный высоким забором от чужих глаз, поэтому вряд ли ей грозит опасность встретить кого-нибудь. Адель дёрнула шнурок звонка, вызывая Таню.

Когда сонная горничная прибежала на зов госпожи, она не сразу поняла, что от неё хотят. А когда осознала, что Адель решила купаться в море ночью, испуганно замахала на неё руками:

— Господь с Вами, барышня! Что это Вы надумали? Ночь на дворе!

— И что же с того? — упрямилась Адель. — Таня, в этой комнате я себя чувствую, как в печке. А вода сейчас такая прохладная! Никто не увидит нас — ты будешь караулить меня с полотенцем, а для охраны можно взять с собой старого Алонсо, чтобы он ждал где-нибудь неподалёку!

— А ну, как барин прознает? — сомневалась Таня. — Да он же с меня шкуру живо спустит за то, что я Вас не отговорила.

— Когда это Владимир Кириллович на тебя хотя бы голос повышал? — усмехнулась Адель последней наивной попытке горничной остановить её. — Да он и мухи не обидит, и ты это прекрасно знаешь, трусиха! Ну же, идём, Таня, не упрямься!

И бедная Таня, сдержанно вздыхая, покорно взяла большое банное полотенце, отправляясь вслед за Адель на ночной пляж.

В ночном небе низко висела огромная луна — абсолютно круглая, желтая, как блин, и яркий лунный свет освещал дорогу почти как днём. Старый Алонсо, сонно промаргиваясь, медленно ковылял позади неугомонной юной синьоры, которой приспичило купаться ночью, когда добрые люди должны мирно спать в своих постелях, но обсуждать приказы хозяев ему и в голову не пришло.

Сбежав вниз по каменным ступенькам, Адель радостно выбежала на пляж, поспешно скинула халат и, оставшись в короткой ночной сорочке, осторожно вошла в море. Вода оказалась чудесной — прохладной, освежающей, она дарила долгожданное облегчение после удушающего пекла.

Море в ночной час было гладким и спокойным, словно зеркало. Лишь еле слышный шёпот прибоя нарушал тишину, да всплеск воды, создаваемый Адель, которая резвилась, как дитя. Она всегда любила море и мечтала жить на побережье, но оказалась неготовой к жаркому лету в Италии.

Владимир Кириллович тоже не спал в эту ночь. Он засиделся за книгой допоздна, а когда лёг в постель, так и не смог уснуть. Выйдя на балкон, он привычно вдохнул солёный, морской воздух и посмотрел в сторону моря, на котором ночное светило оставило широкую лунную дорожку.

Внезапно до его слуха донёсся приглушённый смех, доносящийся со стороны пляжа. Странно, кто мог находиться там ночью? Может, кто-то из слуг? Князю показалось, что голос, который он услышал, был похож на голос Адель. Поскольку спать всё равно он не собирался, Владимир Кириллович решил проверить свою догадку.

Для начала он зашёл в спальню жены, но она оказалась пуста, и он понял, что слух не обманул его — Адель действительно была на пляже. Усмехнувшись её ребячеству, он направился к морю, чтобы лично пожурить её за беспечность.

Бесшумно спустившись по ступенькам, ведущим к морю, князь наткнулся на задремавшего Алонсо, который прикорнул у перевёрнутых лодок, прислонившись к ним спиной. Услышав шаги, старый слуга проснулся, но подать голос не успел, поскольку узнал хозяина, а князь жестом велел ему молчать. Старик-неаполитанец лишь понимающе улыбнулся, снова закрывая глаза и возвращаясь на прежнее место. Видимо, он подумал, что князь решил присоединиться к молодой жене. Что ж, вполне обычное дело для мужа и жены…

Дойдя до ближайшей пальмы, князь спрятался за толстым стволом: он не хотел напугать ни Адель, которая продолжала резвиться в море, ни Таню, стоящую на берегу с полотенцем в руках и преданно ожидавшую свою госпожу. Он собирался подождать, пока жена выйдет из воды, а уж потом выйти из своего укрытия и попенять ей за опрометчивое поведение, ведь пляж, даже огороженный, был опасным местом для ночных прогулок. Мало ли кто может причалить к берегу ночью?

Адель продолжала плавать и плескаться в воде, периодически специально обрызгивая свою горничную, словно шаловливое дитя. Её чистый, кристальный смех был хорошо слышен в прозрачном ночном воздухе, и звенел, как хрустальный колокольчик. Слушая его, словно нежную музыку, князь почувствовал, как его желание журить жену тает, словно мороженое, которое сегодня за обедом превратилось в сладкое молоко буквально за пять минут.

Лунный свет не мешал ему отчётливо видеть её, к тому же, стоял он совсем недалеко. Через пять минут он услышал голос Тани:

— Ну, полно, барышня, выходите уже, а не то дома хватятся, да и барин проснуться могут. А ну, как его сиятельство не найдёт Вас в спальне?

При упоминании имени мужа, Адель внезапно застыла. Она так радовалась сейчас, словно снова стала маленькой девочкой, а Таня так жестоко спустила её с небес на землю. Увы, она уже не ребёнок, она — жена и мать, и детство давно осталось позади. Пора возвращаться к реальности…

Вздохнув, Адель медленно вышла на берег и принялась отжимать свои длинные волосы, потяжелевшие от воды. Таня расправила полотенце, готовясь укутать молодую княгиню.

Владимир Кириллович внезапно застыл, словно прирос к месту, стоило жене выйти из моря. Мокрая сорочка, ставшая прозрачной от воды, едва доходила ей до колен, и бесстыдно прилипла к телу, позволяя видеть все прелести Адель. Её высокая, упругая грудь с остро торчащими сосками, тоненькая талия, плоский живот, словно она и не родила ребёнка, плавный, соблазнительный изгиб бёдер, длинные стройные ноги, округлые лодыжки — она была идеальна во всём, настолько идеальна, что у её немолодого супруга, повидавшего немало красавиц на своём веку, невольно перехватило дыхание.

С того самого дня, когда он произнёс в церкви «да» и назвал её своей женой перед Богом и людьми, Владимир Кириллович ни разу не посмотрел на неё, как на женщину. Для него она была всё ещё ребёнком, хотя и носила под сердцем дитя. Может, дело было в том, что Адель была дочерью его лучшего друга, он помнил её совсем малышкой, и относился соответственно — как к дочери. Он прекрасно понимал, для чего женится на ней и осознавал все последствия своего поступка, но сейчас…

Сейчас он впервые увидел в ней женщину — прекрасную и соблазнительную, словно Афродита, вышедшая на берег из морской пены, чтобы стать богиней любви для смертных.

Князя ошеломила собственная реакция — увидев полуобнажённую жену, он внезапно почувствовал, как в нём пробуждаются давно позабытые ощущения. Он, став вдовцом больше пятнадцати лет назад, похоронил своё сердце и все страстные желания в одной могиле со своей любимой Аннушкой, и наивно полагал, что воскреснуть им не суждено.

У него почти не было женщин с тех пор, ну разве что несколько крепостных девок, да и то, очень редко и после обильных алкогольных возлияний, после чего его жестоко мучила совесть за измену жене, хоть и ныне покойной. Напрасно друзья и родственники убеждали князя, что он обязан жениться снова, ведь он был последним мужчиной в своём роду и обязан оставить после себя наследника. Нет, он не хотел никого видеть подле себя, кроме той, которая уже никогда не придёт и не обнимет его. Аннушка была для него всем миром, он не представлял, как променяет её на другую.